— Но почему?! — воскликнул священник. — Почему нельзя остаться в селении? Разве я представляю опасность? Поверьте, я не ем младенцев и не пью кровь кау. — Метс хотел добавить, что моется гораздо чаще, чем большинство новых знакомцев, но лезть на рожон было ни к чему.
— Нет, нет, — ответил Грилпарзер. — Конечно, ты не можешь навредить нам, мы в этом уверены. Но уходи. Таков закон. И если тебя найдут в степи, когда стемнеет… — Он вздрогнул, и Иеро ощутил панический страх, затопивший сознание собеседника.
— Я умею ловко взбираться на деревья, — сказал он и вытянул копье в сторону мирно щипавших траву быков. — Ни один зверь из тек, что охотятся на ваши стада, не сумеет до меня добраться. Если ваш обычай запрещает страннику входить в деревню, нельзя ли заночевать на дереве, на опушке одной из этих рощ? Тогда утром я приду к воротам, чтобы поговорить с вашим жрецом.
Мужчины, стоящие вблизи, отпрянули при этих словак; видимо, они старались избегать подобных тем. Но Грилпарзер, похоже, был скроен из более крепкого материала. Он выглядел несчастным, но собирался до конца выполнить долг гостеприимства перед этим странником, чьи речи были столь гладкими и благожелательными. Коснувшись ладонью плеча Иеро, он сказал:
— Когда я был совсем еще молодым парнишкой, приходили другие люди. Непохожие на тебя, но слова их были такими же, какие ты произнес вначале. За шерсть и шкуры они давали металл и невиданную в наших краях одежду. Мы предупреждали их… просили уйти… — Иеро почувствовал, как ужас снова охватывает Грилпарзера; на висках его выступил пот — настоящий пот, порожденный сверхъестественным страхом. — Они были хорошо вооружены и только посмеялись над нами. Чужаки встали лагерем у ворот и разожгли множество костров. Они выставили охрану, и мы затворили ворота… — Он снова остановился. — Утром они исчезли. Все исчезли. Два десятка сильных мужчин, вместе с их вьючными животными… И мы знали, что так и будет. Большинство их добра тоже пропало. Мы вышли за ворота и забросали землей угли их костров… — Он положил руку на бронзовую рукоять кинжала, торчавшего за поясом. — Я получил вот это, когда мы делили остатки их товаров.
Иеро в задумчивости молчал. Какие бы соображения ни руководили этими людьми, их искренность не вызывала сомнений — он легко распознал бы обман. Призраки! Ко странная история, поведанная ему, должна опираться на некие реальные факты. И что бы ни случилось с теми бедными торговцами много лет назад, это событие, безусловно, вызвали естественные причины.
— Ладно, — сказал он наконец. — Я вижу, тебя пугает темнота и то, что приходит в ночные часы… — Шальная мысль мелькнула в голове Иеро, и метс добавил, сам еще не понимая зачем: — Я не боюсь тех, кто мчится ночами по степи.
Стоявший перед ним человек отшатнулся, словно получил оплеуху. Резко повернувшись на пятке, он бросился к воротам, что-то громко крича на бегу. Иеро разобрал, что Грилпарзер, призывая неведомых богов, снимает с себя ответственность за судьбу и жизнь чужестранца. Остальные припустили за старейшиной с такой скоростью, словно Иеро вдруг превратился в демона, готового пожрать их на месте.
Ворота, до которых было сотни две ярдов, захлопнулись, как только впустили бегущих; до Иеро долетел глухой стук створок. Он медленно двинулся вперед, потом приостановился, чтобы взять из рук запыхавшегося парнишки обещанный хлеб — два каравая, еще теплых, с хрустящей корочкой.
Он огляделся. Пастухи исчезли вместе со стадами; послеполуденное солнце, склонившись к западу, заливало степь теплыми лучами. Взгляд Иеро скользнул по остроконечным кольям палисада. Ни на стене, ни на сторожевой площадке в ветвях огромного дерева никого не было. Где-то вдалеке промчалась антилопа, вздымая облачко пыли; кроме нее да нескольких стервятников — крошечных черных точек в небесной вышине — все оставалось неподвижным.
Метс послал свою мысль в сторону деревни. Мрачная туча аморфного страха клубилась над ней, такая плотная, что он едва ощущал ауру отдельных людей. Сила этого чувства повергла Иеро в изумление. Сколько же поколений ужас давил степняков, если превратился в органический, наследственный инстинкт?
