Часть третья. Сообщения наших соседей О Татаро-монгольском иге

Вступление. Кто такие были монголы времени крестовых походов?

Ничто не говорит нам более красноречиво о необходимости пересмотреть заново всю ортодоксальную историю государств вплоть до книгопечатной эры, чем современная «история татарского ига» или, вернее сказать, «история с татарским игом», превратившимся затем, как во сне, в «монгольское». Действительно, кто такие были тогдашние монголы? Казалось бы, даже и вопрос этот совершенно неуместен.

Взгляните на географическую карту и там, под Сибирью, вы увидите точно обрисованную в ее границах область «Монголия». Посмотрите в любой энциклопедический словарь, и там под буквой М вы найдете: «Монголы — некогда воинственное племя, теперь мирные кочевники, занимающиеся охотой и скотоводством, разводя верблюдов, лошадей, рогатый скот». Они разделяются, — говорят нам далее, — на три ветви:

1. Калмыки, от турецкого слова «калмак», т.е. отсталый, иначе джунгары, причем слово джунгары чрезвычайно напоминает немецкое название венгерцев Гунгарами (Hungaren), хотя Джунгарией — не знаю, с каких пор, и называют (европейцы) местность к северо-западу от степи Гоби, между Тянь-Шанем и Алтаем, куда большинство «джунгаров» будто бы перекочевало, спасаясь от нетерпимости русских имперских властей из своего первоначального места жительства — Астраханской губернии (где раньше были генуэзские колонии) около 1700 года. Их основная монашеская религия — буддизм (т.е. пробуждение после смерти) и ламаизм (от «ла-ма» — небесная мать) являются явным перерождением католицизма с его культом мадонны.

Их язык, называемый обыкновенно чжунгарским или уйгурским (созвучное с венгерским), обнаруживает в своей морфологии влияние турецкого языка, а алфавит его изобретен был только в 1648 году ученым ламою Зал-Пандита[188], после чего началась и своя национальная литература. Во всяком случае, они не называют себя монголами, и незначительность их числа, не превосходившего 600 тысяч человек даже в начале XX века, не указывает на их давность пребывания в этих краях. В Донской области они считались «казаками»[189].

2. Буряты — т. е. по-бурятски: браты (откуда в искажении ойраты) называют себя тем же именем, как и балканские славяне, называющие себя «братушками». Живут они наполовину оседло, наполовину кочевниками в Иркутской и Забайкальской областях, сохранив родовой строй до XX века, и говорят на своем наречии джунгарского языка. Судя по малочисленности (менее 300 тысяч) даже и в начале XX века, они перекочевали сюда уже в позднее время. Они большею частью православные христиане или буддисты (перерождение католичества). Не потомки ли они гонимых (после изгнания крестоносцев) генуэзцев и тевтонцев (Дешт-Кипчаков), бежавших с побережья Черного моря в глубину Азии и смешавшихся там с местным населением, усвоив его язык?

3. Кочевники степи Гоби, которую только мы называем Монголией, а китайцы называют Шамо[190].

Кто же и когда приписал бурятам и калмыкам имя монголов?

Судя по тому, что название Менгу созвучно с итальянским Magno, а название монголы — с греческим мегалы, причем оба слова значат: великие, мы можем заключить, что имя это навязано европейцами, перенесшими на местный азиатский народ прозвище крестоносцев. По-видимому, это сделал, как увидим далее, католический черногорский архиепископ Плано Карпини с целью перенести «татрское иго крестоносцев» на головы отдаленных кочевников средней Азии.

Сами востоковеды не могут удержать своего изумления по поводу азиатского извода «монгольского ига».

«Успех монгольского завоевания, — говорит А. Якубовский[191], — не мог быть, конечно, обусловлен ни уровнем их общественного развития, ни численностью их войска (армии их противников были значительно многочисленнее), ни техникой вооружения».

