Турки отошли дальше и стали насыпать новый, еще более высокий вал. Вокруг каменной крепости казачьего Азова становилась земляная турецкая крепость. На валы турки ввезли тяжелые пушки и приступили к бомбардировке Азова.
Шестнадцать дней и шестнадцать ночей непрерывно гремела пушечная стрельба. Она была так сильна, что казачий летописец записал, что над Азовом «дым топился до небес».
От тяжелых каменных и чугунных ядер рушились стены Азова, разрушались башни, падали дома. Церковь Иоанна Предтечи была разбита, все постройки вокруг нее были снесены до самого основания. Уцелела от бомбардировки только церковь Св. Николая Чудотворца, стоявшая под горою, куда не долетали ядра.
Донцы порыли глубокие землянки и скрывались в них от ядер.
Когда бомбардировка прекратилась, казаки насыпали на место порушенных каменных стен земляные валы, прорыли 28 подземных ходов и стали делать по ночам вылазки и нападать на турок.
Турки повели свои подземные ходы — началась страшная и трудная подземная война.
Ничто не могло сокрушить силу сопротивления донских казаков. Турки бросали в Азов «немецкие хитрости» — чиненые порохом ядра — прообраз нынешних гранат, кидали раскаленные камни, зажигавшие одежду и дома. Потом вдруг совсем перестали стрелять, и 24 дня подряд бросались открытою силою на штурмы; казаки, и с ними их жены, с большими потерями для турок отбивали эти штурмы.
Тяжело было казакам, не легче было и туркам. Они не знали, что делается в Азове. Перебежчиков от Донцов к туркам не было, а от раненых пленных турки ни обещанием наград и свободы, ни жестокими пытками не могли ничего узнать. Пленные молчали.
Было жаркое, душное лето. От скопления около крепости множества людей, от плохо, наскоро закопанных трупов смрад стоял над лагерем Сераскира паши Гуссейна. Продовольствия не хватало. Раненые и больные умирили без перевязок и ухода. Начались повальные болезни. Паша донес султану, что взять Азов до зимы открытою силою он не может и просил разрешения снять осаду и отойти на время от Азова, чтобы весною начать снова осаду. Ответ пришел скорый и суровый:
— Паша! Возьми Азов или отдай свою голову!
В сентябре Сераскир решил взять Донцов измором. Две недели подряд днем и ночью Азов обстреливался орудийным огнем, и каждый день 10 000 человек кидались на штурм. Каждый день посылались новые, свежие полки.
Последние силы истощались у казаков. От смрада, стоявшего над городом, от недостатка продовольствия — питались только кониной — казаки «поцынжали».
Казачий летописец так написал об этой страшной Азовской осени: «Ноги под нами подогнулись, и руки наши обороненные уже служить замертвели. А уста наши и не глаголют от безпрестанные стрельбы пушечные и пищальные. Глаза наши, по них, поганых, стреляючи, порохом выжгло. Язык наш в устах на них, поганых басурман, закричать не может…»
Приходил конец могучей казачьей силе, Атаманы понимали это и собрали из остатков гарнизона Круг.
Что оборонять? Азов разрушен. Груда камней и кучи земли — не крепость. Сил не стало у людей. Срама сдачи Азова казаки на себя не брали — решили выйти из Азова и всем до одного полечь в честном полевом бою с несметною турецкою ратью.
В глубоком тяжелом молчании разошлись с Круга ночью казаки и спустились к церкви Николая Чудотворца. В глубоком молчании крестились на иконы, ставили свечи, молились молча и прощались с Азовом и друг с другом.
Густой утренний туман покрывай степь, когда, 27-го сентября, истомленные, скорбные, раненые и больные, казаки и казачки вышли из-за валов и обвалившихся стен. Жидкая разведывательная цепь медленно и осторожно подавалась вперед.
Смердела трупами степь. Обглоданные воронами и степными орлами лежали в лохмотьях одежды костяки. Везде обрывки тряпок, развороченная ядрами земля, брошенное оружие. Никого на передовых турецких заставах. Разбитые ящики, лохмотья разорванных палаток, ржавая солома… Мусор.
Где же люди? Куда девались турки?
