В который раз после ухода Адриана Мара считала удары колокола, доносящиеся до нее с башни церкви Рождества. Только когда колокол пробил роковой двенадцатый раз, она перестала следить за временем.

Он сказал, что, если не вернется к полудню, Мара должна будет нанять карету в Рингсенде, где пришвартован «Странник», и отбыть в Англию. Немедленно.

Но Адриана не могли арестовать. Она отказывалась поверить этому. Поэтому решила подождать еще немного, дать ему шанс вернуться к ней.

Когда часы пробили опять, означая, что прошел еще один час, Мара по-прежнему не хотела даже и думать о том, что с Адрианом могло что-то случиться и Оуэн может опуститься так низко, чтобы предать его. Нет, просто Свидание заняло больше времени, чем Адриан предполагал. Она подождет еще час. Только один час, а потом сделает, как сказал Адриан. Ведь в любую минуту он может постучать в люк Я сказать ей, что все в порядке.

Мара посмотрела на крышку люка, ей захотелось спуститься вниз, отыскать окно и взглянуть, что делается снаружи, откуда до нее доносился шум города. Эта неопределенность положения, незнание того, что случилось с Адрианом в тюрьме, почти сводили ее с ума.

«Ничего страшного не произошло, – старалась ус, покоить себя Мара. – Он слишком умен, слишком осторожен и предусмотрителен, чтобы попасться в ловушку, которую ему мог устроить ее брат. Вероятнее всего, Оуэн пытается убедить Адриана помочь ему освободиться – как будто это было возможно».

И вдруг она что-то услышала, какой-то звук внизу.

Мара, которая последние несколько часов не находила себе места, тут же перестала ходить по комнате и прислушалась. Кто-то тихонько постучал по крышке люка.

– Мара, все в порядке. Можешь открыть люк.

Услышав звучащий снизу голос Адриана, Мара чуть не подпрыгнула от радости. Она бросилась к люку, не обращая внимания на производимый ею шум, отодвинула столик и убрала крышку, чтобы он смог подняться наверх.

– О, Адриан, – сказала она, спрятав лицо у него на груди, – я знала, что, если подожду еще немного, ты придешь. Знала, что все будет хорошо.

– Да, но мы должны покинуть этот дом как можно скорее. Собери свои вещи, к сумеркам мы должны покинуть город.

– А как насчет Оуэна? Я думаю, что он хотел меня видеть.

Адриан начал прятать в мешок все, что могло служить свидетельством их пребывания в этой комнате.

– Боюсь, что ты не сможешь повидаться с Оуэном, Мара. Завтра утром его должны повесить.

Мара тихо вскрикнула. Она сознавала, что ее брат виновен в многочисленных преступлениях, он шантажировал ее, заставляя красть у Адриана документы, понимала, что он не тот человек, с которым ее могли бы связывать узы любви, который мог бы защитить ее честь, но, несмотря на это, он все же был ей братом.

– И ты ничего не можешь для него сделать?

– Боюсь, что нет. Кромвель мертв, все подняты под ружье. Поскольку никто не знает, отчего он умер, распространяются слухи о том, что его убили, и правительство хочет строго наказать тех, кто, подобно твоему брату, выступал против Протектората. Им все равно, на кого возложить ответственность, лишь бы они были известны как враги Протектората. Твой брат стал одним из этих козлов отпущения. Он просто оказался не в том месте и не в то время.

– И что ему от тебя было нужно?

Адриан отвернулся от нее.

– Он пытался уговорить меня устроить его освобождение, хотя, без сомнения, и понимал, что я ничего не могу сделать. Он не знал о смерти Кромвеля. Об атом вообще мало кто знает. Там, за кулисами, прежде чем обнародовать эту новость, лихорадочно подыскивают нового лидера и правдоподобную причину смерти. Теперь Оуэн понял, что я ничего не могу для него сделать.

Мара вспомнила того Оуэна, вместе с которым она выросла, того Оуэна, каким он был до того, как на землю Ирландии пришла война, и на глазах ее выступили слезы.

– А я даже не могу с ним попрощаться.

Адриан обнял ее и погладил по голове.

