— Извини, — пожал плечами Орайя и повернулся к Айе лицом. — Почему я не заметил твоего появления здесь?

— Ты был слишком занят разрушением очередного моего творения.

— Не ври. Ты выставила защиту поля.

— Если знаешь ответ, почему спрашиваешь?

— Это не ответ, Айя. Это — следствие. Так, почему ты выставила защиту поля?

— Не хочу, чтобы ты влиял на меня.

— Поняла, значит…

— Только дурак не поймет, Сиа.

— У меня есть имя, Айя. И оно мне нравится больше.

— Прости, — пожала плечами Айя и направилась в сторону калитки.

Орайя поспешил за ней и остановился за спиной, навязчиво касаясь своим плечом накидки девушки.

Айя повернулась к нему и вскинула брови.

— Не получится, Орайя. Тебе меня не прочесть.

— Правда? — улыбнулся дерева и прикоснулся рукой к ее волосам.

Айя шарахнулась от него в сторону и одернула руку.

— Больше так не делай!

— А что я сделал?

— Ты не мой муж! Тебя нельзя прикасаться к моим волосам.

— Помнится, я касался их и раньше! И не только волос!

— Нельзя пристально смотреть в глаза оболочке, если ты ей не родственник. Нельзя намеренно прикасаться к волосам коренных, заплетенных в косу. Это — акт глубоко личный, практически интимный. Осквернять мое материальное тело ты мог сколько угодно. К этой оболочке лезть не смей!

— Говоришь так, будто это обличие — одна из многих твоих ипостасей! — рассмеялся Орайя.

Айя отвернулась от него, не считая нужным пытаться что-либо объяснять.

— Обиделась? — тут же произнес он, снова приближаясь к ней. — Я не желаю обижать тебя. Извини, если сделал что-то не так.

— Не прикасайся к моим волосам, — повторила Айя.

— А в глаза тебе смотреть можно?

Айя поморщилась, очевидно, размышляя над ответом.

— Если я позволяю себе заглядывать тебе в душу, значит, ты имеешь право делать то же самое.

— «Заглядывать в душу»?

— В сущность. В твое «Я»

— Я понял, — улыбнулся Орайя. — «Колесо перерождений», «сущность оболочки» и «единение с Создателем».

— Откуда ты…

— Мама рассказывала. Не твоя мама, — улыбнулся Орайя.

— Это — смешно, по-твоему?

— Нет, — покачал головой Орайя.

— Почему тогда ты улыбаешься?

— Потому что твой брат стоит с другой стороны и внимательно нас слушает.

— Кейти! — зашипела Айя и ударила ногой в калитку, распахнув ее настежь.

Кейти застонал и потер рукой лоб.

— Ничего не меняется! — воскликнула девушка и направилась к своему дому.

— Поделом, — хмыкнул Орайя и так же прошел мимо.

— Как тебе? — спросила Айя, останавливаясь на крыльце и оглядываясь по сторонам.

— В твоем стиле, насколько я понимаю. Газон зеленый, клумбы пестрые, деревья цветут постоянно. И дом, — Орайя провел пальцем по штукатурке на стене, — ядовито красный.

— Этот цвет прекрасно вписывается в общий стиль.

— Напоминает картинки из детских книжек про волшебные страны. Вот сейчас из-за деревьев выглянет морда какого-нибудь зверя, и он подойдет к тебе, чтобы ты смогла его погладить. Такое впечатление, что детство твое было лишено всяких красок, и теперь, когда ты стала более-менее самостоятельной, этот комплекс неполноценности выплеснулся наружу и раскрасил окружающий мир в радужные тона.

Кейти, услышав заключение Орайи, подавил смешок и отвернулся от сестры, из глаз которой сыпались искры.

— Что не так? — не понимающе произнес Орайя, глядя на нее.

— Зато ты предпочитаешь холодный минимализм, что свидетельствует о твоей патологической потребности упорядочить все в твоей жизни. Краски ассоциируются у тебя с неуправляемым хаосом, а все неуправляемое тебя раздражает!

— Достаточно проникновенно, — кивнул в ответ Орайя. — Но все же лучше так, чем детство, бьющее фонтаном…

— Пошел ты!

— Зачем интересоваться чужим мнением, если не желаешь услышать искренний ответ?

— Чужая лесть подпитывает ее творческое безумие, — наконец, подал голос Кейти, за что был удостоен подзатыльника от сестры.

