Изабель не спорила. Она лишь набрала побольше воздуха в легкие.

— Я видела тебя. Я стояла, прижавшись лбом к стеклу…

«Удивительное ремесло», — думал Поль, забившийся в самый темный угол в последнем ряду партера. От актера требуют точного воспроизведения эмоций, которых он не испытывает. А где в этот момент актер прячет свои подлинные чувства? Не имея никакого театрального опыта, он полагал, что настоящий актер дает выход своему темпераменту лишь через крошечное оконце, вставленное между выученным наизусть текстом и указаниями режиссера. Его угнетала такая зависимость. Вот почему он не любил театр. Войдя однажды в зрительный зал после начала спектакля, он был буквально оглушен пронзительными голосами актеров, доносившимися со сцены. Зачем они так кричат? Когда вы приходите с опозданием в кино, то вас встречает тишина зала. Это говорит о том, что зрители увлечены происходящим на экране. В театре все не так. За высокой тональностью голосов теряется текст.

Поль вошел в театр через темный служебный вход. Он прошмыгнул незамеченным мимо привратницы и тайком пробрался в пустой зрительный зал. И теперь он не узнавал голос Изабель. У нее была бы совсем другая интонация, если она сказала бы, обращаясь к нему: «Я видела тебя». Ему не нравилась и какая-то неестественная скованность ее движений. Он чувствовал, что она заставляет себя произносить эти слова. К кому же они были обращены? Ко всем вообще и ни к кому в частности. И все же он не торопился назвать ее бездарной. Впрочем, он уже не слушал ее. Он только смотрел на нее. Ему было достаточно ее присутствия на сцене. Он видел ее точеные округлые колени, грациозно склоненную головку, словно она хотела похвалиться своими роскошными длинными волосами цвета спелой ржи. Спрятавшись, как настоящий любитель тайно смотреть эротические сцены, он позволил себе то, что с ним довольно редко случалось. Он решил подобрать к Изабель воображаемый ключ. И, что удивительно, ключ подошел. Но он тут же поспешил снова повернуть его. В этом нет ничего плохого, если мы время от времени проверяем, как работает тот или иной механизм.

На сцене по-прежнему как бы ничего не происходило. Высокий брюнет — это был, несомненно, режиссер, попросил принести ему текст пьесы. Похоже, что Изабель забыла какие-то слова, а может быть, и перепутала реплики. Порядок был восстановлен. Поль вдруг почувствовал, что рядом с ним с левой стороны кто-то сидит. Несмотря на темноту, он тотчас узнал Маривонну. Не давая ему опомниться от удивления, она схватила его за руку со свойственной ей непринужденностью, которая так нравилась ему.

— Что ты тут делаешь? — спросила она.

Он потянулся губами к ее маленькому и холодному уху:

— Меня не пригласили, а мне так хотелось увидеть Изабель на сцене.

Встав с кресла, она потянула его за собой в темный коридор. С Маривонной все было легко и просто. Неожиданно она прижалась к нему и обвила его шею руками.

— Я так боялась, что ты уедешь из Парижа, так и не повидавшись со мной.

— Как ты могла подумать такое? — сказал он. — Какое счастье, что ты здесь.

Он и в самом деле чувствовал себя таким несчастным и заброшенным, что вконец расчувствовался. На его глазах выступили слезы. Неужели он незаметно для самого себя привязался к Маривонне?

— Пойдем отсюда, — позвала она, — они будут еще долго репетировать.

— Мне хотелось поговорить с Изабель.

— Ты еще увидишь ее. Тут напротив есть кафе, где постоянно собирается вся команда. Она обязательно туда зайдет вместе со всеми.

