Туанетта решила, что если до осени не забредет священник, то она выйдет замуж за Джимса согласно индейским обычаям. В ее психологии произошла крутая перемена за время, проведенное в обществе А-Ди-Ба и его людей. Она видела, что Высокий Человек глодал кору, чтобы женщинам и детям досталась лишняя косточка или кусочек шкуры убитого зверька; на ее глазах матери припрятывали свою скудную долю пищи, чтобы сохранить ее для своих детей. Ее предубеждения против индейцев и их обычаев мало-помалу таяли, и она стала проникаться по отношению к ним чувствами, которые были совершенно чужды ей раньше. Она полюбила Лесную Горлицу, как любила бы ее родная мать, а Красношейка стала ей родной сестрой. Вокруг себя она видела дружбу и привет, дети радовались ее присутствию, мужчины и женщины относились к ней с беззаветной преданностью. И ей пришло в голову, что в ее дальнейшей жизни вместе с Джимсом не имеет никакого значения, будет ли их венчать священник или нет.

Но в середине весны в Ченуфсио прибыл патер Пьер Рубо, холодный фанатик, державший путь к берегам Огайо, где, по его словам, он намеревался занять место умершего собрата, проповедовавшего христианство среди дикарей. История рассказывает совсем другое, а именно что не кто иной, как отец Рубо, был вдохновителем страшной резни в форте Вильям-Генри, во время которой были зверски истреблены все англичане без различия пола и возраста.

Венчание Джимса и Туанетты[8] разогнало на некоторое время уныние, охватившее всех жителей Ченуфсио. Они позволили себе несколько часов веселья в честь дочери Тиоги и сына старого Вуску. Но радость эта не могла долго продолжаться. Смерть зловещим покровом окутала селение сенеков. Ни слуха не было о Тиоге и его воинах. Шепотом передавалось, что все они погибли в бою и никто уже не вернется. Тревога переходила в страх, страх в уверенность в том, что случилась катастрофа. Страшные тени окутали Ченуфсио.

В своем бесконечном счастье Джимс и Туанетта не замечали резкой перемены, совершавшейся вокруг них. Воспоминания о пережитой трагедии уже казались теперь очень далекими, и если Туанетта во сне видела что-либо из страшного прошлого и просыпалась, то она находила утешение в объятиях Джимса. Первое пробуждение явилось результатом странного поведения Мэри Даглэн. Эта девушка успела даже в душе стать индеанкой. Дни проходили, собираясь в недели и месяцы, а Тиога не давал знать о себе, и в сердце девушки закрадывалось иногда опасение, что Шиндас погиб. Она стала избегать Туанетту, и та заметила, между прочим, что Мэри, как и прочие индеанки, никогда не плакала. Это была не Мэри Даглэн, дочь белых, а Опичи-Красношейка, дитя сенеков.

Наблюдая за ней, Туанетта вдруг начала соображать, что отношение индейцев к ней и к Джимсу совершенно изменилось Мужчины держались на расстоянии от него и уже не встречали его радушным приветствием. Ченуфсио превратился в пороховой погреб, который мог в любую минут взорваться. И искра, которая могла бы произвести взрыв, не заставила себя долго ждать.

Однажды в мае к концу дня в Ченуфсио появился Шиндас, и Мэри Даглэн кинулась ему навстречу. Шиндас лишь на одно мгновение прижал ее к груди, но сейчас же отстранил от себя. Он был один. Его руки и плечи были покрыты рубцами и еще незалеченными ранами. Глубокий шрам красовался у него на щеке. Мокасины представляли собой какое-то жалкое отрепье, в глазах его светился огонек, как у загнанного волка. Он прибыл гонцом от Тиоги, сообщил он, которого он опередил на много часов. Тиога возвращается в Ченуфсио только с десятью воинами. Остальные двадцать погибли.

Шиндас выждал некоторое время, пока его слова не проникли в грудь каждого, точно острие стрелы. А потом он стал называть имена убитых. Из двадцати трое пали от руки белого. Он был взят в плен и находится с Тиогой. Они ослепили его и собирались сжечь на медленном огне, но в последнюю минуту, когда пламя начало охватывать его, Тиога собственными руками разбросал костер, чтобы жители Ченуфсио тоже могли видеть, как он будет извиваться в огне.

Шиндас умолк. Казалось, что население Ченуфсио обезумело под действием страшного горя. В продолжение многих часов не прекращались вопли женщин. Но слез Туанетта не видела ни у одной из них. Ужас начал овладевать ею, когда она увидела, что индейцы готовятся к мести. В глазах недавних друзей она подмечала порою выражение неугасимой ненависти, когда ей случалось встретиться с ними взглядом. Она старалась укрыться подальше от взоров, а также не отпускала от себя Джимса.

