Однако ноябрьские дороги как назло оставались холодными и пустыми, и в Эдинбург он прибыл только через три дня, ненамного раньше, чем если бы шел пешком.

Он был так уверен, что успеет найти ее на дороге. Искать в городе будет сложнее. А времени на поиски осталось совсем мало.

***

К полудню Маргрет добралась до узкого переулка, где жила когда-то, и остановилась на безопасном расстоянии, глядя на свой бывший дом.

Туман размывал углы здания, отчего оно стало похожим на сон наяву. В три этажа высотой, выстроенное из камня, оно казалось огромным как Холирудский дворец по сравнению с теми двумя комнатами, которые они с матерью делили в последние месяцы. Неужто она и вправду жила здесь ребенком, в своем безопасном уютном мирке?

Или это тоже был сон?

Сладостные воспоминания поблекли.

Сквозь туман пробивалось мерцание свечей, горящих на втором этаже. По переулку распространился аромат тушеного с луком цыпленка. Кузена ждала сытная трапеза.

В животе у Маргрет заурчало. Пригласит ли он ее за стол, когда она появится? Накормит ли ужином, пока слуга по его приказанию отправится за констеблем, чтобы ее забрали в тюрьму?

Шило тяжелым грузом лежало в ее узелке с вещами. Острая игла проделала в ткани маленькую дыру.

В груди кузена она пробьет дырку побольше.

***

Сперва Александр отправился к Форбсу и, не присаживаясь, потребовал рассказать обо всем, что произошло со времени их последнего разговора.

Первые новости были неутешительными.

— Вчера совет назначил еще четырнадцать Комиссий в Аймут, Ист-Лотиан, Файф, Форфар…

Он перечислял города и области, и каждое название было смертным приговором неисчислимому множеству невиновных.

— Разве вы им не объяснили? Разве не рассказали про Скоби?

— Ты, похоже, плохо меня слушал. Вина Скоби еще не доказательство чьей-либо невиновности.

— А Кирктон? — Неужто проклятое письмо дошло-таки до адресатов затем, чтобы перечеркнуть все, что он сделал ради спасения Бесси Уилсон и Элен Симберд?

Форбс похлопал его по плечу.

— Будь покоен. Я объяснил, что дело уже завершено, и посылать туда Комиссию незачем. Убедить их было нетрудно. Похоже, этого вашего Оксборо в совете недолюбливают.

Неудивительно, что он так рвался проявить себя защитником своих владений. И сосватать дочери хорошего жениха.

— Но есть и хорошие новости, — продолжал Форбс. — Скоби теперь сидит в той же самой тюрьме, где томились его жертвы, и ждет суда, хотя об этом пока что мало кому известно. Как ты и предполагал, он носил свидетельство своего вероломства при себе, так что ему, вне всяких сомнений, конец.

Маргрет будет рада.

Выражение его лица, должно быть, заметно переменилось, поскольку Форбс, взглянув на него, вопросительно поднял брови.

— Но на самом деле ты хотел узнать вовсе не это. Сядь. Расскажи мне все остальное.

— Расскажу, но сейчас у меня мало времени. — Если она добралась до города раньше него, то времени у него нет совсем.

***

Старый Ангус, который отворил дверь, когда Маргрет постучала, даже не удосужился посмотреть на ее лицо, только мельком взглянул на ее потрепанную одежду.

— Мы подаем милостыню у церкви.

Дверь начала закрываться, но она успела просунуть в щель ногу и, когда слуга, нахмурившись, поднял лицо, откинула промокшую шаль.

Он вытаращил глаза.

— А теперь, — заговорила она тихо, но настойчиво, — я ведь не ошибусь, предположив, что в данный момент мой кузен вкушает свой прекрасный ужин в столовой? Уверена, он с радостью пригласит меня за стол.

Не дожидаясь, пока ее проводят, она переступила через порог.

Обстановка дома окружила ее, пока она взбиралась по скрипучей лестнице на второй этаж. Окна в свинцовой оправе, тяжелые балки под потолком излучали уют и тепло, как шерстяное одеяло.

