Адамант нетерпеливо кивнул.

— Идемте.

Кинсайд вывел их в главный коридор. Здесь повсюду лежали убитые. Адамант, хотя и был сейчас во власти других мыслей, переживал гибель своих защитников. Он осторожно переступал через тела, то и дело кивая при виде знакомого лица. И вдруг остановился и опять встал на колени — перед ним лежал его дворецкий Вильерс. На его долю пришлась дюжина ран, а в руке он все еще сжимал сломанный меч.

— Вильерс никогда не верил в партию Реформ, — произнес Адамант, — но все равно оставался со мной, потому что был предан нашей семье. Он не покинул нас даже в тяжелые времена. Он защищал меня, как ребенка, и отдал за меня жизнь. — Адамант поднялся на ноги и совершенно спокойным голосом спросил у Кинсайда:

— Вы ничего не сказали про Стефана. Он в порядке?

— Не волнуйтесь, Стефан в полном порядке, — ответил Кинсайд. — Заперся в вашем кабинете со своей подружкой. Скорее всего, он даже не знает, что здесь произошло. Когда я постучал в дверь, он крикнул, чтобы я убирался.

Адамант кивнул, и Кинсайд с мрачным лицом повел отряд по лестнице на второй этаж. «Видимо, Даниель мертва, — подумал Хок. — Иначе он бы не молчал». Они пересекли холл, направляясь к спальне. Беркло ждал у двери. Он поглядел на хозяина дома, и Хок заметил во взгляде воина жалость. Жалость и что-то еще, но что именно, капитан понять не смог. Беркло отворил дверь спальни, и все отступили на несколько шагов, пропуская Адаманта.

Даниель сидела на кровати. Ее лицо было красным от стыда, она не могла поднять глаз, чтобы взглянуть мужу в лицо. Кинсайд взял с туалетного столика маленькую серебряную табакерку и протянул ее Адаманту. Тот на мгновение тупо уставился на нее, а затем открыл крышку. Внутри табакерки было немного серовато-белого порошка.

— Кокаин, — объяснил Беркло. — Она нюхала кокаин, когда мы обыскивали этаж.

— Великолепно, — произнесла Фишер. — Что будет, когда об этом станет известно!

— Никто ничего не узнает, — заявил Адамант, — пока не кончатся выборы. — Он глядел на Даниель с окаменевшим лицом. — Как ты могла, Денни? Как ты могла сделать такое?

— Все очень просто, Джеймс. Какая тебе разница, почему я нюхаю кокаин? Ты же заботишься только о своей драгоценной репутации. — Даниель мрачно глянула на мужа горящими глазами, и ее голос стал резким и горьким. — Я нюхаю кокаин с тех пор, как ты вступил в предвыборную борьбу. Почти три месяца, а ты ничего не замечал. И виноват во всем ты. Ты забыл про меня. Думаешь и мечтаешь только о своей проклятой кампании. Я пыталась помогать тебе, но ты даже не замечал меня. Не все так сильны, как ты, Джеймс. Ты полон энергии, тебя вдохновляет твое дело, у тебя на все хватает сил, а остальные едва могут угнаться за тобой. Ну а я больше не могу. Я устала и начала нюхать кокаин, чтобы поддерживать силы и чувствовать себя человеком. Но твоя кампания все тянулась и тянулась, и я все больше и больше уставала, и мне становилось нужно все больше и больше кокаина. Мне пришлось даже воровать у тебя деньги.

— Почему ты не сказала мне? — спросил Адамант. Он, обнаружив, что все еще держит в руках табакерку, поставил ее на туалетный столик, а затем бессознательно вытер пальцы о рукав, как будто они были грязными.

— А разве у меня была возможность поговорить с тобой? — спросила Даниель. — Ты уже много месяцев не обращаешь на меня никакого внимания.

Адамант начал было что-то говорить в ответ, но остановился. Когда он снова заговорил, его голос был спокойным и холодным.

— Возможно, ты права, Денни. Я не знаю. Мы поговорим потом. А сейчас нужно подумать, как сохранить все в тайне. Я не могу подвести своих сторонников. Я нажил множество врагов, выступая против торговли наркотиками, и если станет известно, что моя жена употребляет кокаин, они воспользуются скандалом, чтобы уничтожить меня. Кто еще знает об этом? Кто поставлял тебе наркотик?

Даниель злорадно улыбнулась.

— Люсьен Сайке.

— Что?!

— Наркотики приходят из-за моря, и он принимает участие в наркобизнесе. Как ты думаешь, откуда взялись деньги, которые Сайке пожертвовал на твою кампанию?

