Прийти к такому заключению мог только разведчик с уникальными аналитическими способностями.

Прогнозировал Кент и оккупацию гитлеровцами южной Франции. Правда, практические последствия этого события для своей личной деятельности и работы своей резидентуры во Франции он, к сожалению, недооценил.

Кент все больше убеждался в том, что его знакомый чех работает на иностранную – скорее всего английскую – разведку. Чех больше не предпринимал попыток завербовать «уругвайского» бизнесмена. Иногда он по-дружески сообщал Кенту нечто такое, что могло бы помочь разведчику.

Как-то – это было в середине лета 1942 года, чех обмолвился о том, что по инициативе начальника управления разведки и контрразведки военного министерства Германии Фридриха Канариса абвер, гестапо и спецслужбы правительства Виши достигли соглашения о совместных действиях против всех антифашистских сил. Это означало, что та относительная безопасность, которую ощущал Кент на неоккупированной французской территории, была иллюзорной. Любой полицейский мог при необходимости его задержать и передать в руки органов контрразведки Германии.

Наступил день святого Рене – 9 ноября 1942 года. Маргарет и Винсенте отправились в пансионат навестить Рене и поздравить его с именинами. Праздник выпал на четверг – день, когда они обычно ездили к мальчику. Правда, настроение было не праздничное, поскольку уже никто не сомневался, что оккупация немецкими войсками остававшейся до сих пор «свободной» части страны – дело считанных дней.

Маргарет и Винсенте вернулись домой днем. На душе было тревожно. Особенно не спокоен был Кент. Накануне он обнаружил за собой слежку Наблюдатель, по ряду косвенных признаков, очевидных для профессионала, был гестаповцем.

Между 13-ю и 14-ю часами в дверь квартиры, где жили Маргарет Барча и Винсенте Сьерра, позвонили. Первой у дверей оказалась Маргарет. Посмотрев в глазок, она увидела консьержку, которая кроме своих основных обязанностей иногда прибирала в их доме. Консьержка сообщила, что принесла телеграмму. Как только замок был открыт, дверь резко распахнулась, и в квартиру ворвались два человека в штатском. Один из них предъявил удостоверение французской полиции и объявил хозяевам квартиры, что они арестованы. Им тут же надели наручники.

Маргарет была в состоянии нервного шока. Кент, быстро взяв себя в руки, объявил, что является уругвайским гражданином и потребовал предъявить ордер на арест. Полицейские не стали объясняться. Они занялись обыском квартиры, причем делали это, как заметил Кент, совершенно неумело. Вскоре его и Маргарет вывели на улицу, посадили в разные машины и повезли в полицию. По-настоящему разведчик понял всю серьезность случившегося, когда увидел прикрепленную к ветровому стеклу автомобиля свою фотографию. Это был снимок 1939 года, сданный им в бельгийскую полицию для регистрации по приезде в Брюссель. Стало быть, мгновенно понял разведчик, поводом для ареста явились результаты провала бельгийской резидентуры.

В полиции арестованных обыскали. Правда, сделано это было более чем формально.

Кент увидел на груди одного из полицейских медаль «Эваде», которая вручалась французским военнослужащим, бежавшим из германского плена. Улучив момент, Кент попросился в его сопровождении пройти в туалет. Оставшись с этим полицейским с глазу на глаз, резидент объяснил, что сотрудничает с французской разведкой Виши и попросил разрешения позвонить начальнику бюро французской спецслужбы. Для убедительности он предъявил полицейскому номера телефонов в записной книжке, которые ему когда-то сообщила фрау Аманн. Тот не рискнул дать возможность Кенту позвонить, но подтвердил, что они с Маргарет арестованы по заданию гестапо и с санкции правительства Виши. Он сам предложил Кенту сжечь и спустить в унитаз любые имеющиеся при нем записи из числа тех, которые арестованный хотел бы уничтожить. Этой любезностью разведчик с радостью воспользовался.