Отломив хрустящую горбушку, священник положил копье на плечо и неторопливо направился к ближайшей роще в полумиле к востоку. "Будь я проклят, если побегу", — подумал он.
7. ОХОТНИКИ И ИХ ЖЕРТВА
Иеро устроился на развилке огромной ветви, возносившейся над землей на добрых полсотни футов. Где-то во тьме раскатился рев саблезубого и замер, словно отзвук удалявшейся грозы. Этой ночью небо покрывали облака, сквозь которые едва пробивался лунный свет. Разглядывая со своего насеста деревню, Иеро видел только неясные контуры хижин, темных и безмолвных, без проблеска огней. С тех пор, как он занял свой пост, из селения не донеслось ни звука; лишь изредка где-то в загоне глухо мычали кау.
Тело священника-воина казалось расслабленным, лицо — спокойным, но он был готов и к сражению, и к бегству. Копье зажато в правой руке, на предплечье левой — щит, рукоять меча трется о шею. Если понадобится он метнет копье, а потом мгновенно выхватит из-за спины короткий клинок. Вряд ли метс мог выбрать лучшую позицию для защиты; теперь оставалось только ждать и наблюдать.
Ему удалось найти подходящее дерево и забраться наверх еще засветло, незадолго до того, как на западе угас последний солнечный луч. Он поел, и после долгих недель мясной диеты вкус грубого хлеба показался чудесным. С приходом темноты Иеро начал осторожные попытки зондирования, посылая широким веером ментальный сигнал. Его ожидал сюрприз: буквально через несколько минут он коснулся чужого сознания!
Едва обнаружив неощутимое, как дыхание ребенка, прикосновение, странный разум закрылся — отпрянул и свернулся в тугой клубок, словно испуганная змея. Еще не успев вступить в контакт, Иеро обратил его в паническое бегство. Метс понял, что обнаруженное им существо ничего не подозревает ни о попытке связи, ни о том, что его ищут. Испуг был инстинктивным. Рефлекс сработал автоматически, с той же скоростью, что и "защита" священника. Кому бы ни принадлежал загадочный мозг, в него было встроено нечто похожее на предохранитель, блокирующий любую попытку контакта. Над этим стоило подумать. Сам Иеро выработал подобный механизм долгими тренировками и закрепил в смертельных поединках со слугами Нечистого. Но существо, с которым он попытался связаться, не нуждалось в обучении: его мозг обладал врожденной защитой.
В ночной тишине, овеваемый прохладным ветерком, который чуть слышно шелестел в густой кроне, метс попробовал опять нащупать чужой разум. Его подстерегала еще одна неожиданность. Мышцы священника напряглись, дыхание участилось; тут была целая группа подобных существ — вероятно, не меньше полудюжины!
Снова пришли в действие предохранители; мысль Иеро натолкнулось на ментальные барьеры — столь прочные, что священник не мог пробиться сквозь них. В то же время он заметил, что одно из созданий как будто ощутило его мимолетное присутствие. Он поймал слабую тень удивления, прежде чем она исчезла. Существо не знало, кто коснулся его разума, но ментальный сигнал был им воспринят. Иеро решил посидеть спокойно, замереть, ничем не выдавая своего присутствия. Возможно, удастся что-нибудь разузнать, оставаясь пассивным. Мозг его был открыт для приема сигналов. Вдруг существа, столь ловко ускользающие от контакта, попробуют найти его сами?
Долгое время не удавалось уловить ничего. Затем что-то случилось — что-то находившееся на грани восприятия и не имевшее отношения к Иеро. Не мысль, но слух принес первый сигнал. Далеко в саванне, к северу от темных стен и домов объятой безмолвием деревни, раздался едва слышный крик перепуганного зверя. Иеро уже давно удивлялся тому, что вблизи поселения не рыскали ночные хищники; по пути сюда он чувствовал их присутствие постоянно. Жизнь переполняла саванну, но сейчас разум замершего странника тщетно обшаривал окрестности. Никого. Ни больших хищников, ни копытных, на которых они охотятся; только змеи, ящерицы, мелкие грызуны, ласки да несколько лисиц. Долетевший же из тьмы вопль принадлежал крупному зверю, смертельно перепуганной жертве, существу, на которое охотились. Иеро ощущал это сознанием, слышал своими ушами. Он сосредоточился. Из степи донесся слабый, еле слышный топот копыт, затем мозг священника уловил волны ужаса. Да, это было большое травоядное; зверь мчался изо всех сил; и он будет мчаться, пока не остановится сердце, не прервется дыхание. Иеро чувствовал его приближение. Животное двигалось быстро.