– Извини меня, любовь моя. Я знаю, несмотря на то, что он тебе сделал, ты все еще чувствуешь к нему привязанность. Он для тебя часть семьи, вернее, все, что осталось от семьи, Я хотел бы что-нибудь сделать для тебя, но, поверь мне, когда я говорю, что бессилен в этом. А теперь мы должны срочно вернуться в Кулхевен, мне надо собраться. Сейчас, когда среди правителей Англии царит неразбериха, я должен поспешить в Лондон, чтобы как можно скорее помочь возвести на трон наследника. 0 умах сейчас царит такое смятение, что вряд ли можно будет когда-нибудь найти лучший шанс для возвращения Карла II на землю Англии. Я даже не знаю, как долго меня не будет. Это может занять довольно много времени, может быть, не один месяц.

А сколько времени потребуется ему, чтобы избавиться от чувства вины за то, что он убил ее нареченного и, мало того, намеренно скрывает это от нее? Если вообще когда-нибудь удастся от этого избавиться.

Мара разорвала объятия.

– Адриан, я хочу поехать с тобой.

– Это не очень разумное решение, Мара. Мне кажется, что тебе лучше остаться в Кулхевене. Это твой дом. И всегда был твоим домом по праву, а теперь еще и по закону. Ты получила его назад, как и хотела.

– Но он не нужен мне без тебя.

Адриан был непреклонен.

– Иначе нельзя, Мара. Вот увидишь, когда ты займешься делами поместья, тебе некогда будет вспоминать обо мне. Я знаю, что ты сможешь возродить былое величие Кулхевена. Собственно говоря, даже рассчитываю на тебя в этом. А теперь давай отнесем вещи в карету и поедем.

«Почему он говорит так определенно, так безоговорочно?» – подумала Мара, смотря вслед направившемуся к люку Адриану. Тут есть что-то еще, поняла она, что-то, чего он ей не рассказал.

Ей было ясно одно – если он уедет, то «никогда больше не вернется.

Глава 28

На следующий день все добропорядочные граждане Дублина были буквально потрясены, когда перед публичной казнью одного из ирландских конфедератов осужденному удалось бежать во время беспорядков, возникших в толпе, сквозь которую его вели на виселицу.

Все окрестности города были тщательно прочесаны, дома обысканы, каждая карета или повозка, проезжающая через любые из шести городских ворот, подвергалась досмотру.

Все эти меры оказались, однако, бесполезными, потому что тремя днями спустя на песчаном берегу близ Рингсенда, в местечке под названием Лососевая Заводь, ниже по течению Лиффи, обнаружили маленький ялик, на котором он скрылся.

Через два дня, когда они при свете полной луны подъехали к Кулхевену, Мара была уже точно уверена:

Адриан что-то скрывает от нее. Она почувствовала это еще в Дублине, после его встречи с Оуэном, но теперь, промолчав столько часов наедине с ним в карете, она уверилась в этом окончательно.

Когда карета свернула с большой дороги и остановилась на полукруглой, покрытой гравием дорожке возле замка, наступила почти полночь, но вся челядь, благодаря бдительности Шипли, ожидавшего их возвращения, была на ногах.

– Милорд, – сказал Шипли, освещая ступеньки лестницы тускло светящим фонарем, – все очень рады вашему возвращению. Мы узнали от бродячего лудильщика, что ходят слухи о смерти лорда-протектора. Это правда, милорд? Кромвель действительно мертв?

– Да, это правда, Шипли. Именно поэтому я завтра утром уезжаю в Лондон. Ее светлость со мной не поедет. Если у вас есть какое-либо дело, требующее моего срочного вмешательства, дайте мне знать, со всем остальным во время моего отсутствия обращайтесь к леди Сент-Обин. Когда я уеду, всем распоряжаться здесь будет она.

Он вошел в холл и направился к своему кабинету.

– Перед отъездом мне нужно просмотреть некоторые бумаги. Вам нет необходимости дожидаться меня.

Мара не совсем поняла, обращается он к ней или к прислуге, собравшейся в холле, чтобы поприветствовать их, и у нее не было даже времени выяснить этот вопрос, потому что он тут же вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь.