По другую сторону площади перед Центром, обычно заполненной уличными художниками, музыкантами и фокусниками, вырос современный квартал Часов, пересеченный пешеходными улочками, обрамленными красивыми витринами магазинов и уютными кафе. На одном из домов квартала установлены большие автоматические часы «Защитник» времени — произведение Жана Монестье. Каждый час вооруженный мечом «Защитник времени» сражается с драконом, птицей и крабом, символизирующими стихии земли, воздуха и воды. Часы дали название кварталу.

Недалеко от часов стеклянный вход ведет в павильон «Магия автоматов», где около 300 движущихся и поющих автоматов представляют 12 сказочных спектаклей.

И тут же, на углу улиц Брантом и Рамбюто, возвышается Прометей — удивительная статуя нашего современника, скульптора Иосифа Цадкина.

Люди приходят сюда не только ради самого Центра, но и ради создавшейся вокруг него своеобразной атмосферы. На площади перед Центром Помпиду прохожих и зевак развлекают жонглеры, акробаты, фокусники и артисты иных жанров. Эта площадь оказалась еще одной счастливой находкой архитекторов: из всех поданных проектов только один оставлял половину отведенной под застройку территории свободной, создавая в центре Парижа еще один оазис уличной жизни.

В самом центре города, окруженная промышленными зданиями и огромным Стадионом Франции, высится королевская базилика с «хромающим» фасадом, лишенным левой башни. Будучи на протяжении 12-ти веков королевской усыпальницей, от Дагоберта до Людовика XIII, она сохранила немало склепов, мавзолеев и надгробных памятников.

В XII веке аббат Сюже восстанавливает базилику эпохи Каролингов, украсившую район Сен-Дени. Этому новому зданию принадлежит особое место в истории французской архитектуры. Именно здесь впервые в широком масштабе использовалось переплетение стрелок свода, что позволило их свести по всей длине галереи, окружающей хоры, и прорубить широкие оконные проемы. Благодаря этому, божественный «свет затопил внутреннее помещение. Впервые в истории архитектуры фасад украшается окном-розой.

В XIII веке работы продолжаются. Неф обустраивается подпорными арками, благодаря чему появляется ощущение полета в пространстве, больших объемов и удивительной элегантности. Это уже почти пламенеющая готика. Затем незаметно базилика приходит в упадок. Наконец она была разорена вандалами во время Великой французской революции. Своим возрождением она обязана Наполеону и Вьоле-ле-Дюку.

Ф.Р. де Шатобриан так пишет о царившем здесь запустении: «Сен-Дени опустошено, здесь пролетают птицы, и на разбитых алтарях растет трава...» Кто бы мог представить себе это зрелище, проходя мимо всех этих величественных и пышных усыпальниц за церковным притвором.

Длинный неф ведет в двухэтажный мавзолей эпохи Ренессанса. На верхнем этаже короли и королевы представлены коленопреклоненными в парадных одеждах.

На нижнем — они изображены мертвыми и, как того требовала традиция, совершенно раздетыми с реализмом до мельчайших деталей, как, например, усыпальница Людовика XII и Анны Бретонской, созданная Гвидо Мацони и Жаном Жюстом; или склеп Франсуа I и Клод Французской, выполненный Филибертом Делормом и Пьером Бонтоном.

Екатерина Медичи меняет порядок вещей. Умершая через тридцать лет после Анри II, она имела достаточно времени, чтобы построить своему мужу подобающую гробницу. Ее ужасает перспектива быть выставленной на всеобщее обозрение после смерти, как того требует традиция, и она заказывает гробницу с аллегорическим изображением, в котором смерть заменена сном.

Епископский трон выполнен в виде трона Дагоберта. К 1260 году Людовик Святой повелевает перенести сюда королевские останки и поместить в усыпальницы с символическими фигурами в династическом порядке. Величественная гробница Дагоберта, украшенная вдохновенными скульптурными сценами, располагается рядом с усыпальницей Пепина Короткого и Шарля Мартеля. Недалеко от них находятся прижизненные портреты Шарля V, Шарля VI и Изабель де Бавьер, выполненные с удивительной заботой о сходстве. За ними, в хорах — надгробные плиты Хлодвига и Фрегонды.

