— Бродяжка! — позвала она и стала кругами бегать по лугу, пока голова у нее не закружилась и она не охрипла. Потом, заметив густую поросль тополей на ближнем склоне холма, она, точно по наитию, решила поискать там. Первое, что увидела Шелби, поднявшись на холм и пройдя за деревья, была яма, полная жидкой грязи; потом она увидела пони. Сердце ее сжалось от ужаса.

— Ох, малышка! — На глаза ей навернулись слезы. — Что же это ты наделала?

Маленькая лошадка по грудь погрузилась в густую черную грязь. Она посмотрела на Шелби долгим, молящим взглядом, потом тихонько заржала и попыталась высвободиться. Черная жижа стекала уже по ее гриве, доходя до проплешинки, оставшейся после того, как Шелби выстригла себе фальшивые усы.

Шелби была беспомощна. На ранчо она была так занята другими мыслями, что даже забыла прихватить с собой, как обычно, моток хорошей, крепкой веревки — хотя одной ей все равно было бы не вытащить Бродяжку, даже если бы у нее и была веревка.

Сколько отсюда до ранчо? Сколько потребуется времени, чтобы сбегать туда за помощью? Бродяжка была такой маленькой и не слишком сильной, и Шелби боялась, что она перестанет бороться и уйдет на дно ямы прежде, чем она успеет спасти ее.

— Малышка, тебе придется пока остаться здесь, — наставляла она испуганного пони. Плача и уже не сдерживаясь, Шелби воскликнула: — Стой спокойно и жди, я, приведу подмогу, но не знаю, сколько времени на это уйдет. Я понимаю, что тебе страшно, Бродяжка, но я спасу тебя.

Она подняла глаза к небу и всхлипнула.

— Милый, добрый Господи, пожалуйста, помоги нам, сделай так, чтобы все было хорошо! Если ты спасешь Бродяжку, то я обещаю, что…

Прежде чем Шелби успела договорить, отличное лассо пролетело над ее головой, застыло, казалось, на секунду в воздухе над ямой и опустилось наконец, обвив шею лошадки. Шелби, потрясенная, не могла ничего понять. Обернувшись, она чуть не налетела на Чарли — прекрасного гнедого жеребца.

— Не ожидали?

Джеф смотрел на нее сверху, со спины своей лошади. Другой конец веревки был надежно обмотан вокруг луки его нового калифорнийского седла.

Человек, которого Шелби ненавидела больше всего на свете, спасал ее обожаемую лошадку.