— Здесь есть наркотики, способные развязать язык любому человеку, — сказал он — С их помощью можно получить информацию, которую Звонарь считает правдивой. Я думаю, они без труда вытянут из тебя все сведения об уцелевшем противнике — если только ты пo-прежнему считаешь это необходимым.

Кикаха знал ответ Ананы. Но не мог смириться с мыслью, что ее разумом и телом овладеет эта ненавистная тварь из черного «колокола».

— Наверное, ты представляешь, какой ужас я испытываю перед Звонарями, — сказала она. — Но я готова пойти на любые жертвы, лишь бы выследить последнего Звонаря. Мы Должны покончить с ними раз и навсегда.

Кикаха хотел возразить, что цена ее жизни несопоставимо выше каких-то Звонарей, однако он сдержался. Анана была права — это требовалось сделать. Его трясло от страха за нее, но внутренний ужас не позволял занять ее место. И тогда, обозвав себя жалким и ничтожным трусом, он разрешил ей Использовать матрицу.

Прежде чем сделать последний шаг, Анана прильнула к Кикахе и горячо поцеловала.

— Я люблю тебя, — сказала она. — И знал бы ты, как мне сейчас страшно! Мы могли бы любить друг друга и наслаждаться счастьем, а вместо этого я сама ложусь в могилу.

— Давай еще раз обыщем дворец! — воскликнул Кикаха.

— Он где-то здесь, и мы наверняка его найдем.

— Но он мог уйти в другой мир, — ответила Анана. — Нам надо узнать о нем все, иначе мы никогда не найдем его. Поэтому действуй, любимый. И не тяни! Я чувствую себя так, словно сейчас умру!

Она легла на диван и закрыла глаза. Приложив к ее голове пустую матрицу, Кикаха держал «колокол» до тех пор, пока тот не закончил свою работу. Дыхание Ананы, быстрое и поверхностное от волнения, внезапно замедлилось и стало глубоким. Ее веки затрепетали; глаза открылись. Казалось, свет в них затерялся на бездонной глубине огромного океана времени, застыв в какой-то роковой полярности жизни.

Подождав для верности несколько минут, он убрал с ее головы матрицу и положил заполненный «колокол» в ранец на полу. Накрепко привязав Анану к дивану, Кикаха приложил к ее макушке «колокол», содержавший разум Граумграсса. Через двадцать минут процесс внедрения закончился. Ее лицо ожило, в глазах вспыхнула ярость пойманного в клетку ястреба. Прекрасный голос Ананы остался прежним, но интонации изменились.

— Пока могу сказать, что ты загнал меня в женское тело, — произнесла Анана, вернее, Звонарь. Кикаха кивнул и впрыснул ей в руку стимулятор, побуждающий к откровенности. Подождав шестьдесят секунд, он приступил к допросу. Когда наркотик перестал действовать, он уже выяснил все, что хотел.

При определении точного количества исчезнувших Звонарей властители совершили ошибку. Их оказалось не пятьдесят, а пятьдесят один. И конечно же, Звонари не стали уведомлять об этом своих врагов. «Лишним» Звонарем был Табююз. Большую часть времени он проводил в биолабораториях дворца, где занимался выращиванием новых Звонарей. Получив сигнал тревоги о появлении Кикахи, он поднялся наверх, но не рискнул вступить в сражение. Тем не менее он помог Граумграссу внедриться в тело оглушенного Нимстовла.

Приняв облик маленького властителя, Граумграсс решил сделать еще одну попытку и убить двух уцелевших врагов — Анану и Кикаху. В случае неудачи Табююзу предписывалось пройти через врата на Землю, унося туда свою матрицу и знание. Там, на Земле, в преддверии ада всех вселенных, затерявшись в одном из шумных городов, он должен был отдать и воспитать когорту новых Звонарей — неустрашимых завоевателей галактики.

— Какими вратами он воспользовался? — спросил Кикаха.

— Теми же, через которые бежали Вольф и Хрисеида, — ответил Граумграсс. — Они ведут на Землю.

— Откуда тебе это известно?

— Мы нашли кодовый регистр, проникли в программу и узнали, куда ведут врата за стойкой видеомониторов. Я приказал Табююзу воспользоваться ими, если произойдет что-то ужасное и непредвиденное. И теперь он уже вне стен дворца — одинокий странник, которому суждено скрываться и ждать великого часа возрождения!

