Знать также поддерживала военные предприятия этих королей, ибо они сулили ей усиление и обогащение. Именно в ходе военных походов V и первой половины VI в., приведших к подчинению всей Галлии, знать сложилась в правящую верхушку франкского общества.
Победы франков объяснялись, однако, не только объективными условиями их социального развития. Немалое значение имел и выбор политических средств, использовавшихся для достижения своих целей франкскими королями. В первую очередь это касается самого Хлодвига. Этот молодой король из рода полулегендарного Меровея (отчего сам Хлодвиг и его преемники именовались Меровингами) проявил недюжинное политическое чутье, не раз находя оптимальное решение стоявших перед ним задач.
Особенно показательна политика Хлодвига по отношению к христианской церкви. Приняв христианство вместе с 3000 своих дружинников, Хлодвиг избрал католическую форму христианства.
Это решение, на первый взгляд, было тем более неожиданно, что и вестготы, и бургунды, и многие другие германские племена, воспринявшие христианство раньше франков, исповедывали арианскую его форму, отличавшуюся большей демократичностью церковной организации. Но предпринятый Хлодвигом шаг определялся трезвой оценкой сложившегося в Галлии положения. Католичество издавна укоренилось в среде галло-римской аристократии и горожан. Оно имело довольно крепкую церковную организацию. Преследуемые вестготами и бургундами католики охотно оказывали поддержку своим единоверцам. Избрав католичество, Хлодвиг одним этим решением обеспечивал себе поддержку влиятельных слоев галло-римского населения (особенно клира) и одновременно создавал осложнения для своих политических противников — вестготов и бургундов. Широкую известность приобрела и еще одна акция Хлодвига — физическое уничтожение всех своих сородичей, как возможных соперников в борьбе за власть. Кровавые распри в королевских семьях встречались у германцев, вообще говоря, издавна. Хлодвиг придал им небывалый масштаб, обративший на себя внимание современников потому, что в это время солидарность и взаимопомощь среди сородичей не стали еще пустым звуком. Презрев давние традиции, Хлодвиг включил в арсенал средств своей внутриполитической борьбы коварство, вероломство, убийство, которые до этого использовались франками чаще во внешнеполитических столкновениях. Жестокостью и насилием Хлодвиг укрепил свою власть над франками, облегчив этим военные победы над соседями.
Чтобы понять изменение социального строя в Галлии в результате франкского завоевания, следует представить себе численное соотношение пришлого и местного населения в разных районах страны. Общее число вестготов, поселившихся в V в. в Аквитании, составляло 80-100 тыс. человек. Большинство их переселилось в дальнейшем за Пиренеи. Число бургундов было меньшим, чем вестготов. Численность салических франков, как полагает ряд историков, составляла немногим более 100 тыс. Алеманны и другие германские (и негерманские) племена, проникшие во время «великого переселения народов» на галльскую землю, были малочисленнее.
В отличие от этого население самой Галлии (до начала германских завоеваний) измерялось, как мы отмечали, 6–8 млн. человек. И, хотя за время завоеваний оно сократилось (по-видимому, на 10–15 %), германцы в целом (не говоря уже о франках) явно были в меньшинстве: по самым смелым подсчетам, они составляли 25–30 % всего населения, по более осторожным и достоверным — в два-три раза меньше[36]. Находятся и такие авторы, которые считают, что германцы не превышали 3–5 % от общего числа жителей в Западной Европе [37].
Следует учесть еще и неравномерность германского расселения в Галлии. Область на крайнем севере страны была, как указывалось, почти сплошь заселена франками. В прилегающих районах, вплоть до Сены, франки составляли в VI–VII вв. весомую часть населения. Романизованная прослойка здесь сократилась, но галло-римляне и галлы оставались все-таки в большинстве. Южнее Сены доля франкских поселений быстро падает. Они составляли здесь лишь изолированные островки. Еще заметнее это к югу от Луары, где франки в VI в. сильно уступали по численности не только галло-римлянам, но еще и вестготам.
Различия в численности германцев и в способах их расселения в разных районах Галлии, естественно, сказывались на особенностях эволюции отдельных ее областей. Но так как германцы, даже будучи в меньшинстве, представляли правящую силу, они могли оказать значительное социальное влияние, далеко не пропорциональное своей численности. Это влияние было тем интенсивнее, чем дольше сохранялась самобытность жизненного уклада того или иного германского племени. Не удивительно, что наиболее глубокое и преобразующее социальное воздействие оказали на Галлию именно франки, и притом в тех северных районах страны, где присущие им отношения оказались наиболее живучими.
Процесс социальной перестройки, происходивший в течение VI–VIII вв. в государстве, созданном франками, следует, таким образом, рассматривать раздельно для областей к северу и к югу от Луары.
