— Вы отказываетесь? Завтра же я присылаю своих людей! Разбираю изгородь! Мне надоели ваши фокусы! Я готова оформить купчую как можно скорее! Но цену назначаю я, а не вы! — повысила она голос почти до крика.

— Разбирайте! Между нами не должно быть никаких преград! — радостно откликнулся Фарина. — Я чувствую, что их и так уже нет между нами.

Он подошел к Франсиске совсем близко, еще секунда, и он взял бы ее за руку…

Она отдернула руку, отстранилась, тут же поняла, что опять невольно ответила на признания Фарины.

— Убирайтесь! — яростно прошипела она. — Я… я…

— Я забочусь только о своем друге Винченцо. От вашего имени я выплачу ему ту же сумму, что вы выплатили нашему бывшему компаньону Адолфу, и мы останемся с вами наедине, без всяких посредников, — голос Фарины уже нежно журчал, в нем было столько обещаний нежности, ласки…

Франсиска едва не застонала: Господи! Зачем ей еще и это испытание! Если бы не подлость предыдущего владельца, который ни за что не хотел продать ее мужу землю, фазенда давно принадлежала бы им и задешево! Но теперь она готова была на все, лишь бы никогда больше не видеть рядом ненавистных итальяшек!

Она на секунду закрыла глаза, постояла, совладала с собой, и вновь сделалась сеньорой Железной Рукой, умеющей добиваться желаемого.

— Так и быть, я куплю у вас землю на прежних условиях, учитывая ваше бедственное положение, — она сделала ударение на слове «бедственное» и высокомерно взглянула на Фарину. — Я могу себе это позволить! — И опять высокомерно взглянула на Фарину.

Он должен видеть, что не смутил ее своими подходами, что ее женская сущность по-прежнему для него недоступна.

Высокомерие Франсиски ничуть не смутило Фарину, он смотрел все с той же ласковой улыбкой.

Кисло улыбнулась и Франсиска, она пообещала оформить документы как можно скорее и уже от души пожелала обоим счастливого пути, мысленно посылая их ко всем чертям собачьим.

— Надеюсь, вы дадите нам время на переезд? — поинтересовался Винченцо.

— Безусловно, — пообещала Франсиска. — Но я заинтересована, чтобы вы уехали отсюда как можно скорее.

Мужчины откланялись и вышли.

— Ну вот, старина, дело сделано и на самых выгодных для тебя условиях, — проговорил Фарина. — Не знаю, продвинулся ли я со своими планами, но ты с такими деньгами можешь продвинуться очень далеко!

На следующий же день Франсиска отправилась в город оформлять документы, радуясь тому, что семейство Винченцо отправится в путь в самом скором времени и Бог избавит ее от беременной Катэрины и нежеланного ребенка. В согласии на сделку Винченцо Франсиска видела благословенный перст судьбы.

Но Маурисиу, как только узнал от матери, что ненавистные итальянцы наконец сдались, поспешил к Катэрине. Он был настроен решительно.

— Я не позволю тебе никуда ехать, моя любимая, — сказал он, нежно обнимая Катэрину. — Мы с тобой муж и жена и не расстанемся никогда! Ты же понимаешь, что я никуда тебя не отпущу.

— Отец и Фарина собираются уезжать. Поедут смотреть землю, которую могли бы купить, — отвечала Катэрина. — Я не знаю, что нам делать. Может, лучше уехать с моей семьей? Твоя мать никогда не захочет признать меня невесткой.

— Да, от моей матери трудно ждать понимания, она человек жесткий и бессердечный, — со вздохом признал Маурисиу. — Но это ничего не значит. Треть имения принадлежит мне по праву и перейдет по наследству к моему сыну, так что ты рано или поздно будешь в нем хозяйкой. Сколько бы моя мать ни грозила лишить меня наследства, она на это не имеет права: то, что оставил мне отец, принадлежит мне и только мне. Рано или поздно мать смирится с моим решением, вот увидишь. Я не хочу раздражать ее, но и уступать ей не намерен! Мы с тобой останемся и будем жить на нашей фазенде.

— Но может быть, нам лучше уехать всем вместе? Может, и ты поедешь с нами? — спросила Катэрина. — Там, на новом месте…

— Нужно будет строиться и устраиваться. Там будет много тяжелой работы. А тебе предстоит рожать. Нет уж, нам лучше остаться в обжитых местах. По крайней мере, таково мое мнение, — настаивал на своем Маурисиу. — Если мы сейчас уедем отсюда, то уже никогда не вернемся, я это чувствую. За свое будущее я должен бороться здесь и сейчас.

