Павлушкин мост. — Вперед (Н. Некоуз, Яросл. обл.), 1995, 25 янв., №7. — (Публ. В. Бирюкова)

1996

Новый тип революционеров. — В кн.: История терроризма в России. Ростов-на-Дону, 1996, с. 91-95.

Террористическая борьба. — В кн.: История терроризма в России. Ростов-на-Дону, 1996, с. 95-109.

О высоком и вечном: [Письмо академику С. И. Вольфковичу 14 янв. 1944 г. и стихотворение «Мы умираем только для других»]. — Вестник РоссАН, 1996, № 10, с. 899-902. — (Публ. Ю. Соловьева).

1997

[Фрагменты рукописи о русской истории]. — В кн.: Носовский Г., Фоменко А. Новая хронология Руси. М.: Факториал, 1997, с. 238-248.

Христос. Небесные вехи земной истории человечества. — М: Леан, 1997. — 576 с, ил. — (Предисловие С. И. Валянского).

1998

Христос. Силы земли и небес. — М.: Леан, 1998. — 704 с, ил.

Христос. Бог и слово. — М.: Крафт+Леан, 1998. — 752 с, ил.

Христос. Во мгле минувшего при свете звезд. — М.: Леан, 1998. — 832 с, ил.

Христос. Руины и привидения. — М.: Крафт+Леан, 1998. — 912 с, ил.

Христос. Из вековых глубин (части I—III). — М.: Крафт+Леан, 1998. — 656 с, ил.

Христос. Из вековых глубин (части IV-VIII). — М.: Крафт+Леан, 1998. — 592 с, ил.

Христос. Великая Ромея. Первый светоч средневековой культуры. — М.: Крафт+Леан, 1998. — 929 с, ил.

2000

Новый взгляд на историю Русского государства. — М.: Крафт+Леан, 2000. — 888 с, ил.

2007

Атомы-души (предисл., публ. А. А. Кулакова). — Вече. Альманах русской философии и культуры. Выпуск 18. СПб., 2007, с. 276-288.

ЖЕРТВЕННИК

Надпись Морозова: «Отстоял институт».

Глубокоуважаемый Владимир Ильич!

Пишу Вам это письмо в большой тревоге. Дело в следующем. Со времени моего освобождения из Шлиссельбургской крепости, как только были опубликованы мои первые научные работы, я был приглашен покойным П. Ф. Лесгафтом для преподавания химии в Вольной Высшей школе, основанной им при созданной им же ранее на средства Сибирякова Петроградской биологической лаборатории (Английский, 32) как свободном исследовательском ученом учреждении. После его смерти я был избран Советом лаборатории членом совета взамен выбывшего Лесгафта, а директором был выбран проф. Метальников. В это время Высшая Вольная школа была уже закрыта правительством и осталась только создавшая ее Биологическая лаборатория, которая стала разрабатывать и другие науки — все отрасли естествознания, как показывают 22 тома напечатанных ею трудов, где есть ряд и моих исследований по химии (см. приложенную брошюрку: стр.16, § 9-17, а о биологической Лаборатории стр.8).

С этого момента я перешел почти целиком от преподавательской деятельности к исследовательской, так как учреждение давало для этого возможность. Перед войной я нашел, как когда-то и Лесгафт, одного богатого человека д-ра Симонова, который из дружбы ко мне дал несколько сот тысяч для расширения этого учреждения, с которым я сжился и на эти деньги мы с ним построили новый шестиэтажный дом, надстроили два этажа над одним из прежних, и начали постройку для меня астрономической обсерватории, но не успели прикрыть ее куполом, потому что д-р Симонов скоропостижно умер.

В прошлом году зимой я был избран советом Биологической лаборатории ее директором, взамен выбывшего Метальникова, сейчас же преобразовал ее в Петроградский научный институт имени Лесгафта с 9-ю естественно-научными отделениями, в том числе астрономическим по такой специальности, по какой еще нет учреждений в других странах: разработке памятников древности и определения их времени по заключающимся в них астрономическим фактам, что, по моему мнению, обещает сделать полный переворот в истории древности и особенно религий.

