Сейчас же после морской победы Петр приступил к осаде Азова. 17 июня валы, окружавшие крепость, были закончены, и пушки и мортиры установлены на них. Началась правильная осада крепости.
Шестидесятитысячная турецко-татарская армия под начальством Крымского султана Нуреддина и Муртазы-паши за рекою Кагальником, в десяти верстах от Азова, шесть раз нападала на Русские войска Петра. Особенно были кровопролитны бои 10 и 24 июня.
24 июня неприятель подошел на картечный выстрел к Русскому лагерю и бросился в атаку на пехоту. Петровские молодые полки с невозмутимым спокойствием встретили турок метким ружейным огнем. Турки дрогнули. Из флангов Русских каре выскочили конные казачьи полки, и в шашки, с гиком, атаковали турок. Они загнали их в топкую, тинистую и глубокую реку Кагальник и там утопили их.
17 июля полторы тысячи казаков самовольно пошли на штурм крепости. Их поддержали Запорожские казаки и несколько стрелецких сотен. Захватить всю крепость казакам и стрельцам не удалось, но они удержали за собою два угла крепости, два ее бастиона и взяли четыре пушки.
Атаман рассердился на казаков за их самовольность и хотел их жестоко наказать. Он резко выговаривал им у своего шатра:
— Вы зачем же это, почем зря, без моего приказа, куда не надо…
— Да мы, атаман, чего же. Разве мы чего худого сделали. Мы ить только за хлебом сходили. Хлеба у нас нема, а там нанюхали мы — пшеничным горячим запахло… Ну, мы и пошли.
С усмешкой на смелом лице слушал этот разговор царь. Он потребовал атамана и казаков к себе, и «не гневом, а милостиво, многою похвалою пожаловал»…
Этот самовольный казачий поиск так потряс дух турецкого гарнизона, что на другой день над Азовскими стенами повисли белые флаги. Комендант прислал переговорщиков. Крепость сдавалась на милость победителей.
20 июля 1696 года Петру были выданы ключи крепости Азова. Паша с 3700 янычар и 5900 мирных жителей вышли из крепости. Их с честью проводили до Кагальника, откуда они отправились к своему войску. 171 пушка и мортира, 1000 пудов пороха и много боевых припасов и хлеба досталось Петру. Найденное в Азове имущество — серебряную и медную посуду, сукна, ковры, парчу и шелковые материи Государь отдал Фролу Минаеву для раздела между казаками.
На Азовской площади было отслужено торжественное молебствие. После него Петр приказал две турецкие мечети перестроить в православные храмы во имя Пресвятой Богородицы и Иоанна Крестителя.
Русские войска приступили к укреплению Азова. Комендантом крепости был назначен князь Львов.
Казалось — Донским казакам радоваться было бы нужно: Турецкая вечная угроза ушла от дверей «земель казачьего присуда». Своя, Русская, родная, православная сила стала в Азове.
Но скоро поняли казаки, что радоваться им нечему. С переходом Азова в Русские руки стал погибать Донской казачий флот. Не казачьи легкие струги колыхались и ходили в гирлах Донских и у Азовских стен, но стояли на Дону высокобортные, палубные, мачтовые корабли молодого Русского флота, пришедшие из Воронежа.
Царь Петр то ездил в Москву, то возвращался в Азов. Широкие планы прочного захвата реки Дона были в его голове. Донского войска они не касались, с донскими казаками в них не считались.
Весною 1697 года князю Голицыну с 35 000 солдат и стрельцов было приказано рыть канал от реки Камышенки, впадающей в Волгу, до речки Иловли, впадающей в Дон. Зашептали по казачьим куреням седые старые казаки: «Это чего же? Нешто хочет царь спустить воду с Дона в Волгу? Чем прогневали мы царя Московского… Омелеет Тихий Дон наш. Лишит нас Москва и рыбы, и пути»…
В 1699 году Петр приказал заложить на берегу Азовского моря, в 60 верстах от Азова, крепость и город Таганрог.
Москва окружала Донское войско и отрезала его от синего теплого моря.
