Первый бюллетень Народного фронта Азербайджана появился лишь в мае 1989 года. В обращении к народу инициаторы НФА весьма сдержанно (в отличие от подобных движений в Прибалтике и той же Армении) нападали на «систему административно-командного социализма» в республике, как бы выделяя ее из системы «революционных идей перестройки», «от принятых радикальных программ, планов и законов». И хотя в обращении раза три употреблялось слово «суверенитет», прозорливому человеку становилось ясно, что примиренчество и половинчатость интеллигенции не сулят монолитного существования новому движению, не помышляющему пока о национальной независимости.
«События в Нагорном Карабахе, — справедливо указывалось в бюллетене НФА, — открыто продемонстрировали неспособность и бессилие бюрократии защитить национальные интересы. 200 тысяч азербайджанцев изгнаны от своих родных очагов, а Нагорный Карабах фактически выведен из республиканского подчинения. На очереди — новые азербайджанские земли. Чтобы продлить свою власть, бюрократия всячески скрывает от народа истинные причины и размеры конфликта, не решается выразить официальный протест против агрессии правительства Армянской ССР». В этом же документе НФА впервые объявлялось, что проблема НКАО — внутреннее дело Азербайджана. «Попытки армянских националистов решить вопрос Нагорного Карабаха в свою пользу с помощью центральной власти безрезультатны и вызывают у азербайджанского народа чувство протеста. Наш народ в борьбе за свои земли рассчитывает только на свои силы и у него их достаточно, чтобы защитить свою Родину». Попытки властей Азербайджана прибегнуть к благосклонности Кремля лидеры НФА как бы не замечали.
На сессию Верховного Совета республики лидеры Народного фронта были допущены лишь в середине сентября 1989 года. О поддержке НФА заявил депутат Байрам Байрамов, писатель, председатель правления комитета «Карабах». Выступивший в конце прений председатель правления НФА Абульфаз Алиев (Эльчибей) философски заметил:
«Конечно, мы не тот народ, который кричит на весь мир о своей боли. Может, это правильно, может, нет, но когда наш голос не слышен, о нас в мире могут подумать, что мы виновны. С другой стороны, крикливыми призывами не много заработаешь уважения».
Для Абульфаза Эльчибея главное — дальнейшее развитие демократии, без нее мы не сможем ничего добиться. Он привел слова Мирзы Алекпера Сабира: там, где есть свобода, есть человечность. И добавил от себя: там, где есть демократия и свобода, есть человечность…
В это же самое время в американском сенате по инициативе сенатора Роберта Доула не раз возникали обсуждения по «армянскому вопросу». Сенату было предложено объявить 1990 год «годом армянского геноцида». Возмутившиеся в очередной раз самой постановкой вопроса еврейские общины США объяснили причину еврейско-армянского противостояния нежеланием портить традиционные дружеские связи с Турцией, которая является «единственным устойчивым мостом между Израилем и мусульманскими государствами Востока». Ответные действия проармянских сенаторов не заставили себя долго ждать. Сенатор Р. Доул призвал Джорджа Буша не отступать ни на шаг. Четверо армянских террористов захватили советское посольство в Буэнос-Айресе и держали его под контролем несколько дней, стремясь, как они выразились, «привлечь внимание СССР к решению армянского вопроса». В Лос-Анджелесе группа армянских юношей, желая показать свою решимость в борьбе за патриотические идеалы, осквернила еврейское кладбище и обливала стены близлежащих домов желтой краской, перемежая красной.