Еще ранее этого, когда времена старого режима стали полегче, мы (хотя учреждение по своему уставу чисто исследовательское) задались цепью дать молодежи, не пускаемой по тем или иным причинам в казенные учебные заведения, учиться, отдали часть наших помещений , якобы в наем Высшим курсам Дмитриева, которые на деле под флагом этого инженера были устроены нами же, и потому, как только произошла революция, и переименовались в высшие курсы имени Лесгафта.

Теперь с реформой высшей школы и с падением значения Петрограда для учащейся молодежи, он оказался слишком обремененным учебными заведениями, и мне сообщили в марте в Комиссариате Народного Просвещения (в ведение которого перешел, как только я стал директором, Научный институт Лесгафта и который помог мне закончить обсерваторию), что бывшие курсы Дмитриева, а теперь Курсы имени Лесгафта, помещающиеся у нас, потеряли значение и Коллегия Петроградского Наркомсевпроса по предложению В.Р. Менжинской предполагает присоединить их ко 2-ому Педагогическому институту, где директором Н. А. Рожков. Я согласился с ее мнением, что курсы надо преобразовать, но выразил опасение, что бракосочетание по желанию родителей и одного жениха, не спросив невесты (т.е. Курсов Лесгафта) может повести к разрухе обоих учебных заведений, и, кроме того, отметил, что Курсы Лесгафта только приемное дитя Научного (исследовательского) института имени Лесгафта, созданного им и мною в самые тяжелые времена старого режима и уже оказавшего свободной науке и культуре немало услуг, а в будущем способного оказать еще более, и потому его следует сохранить.

Я говорил об этом также с Гринбергом и Киммелем, как с двумя лицами, которых я очень люблю (Луначарский тогда уже уехал в Ярославль) и они, как и Вера Рудольфовна Менжинская, сказали, чтобы я не беспокоился, и что я буду приглашен в коллегию, когда будет решаться этот вопрос и все мои соображения будут приняты во внимание; то же сказал мне и Кристи, заведующий научным отделом, в ведении которого находился институт, но мне сказали, что это будет не скоро и потому я могу отправиться на месяц или два в командировку для окончания там задуманной мною работы астрономического исследования евангельских книг, для чего условия петербургской жизни, при которой все время у меня уходило на приискание пропитания и беготню по административным делам института, не давали мне ни малейшей возможности.

Я уехал 5 июня, работал над этим предметом с утра до ночи и вычислил неожиданный, но совершенно и безусловно достоверный факт: лунное затмение, описанное с мельчайшими подробностями во всех Евангелиях, имевшее место при распятии Иисуса и поведшее к тому, что он преждевременно был снят с креста и потом ожил, было за весь исторический период жизни человечества только один раз: в ночь со страстного четверга на страстную пятницу 368 года нашей эры, 21 марта, в равноденствие.

Это сразу привело Евангелия в согласие с уже ранее сделанным мною исследованием Апокалипсиса, давшим для него 395 год, 30 сентября, и исследованиями, опубликованными мною перед самой войной в книге «Пророки», быстро разошедшейся, но оставшейся благодаря войне без отголосков в научной литературе.

Теперь же я вычислил еще, по астрономическим указаниям, время 22 Псалма, где тоже описывается распятие, и получил для него то же самое время. Я сделал уже более 15 таких вычислений и каждое в отдельности приводило к той же самой эпохе, концу IV и началу V века, и мало помалу перед моими глазами вырисовывалась грандиозная и своеобразная картина жизни этого времени, которая средневековыми теологами была совершенно разрушена, так как все главные события они отнесли на 300 лет ранее, чем они были в действительности, а по древней истории религии хронологический сдвиг достигает даже 1320 лет назад (в целом ряде документов, содержащих астрономические указания — положения планет, затмения и т.д.). Это и была одна из главных причин организации мною в Научном институте Лесгафта астрономического отделения, куда я привлек лучших молодых астрономов-специалистов, уже сделавших ряд вычислений времен египетских памятников, давших для них большею частью I век нашей эры. Все эти вопросы я сверил в последние две недели с немногочисленными первоисточниками историй III и IV века, с которыми и ранее был знаком, и получил полное согласие идейной жизни того времени с моими выводами, а в некоторых случаях нашел и самих авторов книг, как например Иоанна Златоуста для Апокалипсиса и Евангелия Иоанна, Новосионского епископа Павла для посланий апостола Павла и т.д.