Священник настолько устал, что вскоре уснул, несмотря на укусы и влажную жару. Весь день он провел в состоянии, похожем на наркотическое оцепенение. Двое животных тоже спали, почти не шевелясь, и терпеливо сносили все, даже когда через толстую корку грязи, покрывающую бока лорса и медведя, прорывались кровососущие пиявки, облака гнуса и жалящие мухи.
Возможно, все они были слишком измотаны, но, может быть, виной тому было и нечто иное. В глубине одной из седельных сумок, под стеклом сияла капелька света, разгоралась, тускнела и снова становилась ярче. Поток сил невидимых глазу, но тем не менее весьма мощных, несся сквозь насыщенный туманом воздух, покрывающий Великую Топь. В мрачных укромных местах, незнакомых нормальному человечеству, проводились консультации, исследовались опасения и принимались решения. Странные вещи творились на болоте, и Нечистые сконцентрировали всю свою неимоверную мощь в самом его сердце, где, как подсказывало сияние сигнализаторов на одном из тайных пультов управления, скрывался их злейший враг, обладающий мощью неизвестной силы и природы, противник их злобных намерений. Из затонувших городов, затерянных и захороненных навеки под болотным илом, донеслось мерцание, отражающее странное движение и неестественную жизнь.
Утро прошло. Бледное солнце сияло сквозь водянистый туман и желтоватые болотные испарения. Никакой, даже легчайший, ветерок не рябил поверхность воды, верхушки высокого тростника бессильно повисли на влажных испарениях огромного болота. А трое путешественников все еще спали время от времени бормотали и тихо постанывали в своем слишком долгом сне. День прошел, а они все так и лежали неподвижно. Солнце садилось на затянутом тучами западе, свет гас. С поверхности темной воды начал подниматься белый ночной туман, смешиваясь с тем, что остался от дневного времени, пока не образовалась плотная завеса, и разглядеть что-либо можно было в те краткие периоды, когда эта вуаль ненадолго разрывалась. Затем она вновь смыкалась, образуя новые стены тумана и мрака.
В этот-то сумеречный час и появился Туманник. Из какого мерзкого убежища, из какой засады он пришел, знать никому не дано. Ужасные космические силы, высвобожденные Погибелью, вдохнули жизнь в таких странных созданий, какие раньше считались попросту невозможными. Из таковых был и Туманник. Как он отыскал путешественников — только он, да, возможно, Повелители Нечисти могли бы сказать. Может быть, ему помог сигнализатор в седельной сумке. Важно одно — он их нашел. Какой-то внутренний толчок дал Иеро шанс в предстоящей битве, какая-то посланная душой искра. Он проснулся, стиснул в кулаке серебряные Крест и Меч, висевшие у него на шее, и увидел перед собой посланца рока, подкравшегося пока они спали.
Завеса тумана слегка разошлась над мрачной лагуной, лежавшей перед входом в их убежище. Из-за угла соседнего островка, состоявшего из грязи и тростника, показалась маленькая лодка. Она была вряд ли больше ялика, сделана из какого-то черного дерева, с круглыми носом и кормой. В ней прямо и неподвижно стояла фигура, закутанная в беловатый плащ с капюшоном. Что приводило в движение его странное суденышко — не ясно, но оно неумолимо рассекая маслянистую воду, приближалось прямо к месту, где сидел священник.
Перед укутанной фигурой в бледных одеяниях шла волна злобной мощи и зловещих намерений, которая ударила и обволокла Иеро, как огромная клейкая сеть. Рядом с ним неподвижно спали двое верных зверей. Силы, над которыми властвовал Туманник, не давали им пошевелиться, и если не усыпили зверей, то ввергли их в бессознательное состояние. Человек понимал, что что-то захватило их врасплох, что могло уничтожить тела двух зверей, но было направлено на него и целью его было полное порабощение его разума и души. Именно сейчас — он понял это сразу — и произошло воплощение тех предостережений, которые давал Глазастый Крест.
Все это промелькнуло в его сознании, пока он готовился к бою, а черный ялик бесшумно остановился, уткнувшись носом в грязевую отмель не более чем в десяти футах от того места, где он сидел. Взглядом, идущим из самых глубин души, Иеро заглянул в тени, лежащие под большим капюшоном, и из глубин этих теней на него молча уставились глаза Туманника — два коричневых колодца, в которых плескалось зло.