Молодой индеец, возлюбленный Опичи, пришел к ним, чтобы передать Джимсу поручение от Тиоги. Старый вождь приказывал ему идти немедленно в поселок Канестио, в семидесяти милях от Ченуфсио, и передать жителям вести об их воинах. Он вкратце повторил Джимсу то, что он должен был сообщить жителям Канестио, и ждал, пока тот не отправился в путь. Он уже больше не был ему братом. Шиндас ничем не выразил своего удовольствия, узнав, что Туанетта стала женой Джимса, а Мэри Даглэн была в ужасе от перемены, происшедшей в ее возлюбленном.

Снова Туанетта осталась одна. Никто не навещал ее, помимо Лесной Горлицы. На другой день после прибытия Шиндаса девочка вбежала к ней с широко раскрытыми глазами и сообщила, что Тиога находится уже неподалеку от Ченуфсио. Туанетта решила, что она должна одной из первых приветствовать вождя, а попутно посмотреть на белого пленника. Она повязала вокруг головы красную косынку, воткнула в волосы желтое перо и присоединилась к населению Ченуфсио, собравшемуся на опушке в ожидании своего вождя. При ее приближении в толпе послышался злобный ропот. Тиога совершил большую ошибку. Вовсе эта белая девушка не была духом Быстрокрылой, она принесла с собой не счастье, а несчастье — голод и смерть. Лесная Горлица услышала слова одной старой индеанки: белая обманщица, занявшая место дочери Тиоги, должна быть сожжена на костре вместе с белым пленником. Девочка не передала этого Туанетте, а только пальцы ее, вцепившиеся в руку Туанетты, задрожали.

Вскоре в отдалении показался Тиога. Шиндас предупредил жителей Ченуфсио, что вождь никому не позволит прикоснуться к пленнику, дабы тот был в состоянии как мужчина встретить смерть на костре. Индейцы превратились в тигров и с трудом сдерживали обуревавшие их страсти. Даже в лицах детей сквозило что-то дьявольское.

Тиога вступил в Чеуфсио, и следом за ним шел белый пленник. Лицо вождя напоминало каменную маску. Одежда пленника была разодрана и висела на нем клочьями. Это был сильный, плечистый мужчина. По каждую сторону его шагал индейский воин, так как пленник был слеп. Пустые глазные впадины, прикрытые веками, придавали ему вид человека шагающего во сне. Тем не менее было видно, что близость смерти нисколько его не страшит. Он шел, высоко подняв свою совершенно лысую голову и, казалось, бросал вызов врагам. Туанетта отшатнулась при виде его. В глазах у нее потемнело, и она с трудом удержалась на ногах.

Белый пленник был Эпсиба Адамс!

Глава XVIII

Никто, кроме Лесной Горлицы, не заметил слабости, охватившей Туанетту. Когда миновало первое потрясение, она обнаружила, что находится одна с маленькой индеанкой, между тем как все другие сомкнулись кольцом вокруг Тиоги и его единственного пленника. Пользуясь суматохой, Туанетта незаметно пробралась к себе в шалаш, построенный Джимсом близ жилища Тиоги.

Она послала Лесную Горлицу за Шиндасом, и когда тот явился, Туанетта начала страстно молить его спасти пленника. Открыла ему, что он дядя Джимса и друг ее покойного отца, что он был другом индейцев до тех пор, пока могауки не убили его единственную сестру, которую он любил еще больше, чем Шиндас — свою Опичи. Молодой индеец с невозмутимым видом выслушал ее и, ничем не выразив сочувствия, повернулся и вышел.

Вначале Туанетта очень жалела, что с нею нет Джимса, но, поразмыслив хорошенько, пришла к убеждению, что это даже лучше, так как все возраставший шум, злобные возгласы женщин, бешеные крики воинов, доводивших себя до исступления возле столба пыток, — все это не предвещало ничего хорошего и убило всякую надежду на спасение Эпсибы. Будь Джимс здесь, он не стал бы равнодушно смотреть на убийство дяди, а предпринял бы, наверное, какие-нибудь шаги для его спасения, что могло бы оказаться роковым для него самого. Тем не менее эта мысль еще более укрепила в ней решение как-нибудь прийти на помощь несчастному пленнику. Она ждала до тех пор, пока старый вождь прошел к себе, и тогда она быстро отправилась к нему. Лесная Горлица и Потеха следовали за ней. Приветствие Тиоги не вселяло добрых надежд. Сперва ей показалось, что он намеревается протянуть ей обе руки, но ее постигло разочарование: она увидела, что он скрестил руки и сурово и спокойно уставился на нее. Он терпеливо выслушал Туанетту до конца, но ничем не выразил удивления, узнав, что человек, которому предстояло умереть на костре, является близким родственником Джимса и старым другом девушки, занявшей в его сердце место Быстрокрылой. Он только покачал головой и ответил, что пленник должен умереть. Его племя требует, чтобы человек, убивший трех его воинов, был уничтожен огнем. Когда стемнеет, пленник будет привязан к столбу и огонь будет зажжен.