Внизу они помедлили, огляделись, навострив уши и принюхиваясь к воздуху в поисках признаков опасности. Так ничего не увидев и не услышав, они подошли к воде. Поверхность залива оставалась гладкой, как зеркало. К огромнейшему неудовольствию лорса, хотя хозяин и расседлал его, ему было велено оставаться на страже. Клац гневно махал головой со все еще мягкими рогами и ревел, но все же протопал на песчаный пригорок.

Горм осторожно забрел в воду примерно на шесть дюймов в глубину, лег и начал кататься на воде, издавая пыхтение, выражавшее крайнее удовольствие. Иеро, постанывая от боли, содрал с себя грязную одежду, погрузил ее в воду и придавил тяжелым камнем, чтобы отмокла. После этого тщательно вычистил свои кожаные башмаки ножом и жесткой щеткой, которую достал из седельной сумки. После этого он искупался сам. Он тоже не заходил далеко в воду. Он прекрасно плавал, но недавние сцены местной жизни излечили его от всякого стремления забраться в глубину. И даже на мелководье он пристально присматривался ко всякой подозрительной ряби и волнам. Однако, ничто ему не помешало поплескаться вволю, и в конце концов решив, что хватит, он вышел из воды, прихватив с собой медведя. Мокрый мех Горма прилип к его телу, так что медведь стал выглядеть на треть меньше.

Взревывая от удовольствия, еле дождавшийся своей очереди, лорс скатился на мелководье и тут же принялся жевать листья и корни лилий, росших поблизости, а затем принялся и нырять за ними, заставив Иеро изрядно поволноваться. Только после того, как и Клац оказался на берегу и обсыхал в темном ночном августовском воздухе, человек полностью расслабился.

Иеро наощупь побрился — работа грубая, но необходимая — и даже привел в порядок усы, а также волосы, чтобы они не так сильно свисали на уши. Достав смену чистой кожаной одежды из седельных сумок и разложив старую сохнуть на камнях, он был готов насладиться чувством удовлетворения, которое приходит вместе с чистотой после вынужденного долгого пребывания в отвратительной грязи.

Поодаль от пляжа из песчаных дюн выдавалась гранитная скала и песок столетиями обтекал ее. Здесь, подумал человек, хорошее место для дневного отдыха. В дальней от моря части скалы было неплохое убежище — нависающий выступ образовывал узкую пещеру.

Вскоре все содержимое сумок было сложено в пещере, Иеро и медведь похрапывали в унисон, а верный Клац жевал жвачку, время от времени уютно отрыгивая и в тоже время ухитряясь нести неусыпную стражу у входа в пещеру.

Как раз перед тем, как погрузиться в глубокий и спокойный сон, Иеро снова расслышал далекие пронзительные крики птиц, а с криками на этот раз смешивалась в гулком резонансе какая-то вибрация, которую он не мог опознать. И как раз когда его усталый мозг пытался сформулировать связную мысль об этих далеких звуках, сон победил его.

Иеро проснулся поздним утром, чувствуя себя лучше, чем всю последнюю неделю. Неужели прошла всего лишь неделя с тех пор, как он сошел с пыльной нехоженной дороги далеко на севере?

Он вышел из узкой расщелины в скале и обнаружил, что с залива дует свежий ветер. Вода была искрящейся, голубой, испещренной белыми пятнами. В открытом море отдыхала стая громко гоготавших лебедей. Казалось, море припорошило снегом, не вовремя принесенным из высоких широт.

У его спутников было такое прекрасное настроение, что они разыгрались на гладком песке. Медведь бросался на лорса, совершенно яростно рыча, а Клац отчаянно пытался подцепить его развесистыми рогами, каждый раз «промахиваясь» по меньшей мере на длину тела медведя. Потом Горм принялся вертеться вокруг себя, пытаясь поймать свой коротенький хвост, а Клац уселся на задние ноги и принялся бешено колотить воздух огромными передними костлявыми ногами с копытами, похожими на тарелки.

Иеро настолько позабавили эти двое, что на мгновение он позабыл о возможной угрозе со стороны воздушного шпиона, с которым они недавно столкнулись. Вспомнив, он быстро оглядел залитое солнцем небо, но кроме нескольких небольших пухлых точек ничего там не двигалось. И все же он был встревожен. Они буквально чудом избежали нескольких смертельных опасностей и всего лишь в добром дневном переходе отсюда он уничтожил сигнальное устройство, которое так бездумно вез в седельной сумке. Внезапно напавшая эйфория может завлечь в ловушку и они все погибнут. Частенько, когда у тебя хорошее настроение и ты позволяешь себе расслабиться, происходит нечто, приводящее к фатальным последствиям!