Несмотря на разочарование и тревогу, Кикаха почувствовал какое-то удовлетворение. У него появились сразу две причины вернуться на Землю. Во-первых, и самое главное, ему требовалось отыскать и убить Табююза до того, как Звонарь приступит к выполнению своего плана. Во-вторых, он должен был найти Вольфа и Хрисеиду, чтобы помочь им вернуться домой. Хотя вряд ли они захотят возвращаться. И конечно же, Вольф примкнет к погоне за бежавшим Звонарем.

Он вновь положил матрицу на голову Ананы. Через пятнадцать минут разум Граумграсса перешел в «колокол». Кикаха достал из ранца матрицу, содержащую разум Ананы. Процедура переноса заняла около двадцати минут. А потом она открыла глаза, произнесла его имя и, обняв Кикаху, расплакалась.

Анана рассказала ему о своих ощущениях. Сначала ей показалось, будто ее мозг вынули из головы и поместили в темную пустоту. Она испугалась, что с Кикахой может что-то случиться, и, представив себе этот вечный плен в беспросветной бездне матрицы, Анана поняла, что вскоре сойдет с ума. Идея остаться безумной на века привела ее в еще большее отчаяние.

Кикаха уложил Анану поудобнее и, когда она успокоилась, рассказал ей все, что узнал. Она вскочила с дивана и закричала, что им надо немедленно отправляться на Землю. Но прежде ей хотелось избавиться от «колокола» Граумграсса.

— Это будет легко, — пообещал Кикаха. — Я вплавлю матрицу в пластиковый куб и помещу его в музей. Потом, когда у меня будет время — то есть после нашего возвращения с Земли, — я пройду с этим кубом в Таланак. Мы перенесем разум Звонаря в тело приговоренного к смерти преступника, а потом убьем его при всем честном народе. Ладно, помечтаем позже. Пора готовиться к путешествию на Землю.

Он просмотрел кодовый регистр в поисках информации, которую мог упустить Звонарь. Металлический круг за стойкой видеомониторов соединялся с древними вратами в Южной Калифорнии, однако точное место не указывалось.

— Иногда на меня накатывали приступы ностальгии, но я без труда преодолевал их с помощью охоты и хорошего поединка, — рассказывал Кикаха. — Наверное, я просто влюблен в Многоярусный мир — в эту страну зеленых небес и сказочных животных. Земля представляется мне большим серым кошмаром, и, когда я думаю о том, чтобы жить на ней постоянно, у меня мурашки бегут по коже. Тем не менее иногда я тоскую по родине. — Он немного помолчал и задумчиво добавил: — Мы, возможно, задержимся там на какое-то время, и нам понадобятся деньги. Интересно, у Вольфа есть какой-нибудь денежный запас?

Банк памяти огромного компьютера подсказал ему, где находится кладовая наличных. Кикаха вернулся оттуда с печальной улыбкой и швырнул на стол толстую пачку денег.

— Целая куча долларов, — сказал он. — Сотенные купюры и дюжина тысячедолларовых банкнотов. Но самые поздние из них датированы 1875 годом! — Он пожал плечами и засмеялся: — Как бы там ни было, мы все равно возьмем их с собой. Возможно, я продам эту редкость каким-нибудь коллекционерам. Кроме того, нам не помешает несколько драгоценных камней.

Он запрограммировал машины на изготовление одежды. Однако самые последние модели, какие он запомнил по своей жизни на Земле, принадлежали к стилю Америки 1945 года.

— Ничего. Пока и это подойдет, а потом мы купим себе что-нибудь современное.

В паузе между сборами они перенесли Луваха в большую удобную комнату и приказали кухонным толосам присматривать за ним. Кикаха оставил Анану наедине с братом, а сам занялся укладкой необходимых вещей. Взяв несколько лекарств и медикаментов, он дополнил снаряжение лучеметами и обоймами батарей, выбрал себе метательный нож, прихватил для Ананы небольшой стилет с ядом в полой рукоятке и на всякий случай упаковал в футляр серебристый рог Шамбаримена.

Собрав сумки и чемодан, Кикаха вернулся в комнату, где беседовали двое властителей.

— Попробую сойти за музыканта, — сказал он. — А потом мы найдем парикмахерскую, и я подстригусь. У меня такие длинные волосы, что я выгляжу, как Тарзан. А мне не хотелось бы привлекать внимание. Ах да, вы можете называть меня теперь Полом. Кикаха уходит в тень, и вновь из небытия появляется Пол Янус Финнеган.