Даже в слабом свете уличных фонарей Маривонна ослепила его красотой и свежестью. В маленьком кафе, куда они вошли, она показалась ему особенно обворожительной. Сидя рядом с ней на скамье, Поль все еще не переставал удивляться. Вот уже во второй раз она оказывалась вовремя в нужном месте. Впрочем, тот первый раз в Тарде можно не считать. Тогда у него были исключительные обстоятельства. И потом, чтобы составить определенное мнение о человеке, необходимо на какое-то время расстаться с ним. Маривонна была прекраснее, чем представлялась ему по памяти. Каждое слово и каждый жест в этот вечер, несомненно, будут бережно храниться в ящике его воспоминаний. Однако этот ящик уже вырос до размеров сундука. Отныне Поль будет в нем хранить лишь самые ценные вещи. Также без некоторого волнения он заметил, что эта девушка с тонким профилем и спадавшей на лоб короткой челкой темных волос напоминала ему звезду немого кино Луизу Брук, в которую он был в свое время без памяти безнадежно влюблен. Возможно, в конце двадцатых годов — да и что он мог знать о том времени? — девушки были менее раскованными, чем Маривонна? Она, безусловно, была рада, что встретила Поля. Она повисла на его плече, нисколько не смущаясь того, что ее дружок вдвое старше ее. Ей было все равно, что о ней подумают редкие посетители кафе. Скорее это он сам испытывал некоторое смущение. Ему казалось, что в его сторону направлены осуждающие взгляды. И это портило то блаженное состояние, в котором он пребывал последние четверть часа. Она говорила слегка приглушенным голосом, как жалела о том, что слишком мало погостила у него в Тарде.

— Я могла бы остаться и подольше, но боялась наскучить. У тебя был все время такой озабоченный вид.

— Это все из-за Изабель, из-за ее внезапного отъезда.

— Да, я знаю, что ты влюблен в нее.

— И что ты думаешь об этом?

— Я предпочла бы, чтобы ты влюбился в меня.

— Так я и влюблен, но только совсем по-другому.

Она засмеялась:

— Нет, вовсе не по-другому. Точно так же. Только с той разницей, что ты любишь ее больше, чем меня.

— Тебя это не шокирует?

— Нисколько, больше огорчает. Из-за тебя. Если бы я могла тебе дать Изабель…

Он нахмурил брови:

— Ты уверена, что именно этого я хочу?

— Я понимаю, ты хочешь найти компромиссное решение, но тебе не удастся его найти.

Он был восхищен ее мудростью не по годам. И спросил, что думает на этот счет Изабель. Маривонна уклонилась от ответа. Он подумал, что между девушками существовала некая дружеская солидарность, которую ему не следовало бы нарушать.

Она взяла его руки в свои:

— Хочешь, я проведу эту ночь с тобой?

— Конечно, хочу.

— Тогда я пойду звонить. Мне надо договориться.

Он подозвал официанта и спросил жетон. Благодарно улыбнувшись Полю, Маривонна направилась в сторону туалета. «Боже, — подумал он, — почему я не родился на двадцать лет позже в окружении этих восточных красавиц, которые говорят вам „спасибо“ за то, что вы соблаговолите переспать с ними. Как же мне не везло всю мою разнесчастную жизнь! Поколение детей войны и недоучившихся студентов. И вот теперь я, старый сучок, тянусь за этими юными созданиями. И, несмотря ни на что, мне кое-что обламывается, настолько им хочется доставлять удовольствие. Пора делать уколы, продлевающие жизнь. С этого вечера не возьму в рот ни капли спиртного. В этом прекрасном мире стоит жить подольше». И словно в подтверждение радужным мыслям, открывающим новые горизонты, входная дверь в кафе отворилась, впуская вновь прибывших. Вслед за Изабель вошла незнакомая Полю девушка. Она была ниже ростом, но достаточно миловидная. Затем появились и два парня, которых он недавно видел на сцене. Заметив отца, Изабель слегка вздрогнула, а затем прошла к его столику и чмокнула его в щеку.

— Я разглядела твою фигуру в зале. Ты шпионишь за мной?

— В каком-то смысле, да.

Она представила своих друзей:

— Луизетта, Бернар и Ален, наш режиссер. А это мой отец.

«Так тебе и надо, старый хрыч, — мрачно подумал он, — еще ни разу ты не был отцом хорошенькой актрисы, чьи приятели годятся тебе в сыновья».

— Присаживайтесь, дети мои.

Немного смутившись, молодые люди расселись вокруг стола. Они не сразу решились заказать себе по кружке пива. Вернувшаяся из туалета Маривонна внесла некоторое оживление в приунывшую было компанию.

— Я еле вытащила Поля из зала. Бедняга забился в темный угол и не хотел оттуда выходить.