«К сожалению, — продолжает он, — история Востока еще настолько молодая наука, и в ней так много невыясненного, что для некоторых эпох самые важные стороны общественной жизни остаются нетронутой почвой... Особенно не посчастливилось в этом отношении XII веку. В известном смысле это самая темная для нас область истории. Зная в больших подробностях организацию ремесленной промышленности в Западной Европе при феодализме в эпоху его разложения, мы пока, на данной ступени развития нашей науки о Востоке, не можем дать не только подробной, но даже общей картины ее на среднеазиатском и переднеазиатском Востоке. Первые наши известия о ремесленных организациях этих стран падают главным образом на XIV век, и лишь предполагается наличность их не только в XII-XIII веках, но и в более раннее время».

«В конце XII века, — говорит он, — на Востоке стала определяться новая политическая сила — Хорезмское (созвучно с Хорасаном) государство, расположенное в области нижнего течения реки Аму-Дарьи. При хорезмшахе Такеше (1172-1200), который в 1194 году нанес поражение войскам сельджукского султана Западной Персии Торгула, оно стало независимым государством. При его преемнике Мухаммеде Хорезм-шахе (1200-1220) (т.е. уже как раз в разгаре четвертого крестового похода и генуэзско-венецианской колонизации Закавказья и Заазовья) почти все области Ирана и Средней Азии входят в новое и вместе с тем самое большое в то время государство на переднем Востоке, столицей которого сделался Ургенч (на южном берегу Аральского моря)».

«Однако хорезмское государство не имело твердой социальной базы, на которую могло бы опереться», — заканчивает автор свои размышления по этому поводу и не отвечает на неизбежный вопрос: как же в таком случае могло оно возникнуть без базы и не имея опоры в каком-либо другом могучем и культурном государстве, как это было в то же самое время с крестоносными феодальными государствами в тех же самых местах?

«Монголы, выступавшие со своими отрядами в культурные области Средней Азии, — продолжает А. Ю. Якубовский[192], не отмечая, что это лишь догадка поставленных в тупик историков, — были хорошо осведомлены (кем же?) о наиболее слабых пунктах той или иной области, прекрасно (почему?) ориентировались в дорогах и т. д. Более того, благодаря постоянным торговым связям (которых даже и теперь нет между Западом и Востоком Азии через пустыню Гоби), эти кочевники оказались хорошо вооруженными и технически. Подробные рассказы об этих походах, которые мы имели у таких авторов XIII-XIV веков, как Джувейни и Рашид-эд-Дин, дают картину правильной осады ими городов с помощью катапульт и других метательных машин.

Нам хорошо известно (??), что при осаде Самарканда, Бухары, Мерва и других городов они употребляли особый вид горючих снарядов, в состав которых входила нефть (не иначе как из Баку!). Уже этот (такой похожий на библейское чудо!) факт технической снаряженности совершенно определенно говорит за то, что монголы-кочевники были достаточно увязаны с экономически сильными группами внутри тех стран, с которыми воевали, и с теми торговыми компаниями (вроде действовавших в то время по соседству венецианских и генуэзских, — прибавим мы от себя), которые держали в своих руках караванную торговлю...

Не следует преувеличивать численность монгольских отрядов. В этом отношении характерна осада г. Ходжента, где монголам было оказано сильное сопротивление. Как известно, монголов было всего 20 500 человек, остальные 50 ООО, принимавшие участие в осаде, были пленные. Будучи жителями завоеванных монголами городов и селений, пленные эти пропускались вперед (рискованное дело) в самые опасные при осаде места и служили для монгольского войска как бы щитом от оборонительных орудий осажденного города. Годы 1219-1221 ушли на завоевание Средней Азии, и в 1221 году оно было закончено. После тяжелой осады Самарканд, Бухара, Мерв и Ургенч, эти главные ремесленно-торговые и политические центры страны, были взяты „монголами“. Монголы могли теперь чувствовать себя полными хозяевами.