И еще узнали Донцы, что в 1699 году, когда заключал мир с турками, Русский посланник объявил туркам: «Если во время мира казаки пойдут войною на турецкие или крымские места, то вольно их побивать, как злодеев, а когда из похода возвратятся, то по царскому указу учинена им будет смертная казнь»…
Приазовский край был превращен в Азовскую губернию с губернским городом Азовом и городами: Троицким, что на Таганьем Рогу, Миюсом, Павловским, Сергиевым и Никоновым, последние два у Каланчей на Дону.
Донское войско без войны и без боя лишалось своих приморских земель.
Не только в этом была беда для Всевеликого Войска Донского. Казаки разлагались внутренно.
Наружно Царь не стеснял их. Напротив, окружал вниманием. На Руси брили насильно бороды или брали за право ношения бороды большие пени, стригли волосы по-немецки, заставляли носить короткое немецкое платье. Дона это не касалось.
«Донские казаки», — говорил в 1705 году боярам атаман легкой станицы в Москве Кочетов, — «пред иными народами от великого Государя пожалованы и взысканы. К ним и по сие число о бородах и о платье указу не прислано. Платье они и поныне носят по древнему своему обычаю, как кому из них которое понравится: иные любят носить платье и обувь по-черкесски и по-калмыцки, а иные обыкли ходить в Русском стародавнего обычая платье, что кому лучше похочется, тот тако и творит, и в том же между ими, казаками, распри и никакого посмеяния друг над другом нет, а немецкого платья никто из них, казаков, у них на Дону не носит».
Внешнее, незначительное, сохранялось. Внутреннее, глубокое, уничтожалось. Донское государство, тесно соприкоснувшись с возраставшею при Петре Россией, стало ломаться изнутри.
В 1700 году Донской атаман Лукьян Максимов был «выбран вольными голосами», но утвержден царем.
Во время пребывания на Дону в пору Азовских походов Петр хорошо ознакомился с казаками и приобрел себе много друзей и почитателей. Его обаяние на людей было огромно. К нему льнули, и через то попадали в старшины. Утверждаемый царем атаман не был самостоятелен. Он и старшины служили не столько войску, сколько царю и России. Дела войсковые решались на собрании старшин, и в готовом виде преподносились Кругу. Донское Войско, прежде гордившееся тем, что в нем нет ни больших, ни меньших, но все равны, утратило это равенство. Когда были морские и речные набеги, когда жили казаки добычей — нужно было иметь только на плечах удалую голову, и все будет твое. Но моря и Волга закрылись для казачьих набегов, кругом стало Русское Петровское войско; куда стало идти казакам, где «добывать себе зипуны», чем богатеть, чем жить?
Еще так недавно был запрет пахать землю и сеять хлеб — и вот казаки побогаче, старшины, стали захватывать целинную степь, никому ненужную, добывать из России крепостных, рабов, батраков, и тяжелая соха, запряженная волами, стала бороздить степь.
Петр, бывший в 1697–98 году во Франции, вспомнил про Дон. Он нанял опытных французских виноделов, купил чубуки винных сортов винограда и послал все это в Цымлянскую на Дону для насаждения в ней садов и обучения казаков делать вино. По всему Дону, и не атаманом, не Кругом, но царем Петром было приказано садить фруктовые и виноградные сады и сеять хлеб.
Донская вольница, моряки-гулебщики, лихие разбойники, подобные Степану Разину, стали оседать в своих куренях, приживаться к ним, к своей «землице», «домовитились».
По городам и станицам начали строить на месте часовен церкви во имя Архистратига Михаила. Такая же церковь и во имя того же святого была построена в Добринской станице; в Михайловской станице была построена деревянная Богоявленская церковь, в Верхне-Чирской станице — часовня с алтарем во имя святителя и Чудотворца Николая.
Петр запретил казакам жениться без священника, и это ускорило постройку церквей. К 1709 году на Дону было 24 церкви и постройка шла далее.
В 1700 году Петр приказал для выборов атамана и для обсуждения дел, касающихся всего войска, на войсковой Круг в Черкасске собираться не всем казакам и атаманам, не всему великому войску Донскому, а только станичным атаманам и с ними по два старика, выборных от станицы. Так учредилось правление старшин.