Иллюзия была испорчена видом ее кузена Джона Дана, сидящего за семейным столом и подносящего к своим толстым губам одну из ее серебряных ложек.

У двери она задержалась, бросила на пол свой вымокший мешок и стремительно вошла в комнату.

— Кузен, — произнесла она, — вот мы и увиделись снова.

Его рука, держащая ложку, остановилась на полпути к разинутому рту.

— Прошу, не утруждайся вставать. — А он отлично питался весь этот год, судя по размеру его живота. — Я разделю с тобой трапезу. Тушеный цыпленок, я угадала?

Но он, конечно же, встал.

— Ангус! Ты где?

— Наверное, все еще стоит у входной двери с таким же остолбенелым видом, как у тебя. — Она подошла ближе, а он переместился в сторону, чтобы между ними оставалась преграда стола. — Джон, ты глядишь на меня так, будто я восстала из мертвых. Но я очень даже жива. А знаешь, кто умер? Моя мать.

— Мои соболезнования. Очень ж-жаль это слышать, — заикаясь, пробормотал он.

Он сделал шажок к двери, но Маргрет встала у него на пути.

— Говоришь, тебе жаль, Джон? Удивительно это слышать, ведь это ты убил ее. Ты и Джеймс Скоби, сообща.

— Я ничего ей не сделал. Когда я в последний раз видел твою мать, она была жива.

— Было живо ее тело, верно, но ты убил ее разум, кузен, и сделано это было при помощи одной вещицы, очень похожей вот на эту.

Она достала из кармана свое медное оружие. Ее улыбка была холодна, как металл.

— Откуда оно у тебя? — выдохнул он.

Никакой жалости. Он ее не заслуживает.

— Что, узнаешь? Как думаешь, что будет, если им ткнуть? — Она высоко занесла шило, готовая как кинжалом пырнуть его незащищенную шею. Оно не провалится в рукоять. Острое, как стилет, оно войдет глубоко в плоть. — Пойдет у тебя кровь, если вонзить его тебе в горло? А если в запястье или в живот?

У него задергался кадык, но из горла не вышло ни звука. От страха он онемел. Все, что осталось сделать, — опустить руку.

Целый год она жаждала мести и теперь, оказавшись здесь, словно провалилась в сон. Кулак ее был занесен, ничто не мешало нанести смертельный удар, и она задержала дыхание, продлевая этот момент.

Потому что знала: едва она сделает следующий вдох, все будет кончено. Потому что какой бы сильной не была ее ненависть, как бы страстно она не желала его смерти, теперь, когда настал момент истины, убить его она не сможет.

И все же она упивалась зрелищем его белого как мел лица. А потом он закричал.

Глава 27.

Выяснив у Форбса адрес, Александр разыскал дом Рейдов. Спрыгнул с лошади, привязал поводья к столбу и постучал.

Человек, ответивший на стук, отворил дверь не более, чем на щелку.

— Хозяин не принимает.

Раздался крик.

Кричала не она, но он все равно оттолкнул человека с пути и взбежал вверх по лестнице.

— Маргрет!

Крик оборвался.

Оставив съежившегося слугу позади, Александр проследовал за эхом в столовую, где, словно ангел мщения, стояла Маргрет с занесенным, готовым нанести удар, кулаком. За ее плечом он увидел толстого человека с хищным лицом, держащего впереди себя стул.

Она опустила руку и обернулась, и он, встретившись с нею взглядом, увидел в ее глазах ужас. Нет, хуже. Безысходность.

Шило выпало из ее пальцев и закатилось под стол.

— Как далеко ты заехал, охотник на ведьм. И все ради того, чтобы отправить меня на костер?

Неужели она настолько заблуждается на его счет? Так и есть. Иначе не сбежала бы, и они уехали бы из Кирктона вместе.

Толстяк — это и был, несомненно, ее ненавистный кузен — прочистил горло, опустил стул и издал нервный смешок человека, чудом избежавшего верной погибели.

— Слава Богу. Вы подоспели вовремя.

Александр поймал Маргрет, торопясь ощутить ладонями тепло ее кожи, уверенный в том, что как только дотронется до нее, она поймет его истинную сущность.