Ночь Маргарет и Кент провели в участке. На утро в полицию прибыли начальник гестапо Парижа Бемельбург и начальник зондеркомандо «Красная капелла» Карл Гиринг. Трагический период в жизни Кента и Блондинки начался.

Глава X В ЗАСТЕНКАХ ГЕСТАПО

Около 9 часов утра 10 ноября 1942 года Кента и Блондинку вывели из здания бюро французской полиции на улицу. Бюро находилось возле железнодорожного вокзала Сан-Шарль, но на поезде арестованным поехать не довелось. Их посадили в разные легковые машины. Кента посадили в первую машину. Рядом с ним были гестаповские офицеры Бемельбург и Гиринг.

Маргарет усадили в автомобиль, где кроме шофера и гестаповца находились те самые французские полицейские, которые накануне их арестовали.

Вскоре стало ясно, что арестованных везут в Париж.

Кент делал вид, что плохо понимает по-немецки. Сопровождающие его испанским и французским языками не владели, и потому с арестованным почти не общались, лишь охотно угощали его сигаретами.

Днем машины остановили у придорожного ресторанчика для обеда. Пассажиры каждой из машин сели за два отдельных стола.

Гестаповцы ели с аппетитом, пили вино и коньяк. Предложили выпить и Кенту. Он вежливо пригубил рюмку. Спиртное развязало немцам языки. Они заговорили о войне, о своих семьях. Оказалось, что у Гиринга сын потерял на фронте руку, а у Бемельбурга сын стал инвалидом на Восточном фронте.

К вечеру машины добрались до Лиона. Город доживал последние часы до начала германской оккупации. Но его свобода от немцев и в этот период была относительной: в городе, несмотря на то, что он находился на территории, подконтрольной правительству Виши, давно уже официально располагалось гестапо и другие германские службы. На ночь разместились в гостинице, которая принадлежала немецким властям.

Совершенно неожиданно гестаповцы поселили Кента и Маргарет в одном номере. Поскольку гостиница – не тюрьма, то фашисты нашли необычный способ охраны: они забрали с собой одежду арестованных, оставив их в нижнем белье, а дверь закрыли на ключ.

Убедившись, что в номере нет подслушивающего устройства, Кент стал шептать на ухо Блондинке, что его могут обвинить в ведении разведки в пользу противников Германии. О Советском Союзе он не сказал ни слова, но детально объяснил Маргарет, как она должна вести себя на допросах, чтобы доказать свою непричастность к антифашистской работе.

Это была первая ночь, проведенная ими вместе. И дай, Бог, ни одним влюбленным не омрачить свою первую ночь пребыванием на пороге столь страшной неизвестности!

Маргарет по наивности верила, что скоро за Винсенте вступятся уругвайские дипломаты, их обоих освободят, и она сможет вернуться в Марсель к Рене, который, конечно, скоро начнет теряться в догадках: куда же пропала мама.

Рано утром арестованных повезли дальше. При пересечении демаркационной линии машину остановили французские офицеры и попросили предъявить документы. Среди бумаг, которые Бемельбург протянул французам, Кент заметил письмо на немецком языке, в котором мелькнули фамилии Сьерра и Барча. Гестаповец, не делая из него тайны, показал документ Кенту. Это было ходатайство гестапо перед премьер-министром Пьером Лавалем о разрешении вывезти Винсенте и Маргарет с неоккупированной территории с написанной наискосок размашистой резолюцией премьера: «Не возражаю»...

В Париже их привезли на улицу Соссэ к зданию гестапо. В этом доме прежде находилось управление французской полиции «Сюртэ». На ночь их оставили под присмотром какого-то гестаповца, который не понятно для чего читал им вслух стихи на немецком языке.

Утром Кента и Блондинку вновь посадили в машины и повезли в сторону бельгийской границы. Спустя несколько часов, они въехали в бельгийский форт Бреендонк, который во время фашистской оккупации был переоборудован в тюрьму для особо опасных военных и политических преступников. Форт был огражден высоким забором и тщательно охранялся эсэсовцами.