Утренний ветер раздернул полог тумана. Показалось бледное утреннее море и Дон внизу, под степью. На море, распустив паруса, с береговым ветром плыли турецкие корабли.
Сераскир паша Гуссейн снял осаду и отходил от Азова.
Казаки из последних сил побежали к Дону. Они захватили тыльный отряд, отняли одно большое знамя и семь малых знамен.
«Азовское сидение» было кончено. Из пяти тысяч казаков — три тысячи были убиты, а те две, что остались, были все по несколько раз переранены, больны и немощны.
С той поры ежегодно на том месте, где когда-то был Монастырский городок, на Монастырском урочище, служили панихиду по Донским воинам, сложившим головы при штурме и обороне Азова.
В 1867 году на этом месте на средства всего Войска Донского был сооружен памятник — часовня «в честь и вечную славу» донских героев, покорителей и защитников Азова.
Внутри каменной красивой часовни были повешены иконы и сделаны надписи, повествующие о казачьем подвиге. В числе икон был точный список иконы Св. Пророка и Крестителя Иоанна, снятый с иконы, у которой триста лет тому назад молились защитники Азова — донские казаки. Подле часовни были поставлены старые Азовские пушки.
В обычай войска Донского вошло совершать на том месте в субботу, предшествующую 1-му октября, панихиду по Донским казакам, взявшим и оборонившим Азов, по героям 1637 и 1641 годов. На панихиду приезжали атаман и войсковое начальство, приходили войсковые части из ближайших станиц и съезжались представители от всех станиц Донского Войска. Перед панихидой торжественно перед собравшимися казаками читалась похвальная грамота Царя и Великого князя Михаила Феодоровича от 2-го декабря 1641 года, после панихиды при пении «Вечной памяти» войска отдавали воинскую честь, стреляли из ружей и пушек, играла музыка «Коль славен». Потом бывал парад. После парада все присутствующие шли в ближайшую Старочеркасскую станицу, где от станичного общества им по древнему обычаю предлагалась «поминальная хлеб-соль…»
Так шли годы…
Царскую власть сменила власть Императорская. Вместо выборных атаманов стали атаманы наказные, сначала донские казаки, потом Русские генералы, потом снова на недолгое время были опять выборные Донцы свободного Всевеликого Войска Донского. Так шло до тех пор, пока было войско Донское, пока были казаки.
Осенью 1920 года жидовская большевицкая власть Ленина — Троцкого нагнала толпы безответных советских рабов на землю Донского войска. Началось обдуманное жидами уничтожение казаков и всего, что говорило о их славном и великом прошлом. Казаки были уничтожаемы, были ссылаемы на далекий север, на верную смерть, казаки должны были скрываться и странствовать, стараясь никем не быть узнанными. Жид стал на Дону. Жид смёл с лица земли часовню, он хотел бы навсегда уничтожить и самое имя донского казака. Да… сорвалось!
Жуткие и тяжелые 21 год прошли. В эти годы тихо было в осенние дни поминовения убитых героев Донцов на Монастырском урочище. Не пели там панихиды, не гремела музыка, не раздавался гул пушечной пальбы.
Наступила 301-ая годовщина Азовского сидения.
1-го октября 1942 года ожила заброшенная и загаженная большевиками Старочеркасская станица. Словно с того света появившиеся казаки собрались у Старочеркасского собора. Построилась вдруг появившаяся Грушевская добровольческая сотня и спешенная полусотня с войсковым оркестром. Приехал на коне Начальник Штаба Войска Донского полковник Сергей Васильевич Павлов и обратился к казакам со словами:
— От лица донских казаков штаб войска Донского передает казачий привет населению старого города и поздравляет его с освобождением от власти большевизма победоносными союзными германскими войсками.
Загремело дружное «ура». Просветлели старые изможденные лица мучеников казаков, чудом уцелевших при советской власти. Оркестр заиграл войсковой гимн. Все запели: «Всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон…»
И только докончил свою речь полковник Павлов, как к собору подъехал автомобиль с немецкими офицерами. Полковник генерального штаба Финк принял приветственную речь полковника Павлова. Оркестр исполнил германский гимн.