На ожидание ушло пятнадцать секунд, после чего дверь отворилась. Киз решительно вошел в обставленную с комфортом меблированную комнату и почтительно поклонился. Голубые с золотом часы, стоявшие на камине, мелодично прозвонили.

Три часа пополудни.

Глава оппозиции Ее Величества (а теперь — премьер-министр, еще не приведенный к присяге) был в ярости. Однако его парламентские противники знали, что это не означает потери контроля над собой. Единственным признаком его гнева было то, как внимательно он рассматривал кончики пальцев сплетенных кистей рук. Киз подумал, что эти грубые руки должны принадлежать человеку, привыкшему к физическому труду.

Джордж Френсис Трент, действительно, мог стать механиком, сборщиком, столяром, как и многие его предки. Но этого не случилось. Скрещенные пальцы, за которыми нервно следил бывший премьер-министр, принадлежали одному из самых блестящих энциклопедических умов страны — некогда выходец из низов, штурмом взявший Оксфорд.

— Дайте мне немного времени, чтобы разобраться во всем этом, — смиренно попросил Трент. — Вы, надеюсь, проявите снисходительность ко мне, если я буду несколько медлителен в принятии решения. — Он поклонился леди в белом платье. — Простите тугодумие простого человека, мэм.

Трент повернулся к своему всегдашнему оппоненту, сэру Бенджамину Френчу, полномочному министру, «члену того-то» и «кавалеру сего-то», как обычно именовал его Трент в своих едких речах.

— Вы отмечали, и совершенно справедливо, что моя партия сделала политическую карьеру на падении английского влияния в Африке и на Ближнем Востоке. Почему бы и нет? Мы потеряли рынки, и кусок хлеба с маслом для многих моих давних сторонников стал…

— Отчасти это верно, хотя можно и поспорить, мой друг, — бывший премьер-министр мигнул и колыхнул телесами, как Будда.

Трент продолжал, словно и не заметил, что его перебили:

— И эта политика бегства, скажете вы, была навязана вам и всей стране не деловым соперничеством с Америкой, как, кстати, считают многие ваши же сторонники, а грубым русским шантажом. Военным шантажом самого бессовестного толка.

Премьер-министр кивнул. Трент сделал паузу, подыскивая слова, которые в протокольной записи были бы наиболее правильными и соответствующими моменту, совершенно забыв о том, что в присутствии Королевского агента протокол не ведется.

— Итак, господин премьер-министр, — а мы все-таки будем вежливы с главой правительства, ввергнувшего Англию в столь плачевное состояние, — вы решили при всей той опасности, нависшей над всей нацией, над каждым живым существом, обитающим в королевстве, вы решили, возможно из политических соображений, скрыть все это не только от избирателей, что еще можно понять, но даже от меня, главы оппозиции Ее Величества! Должен вам заметить, — он вновь оглянулся, — что я с этим не согласен, не согласен и еще раз не согласен…

Наступила продолжительная пауза, во время которой леди в белом разливала чай трем джентльменам. Наконец, Трент снова заговорил, и на этот раз тон его высказывания был менее категоричен:

— Можем ли мы быть уверены, что все это — не дезинформация? Как нам удостовериться, что этот… Как его?.. Этот «Судный день», эта сверхмощная кобальтовая бомба, управляемая нашими «кремлевскими друзьями», действительно, находится в Англии? Я хочу сказать, возможно ли это, ради всего святого? Есть ли у нас защита против нее? И возможна ли вообще защита против подобного механизма?