Адамант отвернулся и на мгновение закрыл глаза. Никто не произнес ни слова. Затем он повернулся к Хоку с Фишер.

— Видимо, вы обязаны доложить о случившемся?

— Отчасти, — ответил Хок. — Мы защищаем вас, и поэтому будем молчать о том, что ваша жена нюхает кокаин. Но Сайке — другое дело. Мы не можем закрывать глаза, если человек его положения торгует наркотиками. Но пока не закончатся выборы, мы будем молчать.

— Спасибо, — поблагодарил Адамант. — Это все, что я хотел знать. Денни, соберись с силами, а затем спускайся и помоги гостям. Среди них есть раненые.

— Мне можно оставить порошок?

— Он тебе нужен?

— Да.

— Тогда оставь.

Адамант повернулся и покинул спальню. Телохранители последовали за ним.

— Мне придется сделать заявление по поводу нападения, — объявил Адамант, когда они спустились вниз. — Заверить моих сторонников, что я не пострадал. Плохие новости в Хейвене распространяются, как пожар. Нужно поговорить со Стефаном. Вероятно, он в кабинете со своей дамой. — Адамант улыбнулся. — Я обещал, что их никто не потревожит, но думаю, в данных обстоятельствах Стефан не будет возражать.

Он направился к кабинету, и энергично постучал в дверь.

— Стефан, это Джеймс. Мне нужно поговорить с тобой. Крайне важное дело. — Адамант подождал мгновение, но никто не отзывался. Тогда он, усмехнувшись, достал ключ и, отомкнув замок, распахнул дверь. В кабинете в обнимку сидели Медлей и Роксана. На мгновение все опешили. Затем Роксана обнажила меч.

— Скорее, Стефан! Они убьют нас!

Она приблизилась к Адаманту, но Хок и Фишер вышли вперед и преградили ей путь. Медлей от неожиданности застыл. Адамант был разъярен. Опомнившись, Роксана выхватила из камина горящую головню и ткнула ею в портьеру. По стене побежал огонь. Схватив Медлея за руку, она потащила его к другой двери. Хок и Фишер устремились за ними, а Беркло и Кинсайд пытались сбить пламя. Адамант застыл, пораженный.

Роксана отступала, отбиваясь мечом и не подпуская Стражей к себе. Рот ее кривился в зловещей улыбке, ее взгляд был смертоносным. Затем она оглянулась через плечо и, удостоверившись, что Медлею ничего не угрожает, после секундного колебания бросилась за ним. Хок и Фишер кинулись вслед, но Роксана захлопнула дверь перед их носом и повернула ключ в замке. Хок поднял топор, чтобы вышибить дверь, но раздумал, справедливо решив, что его работа — защищать Адаманта, а не гоняться за предателями. Медлей и Роксана подождут до завтра. Так, видимо, считала и Фишер, пряча свой меч в ножны. Кинсайд и Беркло уже сорвали горящую портьеру и теперь затаптывали ее. Адамант по-прежнему стоял у окна с отсутствующим взглядом. Хок взглянул на жену, Изабель неуверенно пожала плечами. Тогда он осторожно подошел к Адаманту, тронул его за локоть, и глаза политика, наконец, приобрели осмысленное выражение. Прежде чем заговорить, он два или три раза судорожно сглотнул.

— Моя жена принимает наркотики, поставляемые ей одним из моих главных сторонников. На моих гостей напали у меня в доме, и при этом погибли почти все мои часовые. А теперь оказалось, что один из ближайших друзей — предатель. Я никогда не думал, что занятие политикой может так дорого обходиться. — На мгновение у Адаманта перехватило дыхание, он зашатался, но слабость быстро прошла, голос снова приобрел уверенность, лицо стало суровым. — Никому ни слова. Нельзя допустить, чтобы мои сторонники узнали о столь страшном предательстве. После выборов все станет известно, но тогда это уже не будет иметь значения. Итак, вернемся в обеденный зал, успокоим гостей и будем держать язык за зубами. Но клянусь — победим мы или нет, я сживу Стефана Медлея со света!

Ошеломленный Медлей шел за Роксаной по улицам, заполненным толпами людей, ни о чем не спрашивая. Все происшедшее казалось ему ужасным кошмаром. Только что они с Роксаной были на седьмом небе — а теперь бегут, спасая жизнь. Он не знал, куда они направляются; он покорно следовал за ней. Медлей не мог ни на чем сосредоточиться; перед его глазами по-прежнему стояло лицо Адаманта в момент их встречи в кабинете. Роксана вела Стефана по все более узким и грязным улочкам, пока они не добрались до таверны, которая служила им местом свиданий.