В 1816 году Людовик XVIII возвращает базилике ее былое предназначение королевского некрополя. Он помешает в усыпальницу тела Людовика XVI и Марии-Антуанетты, во время Революции брошенных в общую могилу. Сюда перенесены также гробницы, спасенные Александром Ленуаром во время Парижской Коммуны.

Плита сводчатой часовни прикрывает еще один склеп — общую усыпальницу Бурбонов с обезглавленным королем. Немного дальше, в северном поперечном нефе в одной могиле захоронены останки примерно 800 королей, королев и принцев крови от Меровингов до Валуа. Такова краткая история Франции в надгробных памятниках.

В октябре 1615 года в городке Бидасоа границу между Францией и Испанией пересекла пышная процессия. Вереница золоченых карет, караван мулов с багажом и целая армия охраны сопровождали всего одного человека — перепуганную девочку четырнадцати лет. Испанскую инфанту Анну-Марию везли в Париж, чтобы выдать замуж за юного короля Людовика XIII. Ей предстояло помирить давно враждовавшие династии Габсбургов и французских Бурбонов. С той же целью в Мадрид отправилась французская принцесса Елизавета, ставшая женой короля Испании Филиппа IV. Бедняжка зачахла от тоски в чужой стране, в то время как юная испанка вполне освоилась во Франции, где она получила имя Анны Австрийской.

Мать Анны Маргарита была австрийской принцессой. Поэтому девочка мало походила на испанку: светлые, слегка вьющиеся волосы, белая кожа, небольшой изящный носик. И фирменный знак Габсбургов — капризно выпяченная нижняя губа. Об испанской крови напоминали только темные, почти черные, глаза, говорящие о пылкости чувств. Однако эти чувства почти никогда не прорывались наружу: принцессу воспитали в несокрушимых традициях придворного этикета, которые превращали венценосных особ в настоящих мучеников. К примеру, король не имел права сам налить себе вина — это делал виночерпий, передававший кубок придворному врачу, двум служителям и только потом королю. Пустой кубок с теми же церемониями возвращали на место.

От сложностей этикета особенно страдали непривычные к нему иностранцы. На пути в Мадрид австрийской принцессе Марии — будущей второй жене Филиппа IV — поднесли в дар шелковые чулки, но мажордом тут же подальше отбросил подарок, выкрикнув: «У королевы Испании нет ног». Бедная Мария упала в обморок, решив, что ее ноги принесут в жертву чудищу этикета. Отец Анны Филипп III умер от угара: его кресло стояло слишком близко к камину, а единственный гранд, способный его отодвинуть, куда-то отлучился. Но именно Филипп IV довел этикет до абсурда. Говорили, что он улыбался не больше трех раз в жизни и требовал того же от своих близких. Французский посланник Берто в своих воспоминаниях отмечал, что король действовал и ходил с видом ожившей статуи... Он принимал приближенных, выслушивал и отвечал им с одним и тем же выражением лица, и из всех частей его тела шевелились только губы. Тот же этикет заставлял испанских монархов оставаться узниками дворца, ведь за его пределами было немыслимо соблюдать сотни правил и условностей. Дед Анны Филипп II, великий государь и кровавый палач протестантов, выстроил близ Мадрида роскошный и мрачный замок Эскориал, но его потомки предпочитали более скромный Алькасар. Дворцы по восточному обычаю — ведь Испания сотни лет оставалась во власти арабов — делились на мужскую и женскую половины. Днем в обеих кишели придворные, шуты и карлики, но после захода солнца ни один мужчина, кроме короля, не мог оставаться на женской территории. Честь королевы или принцессы должна была оставаться вне подозрений. Даже прикосновение к руке коронованных дам каралось смертью. Известен случай, когда два офицера вытащили инфанту Марию-Терезию из седла взбесившегося коня. Им тут же пришлось во весь опор скакать к границе, спасая свои жизни.