Маурисиу говорил так решительно, с такой убежденностью, что тревога Катэрины отступила, на губах ее появилась слабая улыбка, в сердце затеплилась надежда. Ей были отрадны забота и решительность Маурисиу.

«Если люди любят друг друга, то они всегда найдут выход, даже когда весь свет против них!» — подумала она.

— Я приеду за тобой к вечеру, — пообещал он. — Будь, пожалуйста, готова, мы начинаем с тобой новую жизнь!

После разговора с любимым Катэрина повеселела. Она положилась на решение Маурисиу и сообщила матери, что вновь переезжает к мужу. Констанция только покачала головой.

— Постарайся ужиться с ним, дочка. Когда нас рядом не будет, тебе некуда будет деться!

— Постараюсь, мамочка! — Катэрина обняла ее и побежала собираться.

Она шла по двору в кладовую за чемоданом, когда ее остановил вышедший из кустов Гаэтано.

Катэрина уже сто раз прокляла себя за то, что внушила ему невольную надежду, когда, поссорившись с Маурисиу, обронила в сердцах, что лучше бы вышла замуж за Гаэтано. С тех пор он настойчиво искал с ней встреч, подкарауливал на каждом шагу, пытаясь вернуть себе ее расположение.

— Добрый день, красавица!

— До свидания, Гаэтано! — весело отозвалась Катэрина. — Уезжаю на фазенду к мужу. Вещи собираю.

Катэрина с удовольствием сообщила ему новость, которая избавляла ее от неприятного выяснения отношений. И, помахав ему, скрылась за дверью кладовки.

Гаэтано остался стоять посреди двора. Злоба против Маурисиу давно накопилась в нем, он давно мечтал расправиться с соперником и сейчас стоял, сжимая свои тяжелые, будто молот, кулаки.

Катэрина, поглядев на него сквозь щелку двери, прекрасно почувствовала его ненависть, и по спине у нее прошел холодок. Она испугалась, что эти пудовые кулаки рано или поздно все-таки обрушатся на Маурисиу. Гаэтано ведь способен и на подлость: не победив красавца учителя в открытом бою, может подкараулить его где-нибудь и напасть.

Гаэтано постоял, подумал и отправился на кухню к Констанции. Говорил он всегда одно и то же:

— Я люблю вашу дочь. Работник из меня отличный, вы сами знаете. На новых землях я вам понадоблюсь. Вы еще пожалеете, что не выдали за меня Катэрину.

— Ты бы ее с собой увез, а не с нами поехал, — резонно отвечала ему Констанция. — Да и что воду в ступе толочь, когда дело сделано? Замужнюю да брюхатую как посватаешь?

Только напоминание о беременности Катэрины немного образумливало Гаэтано.

Он ушел озлобленный и недовольный и, кроме расправы с соперником, ничего придумать не мог.

Он попытался привлечь на свою сторону Марселло, настроить его против Маурисиу:

— Этот чистюля бросит твою сестру, вот увидишь! Бросит в грязь! Вы еще нахлебаетесь горя и позора! Я бы на твоем месте измолотил этого голубчика так, чтобы небу жарко стало! Живого места бы не оставил!

Он говорил с такой злобой и кровожадностью, что Марселло словно бы увидел шурина, лежащего в своем элегантном белом костюме избитым, без чувств, в пыли на дороге, и эта картина привела его в ужас.

— Отвяжись ты от нас, об одном прошу! — возвысил голос Марселло. — Наши семейные дела тебя не касаются! И не смей говорить плохо о моей сестре! Иначе я тебе бока наломаю! И не только я, но и Маурисиу. Он однажды отколотил тебя, и отколотит еще раз, как только узнает, что ты не даешь прохода его жене.

Ссора с Марселло не входила в планы Гаэтано, и он отошел, буркнув на ходу:

— Вот увидишь, этот суп вам еще придется расхлебывать, — и пошел прочь.

Марселло посмотрел ему вслед, думая, что не так уж не прав этот толстяк Гаэтано, проблем им всем предстояло немало, другое дело, что не Гаэтано мог их разрешить! Конечно, Катэрине с учителем трудно ужиться, но Катэрина по крайней мере за ним замужем, и им с Маурисиу не грозит разлука, а вот ему, Марселло…