310. ГОРОД НАБЕРЕЖНЫЕ ЧЕЛНЫ
Чудится мне качанье
лодочки и волны
в самом твоем звучанье,
Набережные Челны.
Слушать тайком такую
музыку не могу:
словно бы там танцует
кто-то на берегу.
Связывают рассказы
прошлое городка
с баржею и лабазом,
с песнею бурлака.
Позже весьма полезно
действовал городок,
хлеб для страны железной
заготовляя впрок.
Слышен он был покамест
с музыкою своей
лишь по одной по Каме,
даже и не по всей.
Громче, хотя бы малость,
он и не мыслил стать.
Но и ему досталась
грозная благодать.
Чтоб не отстать от сроку,
постановил народ
ставить неподалеку
Камский автозавод.
Ливнем переполоха,
молниями страстей
в город вошла эпоха
грузов и скоростей.
Для молодцов монтажных,
для пробивных девчат
город одноэтажный
тесен и слабоват.
Утром уже бригады
выправки строевой
начали строить рядом
город отдельный свой.
Вот уже потянулись
там, где таилась тьма,
вдоль освещенных улиц
каменные дома.
Вот уже в смутной Каме
зыбко отражено
кранами и руками
сложенное кино.
Нынче поют у башен
с баками пареньки
песни не те, что ваши,
камские бурлаки.
И в полевом затишье,
в царстве сосны и ржи,
всё этажи да крыши,
крыши да этажи.
Жителей беспокоя,
думаю наперед:
имя возьмет какое
город высотный тот?
Хочется, чтоб на Каме,
словно вечерний свет,
вы сохранили память
прожитых нами лет.
Это ведь крайне важно,
чтоб в глубине страны
жили многоэтажно
Набережные Челны.
311. СОТРУДНИЦЫ ЦСУ
Мы позабыли как-то без труда
и вспоминаем нехотя и редко
далекие негромкие года,
затишье перед первой пятилеткой.
Чтоб ей вперед неодолимой быть,
готовилась крестьянская Россия
на голову льняную возложить
большой венок тяжелой индустрии.
Предчувствием величия полны,
придвинув ближе счеты и чернила,
уезды и губернии страны
подсчитывали собственные силы.
Вот почему я в лирику внесу
известных мне по той эпохе дальней
молоденьких сотрудниц ЦСУ,
служительниц статистики центральной.
Я их узнал мальчишеской порой,
когда, ничуть над жизнью не печалясь,
они с моею старшею сестрой
по-девичьи восторженно общались.
Идя из школы вечером назад,
я предвкушал с блаженною отрадой,
как в комнатушке нашей шелестят
моих богинь убогие наряды.
Он до сих пор покамест не затих,
не потерял волшебного значенья,
чарующе ничтожный щебет их
над вазочкой тогдашнего печенья.
Но я тайком приглядывался сам,
я наблюдал, как властно и устало
причастность к государственным делам
на лицах их невольно проступала.
И счастлив тот ушастый школьник был,
воображая молча отчего-то,
что с женщинами этими делил
высокие гражданские заботы.
И всё же не догадывался он,
что час его предназначенья близко,
что он уже Историей внесен
в заранее составленные списки.
И что в шкафах статистики стальных
для грозного строительства хранится
средь миллионных чисел остальных
его судьбы и жизни единица.
312. МЕМУАРЫ
И академик сухопарый,
и однорукий инвалид —
все нынче пишут мемуары,
как будто время им велит.
Уж хорошо там или плохо,
они ведут живую речь,
чтоб сохранить свою эпоху,
свою историю сберечь.
Они хотят, чтоб не упало
с телеги жизни прожитой
травинки даже самой малой,
последней даже запятой.
И, отойдя в тенек с дороги,
чтоб не мешаться на пути,
желает каждый сам итоги
войне и миру подвести.
Они спешат свой труд полезный
отдать в духовную казну
России, сердцу их любезной,
как говорили в старину.
И мы читаем, коль придется,
не поднимая головы,
и стиль реляций полководца,
и слог прерывистый вдовы.
Как словно нас нужда толкает
или обязанность зовет,—
пора, наверное, такая,
такой уж, видимо, народ.