В каком-то смысле, хотя и весьма широком, вновь разразилась медленная битва вроде той, которую Иеро безуспешно вел против С'нерга. Но на сей раз существовало важное отличие. Каким бы зловещим не был колдун-Нечистый, но он все же был человеком и его власть была основана главным образом на простой технике гипноза, развитой и усиленной годами тренинга и практических занятий телепатическим контролем. Тот, кого называли Туманником, ни в малейшей степени не имел отношения к человеку. Кем он был — даже Иеро никогда не узнал. Силы, которыми обладал Туманник, были врожденными и естественными для него. Он устанавливал контроль над живыми существами с помощью чего-то вроде мысленного паразитизма, как вампир сосет кровь инстинктивно, а не подчиняясь некоему замыслу.
Иеро почувствовал нарастание ощущения удушья, ощущение того, будто вся одежда плотно облегла его тело, ощущение, которое и объявило о появлении Туманника. Его разум, его тело, его внутренние процессы, сама сердцевина его сущности ощущали равномерное давление и сжатие и, в то же время, постоянную утечку энергии. Плюс ко всему, на него проецировалось ощущение удовольствия, чувство того, что Туманник несет ему добро и выгоду, как физическое, так и ментальное благосостояние. Присутствовал и побочный психологический эффект, сексуальный по происхождению, наполнявший Иеро сознанием отвращения и восхищения одновременно. В совокупности весь натиск был весьма мощным. Психическая энергия болотной твари чуть ли не видимой аурой окружала закутанную фигуру, сам облик которой, даже под драпировками, казался неправильным, каким-то физически невозможным, невероятным.
Стиснув рукой Щит и Крест на груди, священник сопротивлялся с мрачной решимостью. Ту часть своего существа, которая соблазнилась обещаниями невыразимых удовольствий, он сконцентрировал на воспоминаниях о силе и аскетизме. Он вспомнил, как вечерами монастырский хор поет молитвы, вспомнил мысленный тренинг, на котором новички сражаются друг с другом в молчаливой битве разумов. Еще ему хватило времени, прежде, чем его захлестнула сеть Туманника, начать цитировать таблицу логарифмов другой частью своего разума. Давным-давно монастырское учение установило, что древние математические формулы — сильное оборонительное средство против ментального нападения. Поскольку они основаны на логике, повторении и упорядоченных рядах, они образуют при правильном использовании прочный барьер для алогичности и хаоса, которые естественным образом являются главным оружием Нечисти. Однако, Иеро понимал, что битва предстоит непростая — натиск усиливался. Исходящая от Туманника сила казалась неистощимой, каждый раз, как только священник блокировал тропинку в его мозгу, по которой враг пытался выманить его молчаливое согласие, тут же другая подобная атака направлялась по какой-то другой прорехе к душе Иеро. И в то же время не ослабевало давление, которое Иеро ощущал, как сеть, сжимающую его в безжалостных тисках. Казалось, все более и более безнадежным сражаться против призывов к его благоразумию и жестоких удушающих тисков вокруг его мысленных процессов.
И все же несмотря на то, что даже ему самому казалось, что воля его слабеет, в ответ на опасность мужество его и решимость становились все сильнее. А тут еще подоспела и неожиданная помощь, в тот момент вовсе неосознанная — помощь мертвого разума того самого С'нерга, убитого священником. Сражение с адептом пробудило дремлющие силы Иеро, о которых он пока не имел представления. Таким образом он сражался: в душе его не было и тени страха, и он решил, что если победит его это кошмарное порождение болотного мрака, то только ценой его смерти!
Физический мир вокруг него полностью исчез. Он воспринимал только серую дрянь перед ним, вуаль, из-за которой на него уставились два колодца, в которых плескалась сияющая мерзость — глаза Туманника. А в этих глазах, как он увидел или почувствовал, в первый раз за все это время, что-то изменилось, что-то дрогнуло, что-то метнулось. И такой сильной стала его связь с этой тварью, что он сразу осознал что произошло — Туманник больше не нападал. Сомнение, каким бы слабым оно ни было, вплелось в поток проекций и мысленных ударов, которыми пользовался Туманник, и даже это крошечное колебание нарушило напор его энергии. Добиваться побед, к которым Туманник привык, помогали слабость и усталость жертв. Недисциплинированные умы с неизбежностью уступали его страшной живой и управляемой силе.