Своеобразие социального развития на севере Галлии во многом обусловливалось, как мы уже отмечали, прочностью франкской общины. Как показывает древнефранкский судебник Салическая правда, на рубеже V–VI вв. община еще сохраняла за собой верховную власть над всей территорией деревни. Во франкских деревнях еще соседствовали домовые общины так называемых «больших семей» (включавших родственников до третьего поколения) с выделившимися малыми семьями. Все они обладали сходными правами и обязанностями, все владели скотом и землей, участвовали в труде. Те из них, которые имели подсобных работников — полусвободных (литов) или рабов, не отказались еще от непосредственного участия в производстве[38]. Индивидуальный характер хозяйства обусловливал неизбежность имущественного неравенства среди крестьян. Однако в V–VII вв. общинные обычаи франков были достаточно прочны для того, чтобы предотвратить перерастание имущественного неравенства внутри общины в классовое. Даже самое понятие частной собственности малой семьи на землю во времена Салической правды у франков еще не сложилось[39].
Совершенно иными были в Северной Галлии VI в. отношения в галло-римских виллах. Напомним, что франки селились вместе с галло-римлянами очень редко. Принципы частной собственности и классового разделения сохранились здесь в полной мере. Уцелела и часть прежних собственников этих вилл: многие галло-римские аристократы перешли на службу к франкским королям; остались нетронутыми владения ряда средних землевладельцев. Организация хозяйства во всех таких виллах изменилась мало: здесь продолжали работать колоны, вольноотпущенники, рабы (юридически рабство так и не было упразднено). Немаловажными очагами позднеримских отношений являлись также земельные владения католической церкви и галло-римские города.
Сосуществование двух столь различных по характеру общественных укладов на одной и той же территории не могло долго оставаться без последствий для каждого из них. В результате их взаимодействия («синтеза») заметно ускорились исподволь назревавшие процессы социальной эволюции. В VI–VII вв. каждый из этих укладов подвергается перестройке. Еще важнее, что начинают возникать элементы новых, феодальных отношений[40].
В VI–VII вв. немалая часть галло-римских поместий на севере Галлии была пожалована франкскими королями их приближенным. Служилая франкская знать, как и сами короли, становится собственником земель, скота, рабов, колонов. В результате возвышение знати над рядовыми германцами резко усиливается.
36
Изучение сравнительной численности и расселения народов в Галлии V–VII вв. наталкивается на большие трудности. Тем не менее нарративные источники, данные топонимики и лингвистики, подкрепляемые и сопоставляемые с археологическими материалами, позволяют получить те приблизительные оценки, которые приведены выше (см.: W. von Wartburg. Die Entstehung der Romanischen Volker. Tubingen, 1951, S. 123–125; E. Salin. La civilisation merovingienne, t. 4. Paris, 1959. p 449–452; Ch. Edm. Perrin. La seigneurie rurale en France et en Allemagne, t 1. Paris, 1951, p. 33; E. Perroy, R. Doucet, A Latreille. Histoire de la France, p. 45; J. C. Russell. Late Ancient and Medieval Population, p. 83; R Boutruche. Seigneurie et feodalite, t. I. Paris. 1968, p. 72; R. Folz. Le couronnement imperial de Charlemagne, Paris, 1964, p. 20–23).
37
R. Sedilot. Sarvol de l'histoire de France, p. 88; P. Caxotte. Histoire des francais. Paris. 1951, p. 171; R. Fossier. L'histoire sociale de l'Occident medieval, p. 25.
38
А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI–VIII вв М., 1956, стр. 104–135.
39
3? «Строго говоря, Салическая правда фиксирует и отражает лишь пропесс зарождения индивидуально-семейной собственности на землю». — Там же стр. 105.
40
Генезис феодализма у франков с давних пор привлекает особое внимание историков. Связано это отчасти с тем, что само понятие феодализма, вошедшее в науку в прошлом столетии, было разработано впервые именно на материалах из истории Франкского государства. С тех пор историки разных направлений видят в феодальном обществе, складывающемся в Северной Галлии, наиболее полное конкретно-историческое воплощение одного из важнейших типов феодализма (или даже модель феодализма вообще). Не удивительно, что любая попытка теоретического углубления понятия феодализма побуждает историков заново обращаться к северофранцузскому материалу. И, наоборот, всякое крупное исследование по истории феодального строя у франков получает отзвук и в теоретических работах медиевистов. В связи с этим число специальных трудов, касающихся генезиса феодализма у франков, необозримо. Концепция этого процесса, излагаемая ниже, основывается на обобщении результатов основных марксистских исследований последнего десятилетия: А. I. Njeussychin. Die Entstehung der abhangigen Bauernschaft. Berlin, 1961 (см. также другие работы A. И. Неусыхина, названные выше); С. Д. Сказкин. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в средние века. М., 1968; Н. Koller, B. Topfer. Frankreich. Ein historischer Abrib. Berlin, 1969; А. Я. Гуревич. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970. Из новых работ западных историков наиболее важны: R. Boutruche. Siegneurie et feodalite, t. 1. 2eme ed. Paris, 1968; E. Salin. La civilisation merovingienne, t. I–IV. Paris, 1950–1959; R. Fossier. La terre et les hommes en Picardie jusqu'a la fin du XIII siecle; idem. L'Histoire sociale de I'Occident medieval; C. Fourquin. Histoire economique de I'Occident medieval. Paris, 1969.