Орайя засмеялся и сложил руки на груди, глядя на это представление.

— Повезло с сестричкой! — произнес дерева, подмигивая Кейти.

Айя повернулась к Сиа и несколько мгновений просто смотрела на него.

— Подбираешь слова поострее? — не выдержал напряжения Орайя и засмеялся.

— Размышляю над тем, стоит ли вообще пускать тебя в дом!

— Угу! Ты можешь продолжать свои размышления, а я, пока, войду внутрь. Припекать начинает, — ответил Сиа и открыл дверь, проходя в холл. — Ничего нового… — тут же пробурчал он, осматриваясь вокруг.

Темно-серый паркет все-таки сочетался с синими стенами. Орайя прошел в гостиную и остановился перед странным ковром. Листья, самых разных оттенков, слетевшие с деревьев и лежащие на холодной земле. Орайя улыбнулся, оценив столь необычное решение в организации интерьера. Этот ковер, вне сомнений, был центом этой комнаты. Незамысловатая мебель ничем не выделялась на общем приглушенном серо-синем фоне. Орайя подошел к одному из кресел и провел пальцем по гладкому деревянному подлокотнику. Он был покрыт белым лаком, и, почему-то, напомнил Орайе о первом снеге, выпадающем поздней осенью на Юге. Орайя перевел взгляд на серо-белый камин и утвердительно покачал своей головой: поздняя осень, вне сомнений.

Заглянув на кухню, Сиа хмыкнул и тут же направился в сторону длинного коридора, уводящего куда-то за лестницу. Здесь было много комнат и Орайя, приоткрывая двери одну за другой, лишь кивал своей головой. Тема времен года была освещена Айей в каждой детали ее большого дома. Весна вокруг крыльца, зима в холе и столовой, поздняя осень в гостиной, и лето, долгое, теплое лето во всех остальных комнатах.

Айя в молчании следовала за ним, позволяя ему расхаживать по дому и без дозволения заглядывать туда, куда он мог всунуть свой нос. Осмотрев весь первый этаж, Орайя принял решение сходить на второй, однако, на этот раз Айя остановила его у подножия лестницы.

— Они еще спят. Здесь тяжело уснуть… Давай, подождем их внизу.

— И сколько ждать?

— Сейчас около шести утра. На корабле вы все спали до восьми.

— Два часа… Хорошо.

Орайя развернулся и направился на кухню.

— Лето пестрит в каждой из твоих комнат, но, почему-то мне кажется, что именно осень является твоей любимой порой года.

— Здесь не бывает осени, — ответила Айя и, обогнув Сиа, опередила его у самых дверей.

Кухня и столовая были одним помещением, условно разделенным линией перехода паркета в камень, выстилающий пол рабочей зоны.

Кейти стоял у открытой дверцы холодильника и шарил глазами по съестному содержимому. Айя включила чайник и запрыгнула на столешницу, свешивая ноги.

— Имайя дома? — тихо спросила она у брата.

— Не знаю, — буркнул тот и хлопнул дверцей, оборачиваясь к сестре.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет! — отрезал брат, давая понять, что разговор окончен.

— Приготовить что-нибудь? — снова подала голос Айя.

— Я не голоден.

— А ты? — обратилась она к Орайе.

— Не знаю, — пожал плечами он. — Мне не говорили, что здесь нужно есть.

— Еда — это энергия. Твоя оболочка нуждается в ней, так же, как и обычное тело в Мире материальных вещей. Ты можешь испытывать жажду, голод, потребность испражняться, ты даже можешь заболеть…

— А как же бессмертие?

— Ты «бессмертный смертный»! — засмеялся Кейти и потянулся к дверце одного из шкафчиков.

— Не думаю, что для спиртного самое время… — заметила Айя.

— А я бы выпил! — заявил Орайя, останавливаясь напротив Айи и заглядывая в наполненные осуждением глаза.

Кейти достал какую-то темную бутыль и два стакана, наполняя их мутной жидкостью.

— На языке коренных это называется «Djada».

— Подойдет, — ответил Орайя и принял бокал из рук Кейти. — За тебя, малышка, — хмыкнул Сиа и осушил стакан залпом.

— За тебя, Ajami! — произнес Кейти и последовал примеру Орайи.

— Ajami? — сморщился Орайя и выдохнул, отворачиваясь в сторону.