Премьер-министр поспешно заговорил:

— Давайте на время забудем об этом кошмаре, Трент. Пока все мы еще живы. Я хотел бы напомнить, что трое наших ведущих ученых-ядерщиков были похищены русскими. По одиночке, с завязанными глазами и заклеенными ртами, они были доставлены для проверки механизма «Судного дня». Все трое прикасались к нему, всесторонне изучали его возможности и потенциал, и никто им в этом не препятствовал. А теперь, чтобы вы более не сомневались, позвольте мне добавить, что все они абсолютно убеждены в том, что не были доставлены к механизму ни по воздуху, ни морем. Их везли в автомобиле, а затем вели пешком. Все это, учитывая продолжительность путешествия, убеждает нас в том, что бомба действительно находится в Великобритании, спрятана на этом самом острове. И знаете ли, мистер Трент, ее название «Судный день» выбрано не случайно. Эта штуковина способна уничтожить три четверти населения нашей страны быстрее, чем я успею по буквам произнести ее название. Наши крупнейшие ученые не сомневаются в ее мощи. Она способна породить ураган огня. Ударная волна, уничтожающая все на своем пути, имеет радиус действия около трехсот двадцати пяти тысяч миль. Для того, чтобы привести «Судный день» в действие, достаточно радиосигнала, а надежда на создание нами помех этому сигналу очень мала.

Трент шагал по комнате, крепко сжав пальцы рук, шаг туда, шаг обратно, в своей излюбленной парламентской манере «давайте найдем виновного».

— Итак, вы говорите… — начал он.

Премьер-министр вздохнул.

— Я несу полную ответственность за сохранение этой информации в тайне. Вы должны понимать, Трент, что произойдет, если хотя бы часть правды просочится наружу. Начнется паника. Толпы людей атакуют корабли и самолеты, будут пытаться укрыться в шахтах и любых подземных сооружениях. Без вентиляции воздуха, не имея при этом нужного запаса продовольствия и не соблюдая требования гигиены. Кроме того, русские предупредили, что, в случае разглашения информации, они немедленно приведут в действие «Судный день».

Трент по-прежнему вел политическую игру.

— Так-то оно так, господин премьер-министр, но у меня иное мнение о нашем народе. Может быть, люди поддадутся панике, а, может быть, и нет. Это невозможно предвидеть. Но я верю в них.

Премьер-министр развел руками.

— Друг мой, вы надеетесь на лучшее. Возможно, я ошибаюсь, предсказывая панику. Дай Бог, чтобы этого не случилось. Однако, как я уже говорил, Малик со всей ответственностью заявил, что если его требования, то есть требования Кремля, будут удовлетворены, «Судный день» не наступит. Но, как вам известно, советский лидер Тимко нездоров, и мы это точно знаем, поскольку человек из его ближайшего окружения — агент Киза. Если же главой государства станет маршал Жаров, то нам, то есть вам, придется иметь дело с гораздо более жесткими требованиями. Скажем, отозвать атомные подводные лодки Королевских Военно-Морских Сил. Или, к примеру, срочно выйти из НАТО, да мало ли что еще. Вчера нам стало известно, что Кремль готов уступить требованиям Китая о начале военных действий против Америки в Индокитае. Шеф китайской разведки здесь, в Европе, — тип по имени Синь, известен своей жестокостью. Да и Тимко, идя на компромисс со сторонниками Жарова, становится тверже. На прошлой неделе Генеральный директор нашей разведки Лайонел Плюм был вынужден раскрыть несколько секретных досье. Это означает конец деятельности многих наших контрразведчиков. Завтра, когда вы получите все полномочия, вы поймете, что я имею в виду. У разведывательной службы все происходит не так, как кажется на первый взгляд. Но одно имя мы не назвали — имя…

Премьер-министр тронул Киза за рукав в тот момент, когда хозяйка подала блюдо с горячим скотч сконес[2].

Трент окинул Королевского агента оценивающим неторопливым взглядом. Он видел перед собой высокого плотного человека. Акцент в его речи был почти незаметен, как у всякого, говорящего на нескольких языках. Волосы его были седыми, можно представить, в силу каких причин. Лицо с выдающимися скулами казалось более типичным для людей семнадцатого века: загорелое, тяжеловатое, неординарное. Будучи опытным оратором сам, Трент приветствовал умение Киза хранить молчание. Он решил, что его одежда — это камуфляж, и ничего не спросил про повязку на глазу.