Однажды он услышал крик ястреба, и пару раз из рощи доносилось рычание медведей. Кони настороженно подергивали ушами, но панике не поддавались. Они выросли вместе с прирученными медведями, которых хроваки держали в стенах крепости.

Вот так, настороже, но наслаждаясь дорогой, Кикаха спускался с гор в Великие прерии. К тому времени он достиг высшей точки пологого изгиба, который протянулся на сто шестьдесят миль, и огромная территория раскинулась перед ним как на ладони. Ровный склон на протяжении восьмидесяти миль казался настолько плавным, что Кикаха почти не чувствовал спуска. В низине изгиба ему предстояло пересечь реку или озеро, чтобы затем также незаметно начать подниматься вверх. Слева, как будто бы милях в пятидесяти, а на самом деле на расстоянии в тысячу миль, находился монолит Абхарплунты. Он возносился вверх на сотню тысяч футов, и на его вершине располагались следующая страна и еще один монолит. Там, на верхнем уровне, находилась Дракландия, где Кикаху знали как барона Хорст фон Хорстманна. Он не был там уже два года, и если бы вернулся, то оказался бы бароном без замка. Его жена, дракландская баронесса, не пожелав мириться с долгими отлучками супруга, развелась с ним и вышла замуж за лучшего друга фон Хорстманна — барона Зигфрида фон Листбета. Кикаха отдал им свой замок и ушел на уровень Америндии, который нравился ему больше всех остальных.

Кони неслись вперед в свободном и легком галопе, а Кикаха по-прежнему высматривал признаки врагов. Он внимательно следил за животными, в число которых входили не только породы, сохранившиеся или давно вымершие на Земле, но и звери из других вселенных. Всех их в этот мир перенес властитель Вольф — хотя в ту пору его называли Ядавином. Некоторых существ он создал сам в биолабораториях своего дворца, который находился на вершине самого верхнего монолита.

Повсюду паслись огромные стада бизонов — тот мелкий вид, который до сих пор известен в Северной Америке, и гиганты, вымершие в американских прериях примерно десять тысяч лет назад. В отдалении маячили огромные серые туши мастодонтов и мамонтов с изогнутыми бивнями. В траве паслось несколько гигантских существ, чьи большие головы сгибались вниз под тяжестью многочисленных шишковатых рогов и загнутых клыков, которые выступали из ороговевших губ. Ужасные волки высотой по грудь Кикахе крались за стадом бизонов, ожидая, когда какой-нибудь детеныш отобьется от матери. Чуть дальше, в зарослях высокой травы, Кикаха заметил огромное девятисотфунтовое тело в черную и желтовато-коричневую полоску. Это прятался «фелис атрокс» — безгривый лев, некогда бродивший по травянистым равнинам Аризоны. По всей видимости, он хотел утащить детеныша мамонта у зазевавшейся мамаши или, возможно, затеял охоту на одну из многочисленных антилоп, которые паслись поблизости.

В небе кружили ястребы и канюки. Нечеткий клин уток, пролетев над головой, с криком направился к рисовым болотам в горах.

Навстречу Кикахе двигалось стадо неуклюжих длинношеих существ, которые чем-то напоминали дальних родственников верблюдов-что, впрочем, соответствовало действительности. С ними шли несколько тонконогих верблюжат, и именно их надеялась умыкнуть стая ужасных волков, выжидавшая момент, когда взрослые самцы потеряют бдительность.

Жизнь и обещание смерти царили везде. Воздух пьянил сладостью, и вокруг не было ни одного человека. Вдали промчалось стадо диких лошадей, ведомое великолепным чалым жеребцом. Взгляд всюду натыкался на диких зверей, и это нравилось Кикахе. Прерии таили опасность, но они возбуждали его, и он думал о них, как о своем собственном мире — несмотря на то что планетой по праву создателя владел властитель Вольф, а он, Кикаха, объявившись здесь как незваный гость, незаконно пребывал в чужих владениях. Но в некотором смысле этот мир принадлежал и Кикахе. Во всяком случае, он пользовался его дарами больше, чем Вольф, который обычно жил во дворце на вершине последнего монолита.

