В сегодняшней операции был задействован весь личный состав отдела «А». Здание «Занзибара» оцепили по периметру, снайперы взяли под контроль все подъездные пути — мышь не пробежит, муха не пролетит. В зале за большим Т-образным столом праздновали чей-то юбилей молодцы из группы захвата, девушки-оперативницы, изображая жриц любви, восседали в мини-юбках у стойки, попивали шампанское и не знали отбоя от клиентов. Жизнь господина Морозова повисла на волоске…

А между тем часам к десяти нетерпение толпы достигло апогея. Никто уже не обращал внимания на клоунессу, снующую по сцене в дезабилье с начесом, треухе и обрезках валенок, — всем хотелось двусмысленных телодвижений, азарта драки и аромата свежевыпущенной крови. Наконец под жидкие аплодисменты, громовые крики «Давай, давай!» и истошное, восторженное улюлюканье к микрофону вышел известный телемэтр, легендарный устроитель популярного ток-шоу «Кто? С кем? Когда?». Подтянутый, высокий, с ухоженными, пышными усами, Яша Лохматович был четырежды женат, всякий раз, увы, неудачно, тем не менее в народе слыл крупным знатоком таинственных извивов женской психики.

— Вечер добрый, дорогие мои! — Маэстро приветственно поднял холеную руку с длинными, цепкими пальцами и большим бриллиантовым перстнем на одном из них, в меру кривоватые ноги его выкинули при этом невиданное коленце. — Что, соскучились по промежности? По писькам, сиськам, буферам, печенкам? По веселым девчонкам? По лихим бойцам — длинным концам? Самые ногастые, сисястые, задастые, наши красавицы вам понравятся! Ну а нашим молодцам что под дых, что по яйцам — все неймется, подлецам!

Почтеннейшая публика заржала, раздался пронзительный свист и восторженные женские визги:

— Хочу бойца! С концом! Начинай по-быстрому!

— Но вначале, дорогие мои, — Лохматович выкинул в воздух вторую руку, столь же холеную, но уже с сапфировым перстнем, — разрешите мне представить наше уважаемое жюри, и начать с председателя и спонсора, дорогого всем нам Кузьмы Ильича Морозова! Ура!

Раздались крики, свист, оркестр заиграл заздравную, и вокальный квартет «Пиль и сыновья» раскатился на четыре голоса:

— К нам приехал, к нам приехал…

— А теперь, друзья мои, представляю вам доктора Дятлова, главного специалиста по вопросам пола, — не опуская рук, Лохматович притопнул ногой, казалось, он вот-вот пустится в пляс, — автора практического руководства «Черная дыра».

Из-за судейского стола с кошачьей грацией поднялся франт с бегающими, сальными глазками, оркестр грянул, и квартет запел:

— Доктор лечит все болезни, значит, очень он полезный…

Главный специалист прижимал руки к сердцу, кланялся и для разминки оценивал по пятибалльной шкале прелести присутствующих дам.

Еще за столом жюри восседали депутат ЗАКСа, представитель мэрии и толстый, обильно потеющий милицейский начальник. Он уже успел накачаться на халяву коньячком и, осоловело поводя масляными глазками, тихонько бубнил себе под нос:

— Печенки, девчонки, сучонки…

— И наконец, друзья, я имею честь представить вам главного настоятеля Новопосадско-Андреевской церкви святой Магдалины-великомученицы Иерусалимской преподобного отца Иоанна Коломенского. — Лохматович опустил руки по швам и коротко кивнул в сторону крепенького, бородатого мужичка в рясе, взбирающегося по ступенькам на сцену. — Он пришел к нам аки пастырь со словом Божьим.

Оркестр промолчал, певцы тягуче завели квартетом а капелла:

— Господи, помилуй!

— Чада мои! Братья и сестры! — Голос у отца Иоанна оказался козлиным, дребезжащим, преисполненным оптимизма. — Как напитал всех алчущих святой преподобный Иаков Железноборский, чудом от паралича излечающий, так и вы примите толику малую от благости щедрот Господних! Говорю вам истинно, вкушайте, плодитесь и размножайтесь, ибо короток век человечий! Во имя Отца, Сына и Святаго Духа благословенны будем! Аминь!

Он размашисто перекрестил жюри, почтеннейшую публику, икнул и не очень твердой походкой начал спускаться со сцены. В лучах софитов на его густой, окладистой бороде жирно блеснули капли подливы.

— Итак, господа, мы начинаем! — Встав на цыпочки, Лохматович простер обе руки к потолку, в сгустившейся темноте оркестр заиграл мелодию из кинофильма «История любви», и занавес разошелся.

— Ну, бля! — Восторженно выдохнула почтеннейшая публика, Иоанн Коломенский истово перекрестился, и даже мент из жюри, на мгновенье протрезвев, приподнял с груди раскрасневшуюся морду:

— О, печенки, девчонки!

На наклонном, подсвеченном снизу подиуме в виде шахматной доски застыли тридцать две стройные фигурки. Одетые в черные и белые почти не существующие бикини, конкурсантки занимали каждая свою клетку. Жене Корнецкой досталось поле А1, почти у самого края сцены. В мерцающем сиянии подсветки были хорошо видны ноги, чуть хуже бюсты и плечи, глаза и лица полностью терялись в полумраке.

— Ну-ка, красотки, спляшите чечетку! — Луч прожектора упал на Яшу Лохматовича, оркестр заиграл «Ламбаду», и красавицы принялись пританцовывать, покручивать бедрами, прищелкивать с от-тяжечкой наманикюренными пальцами. — Эй, ветерок, вей между ног!

Публика реагировала шумно.

— А я бы этой кобыле на Бэ-два отдался!

— Жорик, а не засадить ли белой ладье эндшпиль по самые волосатые?

— Не, братан, я бы лучше отрокировал пешечку на Е-два!

Соискательницы плясали, Лохматович делал вид, дирижирует, жюри, перешептываясь, выбирало достойнейших. Наконец занавес задернулся, вспыхнул свет, и депутат ЗАКСа, разрумянившийся, сытый и пьяный, с видом гроссмейстера, комментирующего шахматную партию, зачитал по бумажке:

— А-один, Бэ-три, Цэ-семь…

Всего шестнадцать баловниц судьбы, прошедших во второй тур.

— Ну-с, однополчане, какие мысли? — Несмотря на старания конкурсанток, Подполковнику было скучно. Он положил в дымящийся бульон холодное отваренное мясо, овощи, ростки бамбука, бросил пряности и рис, подумал, вздохнул и добавил креветок с трепангами — черт бы побрал эту китайскую кухню с ее несовместимостью ингредиентов!

— Зал набит битком, охрана может среагировать неадекватно, пострадают люди, — придвинув мисочку с полосками курятины, тушенной с ананасами, спаржей и имбирем, сказала без энтузиазма Блондинка и принялась вяло ковыряться палочками. Обычная полупотрошеная кура, зажаренная на сковородке под гнетом, была, на ее вкус, куда приятнее.