Ничего угрожающего он однако не заметил и даже пожалел, что у него не четыре ноги и он не может присоединиться к играющим. Настороженно оглядывая окрестности, он думал о своих дальнейших планах. Свыше четырех дней та летающая штуковина, очевидно, не появлялась. Почему бы не попытаться идти днем? Идти на восток по берегу моря будет опасно и ночью, и днем, но при свете солнца хоть лучше будет видно. «Быть по сему», — решил он. Отныне они будут передвигаться днем, если только не увидят летуна или им не будет угрожать доселе неведомая опасность.

Тут двое животных заметили его и поскакали навстречу, вздымая облака пыли.

«Хорошее настроение, а? — послал мысль Иеро. — Хорошие охотнички подобрались! Меня бы тут поймали и съели!»

Оба они понимали, что Иеро дурачится, и не обратили ни малейшего внимания на его слова, разве что Клац мягко боднул его так, что священник зашатался и, чтобы не упасть, схватился за рога. Он почувствовал, что рога стали острыми и потвердели под бархатной кожей: кусочек кожи остался в его руках,

«Ха! — промыслил он. — Постой спокойно, дурачок, и позволь мне попытаться очистить немного корку-кожицу с рогов».

Лорс энергично потряс своим головным украшением, а потом стоял спокойно, пока Иеро внимательно осматривал каждый отросток. Как и большинство самцов оленей Клац был вынужден каждый год выращивать новые рога, а для этого требовалось не только огромное количество энергии, но к тому же лорсы становились раздражительными — рога отчаянно чесались, особенно в такие, как сейчас, периоды, когда мягкая кожица шелушится, обнажая твердую сердцевину. Монастырские ученые давным-давно отвергли идею вывести безроговую породу. Ведь почти полгода рога являлись великолепным оборонительным оружием и, к тому же, позволяли своим владельцам чувствовать себя сильными и уверенными в себе. Было решено, что энергия, сохраненная устранением рогов, оказалась бы лишней ношей, а кто хочет скакать на безрогих лорсихах, как поступают фермеры, тот пусть так и делает.

Иеро пальцами отщипывал кусочки защитной кожицы, но, встретив сопротивление, оставлял их в покое. И он, и Клац оба знали, чем можно помочь в таких случаях и когда нужно остановиться — ведь прошло целых шесть лет с тех пор, как они выбрали друг друга на большом ежегодном отборе телят. Потом Иеро достал стальное зеркальце и чисто выбрился. Затем подрисовал символ своего ранга, уже почти стершийся. Потом он упаковался. Вскоре Иеро уже покачивался в седле, передвигаясь вдоль берега, а медведь неуклюже шагал рядом по слежавшемуся песку и гальке. Очень скоро они смогли удостовериться, что снова очутились в обитаемых землях.

С груды щебня, палок и сухих водорослей, которая образовалась в крохотной бухточке, на Иеро слепо уставился отполированный человеческий череп. Всадник спешился и задумчиво осмотрел находку. В затылочной части черепа зияла большая дыра, а несколько лоскутков ссохшейся мышечной ткани показывали, что череп не так уж и стар. Иеро осторожно положил череп обратно, вскочил в седло и поехал дальше. Череп мог появиться здесь случайно. В самом деле: можно придумать тысячу причин, объясняющих его появление, но почему только совершенно свежий череп без скелета, без единой косточки? Эта дыра в нем выглядела так, будто что-то и кто-то добирался до мозга. Он сдержал гримасу отвращения и произнес молитву за упокой души владельца черепа, с состраданием полагая, что этот мужчина (или женщина) был христианином.

В полдень они немного отдохнули в тени дерева неизвестной Иеро породы. Он понял, что это пальма какого-то неизвестного типа, потому что видел рисунки подобных деревьев и сообразил, что зима вряд ли сурова в этих местах, раз уж такие растения могут ее выносить. Кустарники пальметто могут расти в тайге только потому, что у них зимой отмирают стволы. Должно быть он оказался еще дальше на юге, чем полагал.