На пятидесятый день Кикаха увидел Большой торговый путь тишкветмоаков. Никакого пути в привычном смысле слова не было. Трава здесь росла так же густо, как и везде вокруг. Но через каждую милю дорогу отмечали два деревянных столба, торцы которых венчала маска Ишкветламму — тишкветмоакского бога торговли. Путь начинался у границ могучей империи тишкветмоаков и тянулся на несколько тысяч миль, пересекая по дуге Великие прерии и объединяя собой многочисленные, почти неизменные торговые места степных и горных племен. По этому пути огромные фургоны везли оружие и прочие товары, предназначенные для обмена на меха, шкуры, травы, слоновую кость и клыки, на пойманных животных и взятых в плен людей. Священный договор защищал торговый путь от нападения, и, оставаясь на нем, любой человек — по крайней мере, теоретически — находился в относительной безопасности. Соответственно, за пределами узкой тропы, отмеченной резными столбами, ему приходилось полагаться на самого себя, так как он становился добычей для всех и каждого.

В надежде отыскать караван тишкветмоаков и разузнать свежие новости Кикаха ехал по торговому пути несколько дней. Так никого и не встретив, он свернул с дороги, уводившей его в сторону, и помчался по дикой прерии в далекий Таланак. Через сто дней после того как он покинул деревню хроваков, священная тропа вновь пересекла его путь. Теперь она вела прямо к цели, и Кикаха решил оставаться на ней.

Через час после рассвета появились полукони.

Кикаха не мог понять, что они делали в такой близости от тишкветмоакской границы. Видимо, кентавры совершали набег — придерживаясь соглашения о ненападении на торговом пути, они без зазрения совести атаковали тишкветмоаков за его пределами.

Какой бы ни была причина их появления, Кикахе грозила смертельная опасность. Полукони нарушили бы любой священный договор, лишь бы поймать своего заклятого врага.

Кикаха пустил коней в галоп. Кентавры, заметив беглеца, тут же помчались в погоню. Конечно, эти существа могли скакать быстрее, чем конь, отягощенный всадником, но они находились в миле слева от него. А Кикаха знал, что впереди, в каких-то четырех милях, располагалась пограничная застава. Внутри ее стен ему бы ничего не угрожало.

Первые две мили он гнал жеребца на предельной скорости. И тот отдал хозяину последние силы. Пена летела из открытой пасти. Грудь стала мокрой от пота. Кикахе было жаль коня, но он не собирался щадить животное, ведь речь шла о его собственной жизни. Кроме того, полукони все равно забили бы жеребца на мясо.

Проскакав две мили, полукони приблизились настолько, что ему удалось определить их племя. Они оказались шойшателами. Эти существа обычно разбойничали в трехстах милях отсюда — около Деревьев Множества Теней. Они выглядели, как кентавры из земного мифа, но отличались более крупными формами, а их лица и внешние черты вообще не имели к Греции никакого отношения — то были темные, скуластые и широкие лица степняков. Огромные головы раза в два превосходили по размерам человеческий череп. Их украшали оперенные шапочки и разноцветные ленты. Длинные и черные волосы по традиции народов прерий заплетались в одну или две косы.

Верхний человеческий торс кентавра содержал большой мехоподобный орган, который закачивал воздух в пневматическую систему лошадиной части тела. Он раздувался и опадал под грудной костью, придавая кентаврам причудливый и зловещий вид.

Полуконей создал Ядавин — властитель многоярусного мира. Он вырастил их тела в своих биолабораториях и наделил первых кентавров разумом. Для этого Ядавин воспользовался человеческими мозгами, изъятыми у скифских и сарматских кочевников Земли, а также у представителей ахейских и пеласгийских[6] племен. Некоторые полукони до сих пор говорили на этих языках, но большинство из них постепенно перенимали наречия индейских племен.

Шойшателы упорно преследовали Кикаху. Они почти уверовали в возможность изловить своего смертельного врага. Почти — потому что горький опыт многих степных племен давно рассеял иллюзии о том, что Кикаху можно поймать или, поймав, удержать.