Газета «Нью-Йорк Таймс» не без помощи еврейской общины США поместила письмо азербайджанских журналистов, в котором оценивались действия армянской диаспоры и партии Дашнакцутюн по разжиганию межнациональной розни и раздуванию надуманного ими же вопроса вокруг НКАО Азербайджанской ССР с конечной целью — насильственного присоединения области к Армении. Этот примечательный факт позволил газете «Азербайджан» отметить странный парадокс: центральные советские газеты находят место для больших статей по проблеме НКАО людей несведущих, вводящих в заблуждение общественность страны; статьи же азербайджанских специалистов блокируются не только в центральной прессе, но, к сожалению, часто и в республиканской. Разгадка парадокса проста: с самого начала конфликта азербайджанской стороне навязали идиотскую идею о том, что правдивые статьи могут разжечь межнациональную рознь, хотя она полыхала в соседней республике, и правда могла ее тогда еще притушить. Один из авторов газеты Райис Гасанлы ставил риторический вопрос: «Почему газета «Нью-Йорк Таймс» может поместить статью азербайджанских журналистов, которая помогает американской общественности избавиться от однобокого представления, навязываемого армянской диаспорой по «проблеме» Нагорного Карабаха, а в союзной центральной печати в период гласности практически невозможно это сделать?».
С жесткой информационной блокадой столкнулся осенью 1989 года обозреватель самого перестроечного журнала — «Огонек» Георгий Рожнов. Проделав путь по железной дороге от Баку до Норашена через Мегри, Джульфу и Нахичевань, журналист «Огонька» почувствовал откровенное недоверие собеседников: «Что толку от ваших поездок, если практически все центральные газеты и журналы, радио и телевидение или замалчивают волнующие нас проблемы, или беззастенчиво лгут?». Не прошло и дня, — свидетельствует Георгий Рожнов, — как я убедился: люди правы. Что бы ни происходило в затянувшемся межнациональном конфликте, читателю или слушателю преподносилась одна и та же версия драматических событий: Азербайджан едва ли не кровожадный агрессор, а его соседи — без вины виноватые жертвы.
Летом и осенью 1989 года лексика сообщений из Закавказья стала привычной: обстрелян автобус, захвачены заложники, изъято оружие, погибли люди. Всё это было началом крупномасштабного террора, практикуемого партией Дашнакцутюн уже много десятилетий подряд. Но в конце сентября 1989 года прозвучало новое, со времен войны забытое слово: блокада. Впервые сказанное на пресс-конференции в постпредстве Армении в Москве, оно замелькало на страницах газет, зазвучало в эфире. Главный научный сотрудник Института космических исследований АН СССР К. Грингауз обратился к своему коллеге из Баку, народному депутату СССР и директору Института космических исследований природных ресурсов АН Азербайджана Т. Исмаилову с открытым письмом:
«Как могло случиться, что на восьмом десятке лет существования Советского Союза одна из советских социалистических республик устанавливает блокаду и приводит на грань голода население области, расположенной внутри этой республики, устанавливает блокаду соседней советской республики, которая только что перенесла тяжелейшую катастрофу».
К забастовке железнодорожников, как известно, призвал Народный фронт. Поэтому Георгий Рожнов, прилетевший в Баку, прежде всего, выслушал члена правления НФА Хикмета Гаджи-заде.
«Прекращение движения на Азербайджанской железной дороге, — объяснил тот, — следствие всеобщей забастовки, которая длилась в республике с 4 по 17 сентября. Сама же забастовка — результат очередного витка эскалации противоправных действий армянских экстремистов против нашего народа. Считайте: 13 июня началась полная блокада азербайджанских сел в НКАО, полная блокада Нахичеванской АССР, произошли десятки нападений на наши приграничные селения, на наши поезда — как грузовые, так и пассажирские. Что нам оставалось делать, если ни союзные, ни республиканские власти не могли или не хотели защитить суверенитет республики, оградить его от посягательств?».
Замечу, что везировский клан вынужден был в те дни пойти на диалог с Народным фронтом Азербайджана, владевшим ситуацией на железной дороге. 5 октября 1989 года Верховный Совет Азербайджана принял конституционный закон о суверенитете республики, а Совет Министров в тот же день официально зарегистрировал Народный фронт. Его красно-сине-зеленый флаг с полумесяцем вошел в государственную атрибутику Азербайджана и гордо реял в аэропорту, на площадях и улицах Баку.