Хаотическое время породило болезненно-реалистическую школу в драматургии. Романтизм этого периода был сродни проституции. На киноэкранах появился первый фильм Греты Гарбо «Безрадостная улица», снятый по роману австрийца Беттауэра, который однажды ночью был убит разъяренными читателями на улицах Вены. В театре мы аплодировали «Отцеубийце» Арнольда Броннена, пьесам Эрнста Толлера «Такова жизнь» и «Кастрат» (название которой намекало на общее состояние дел в рейхе). Мы слушали «Трехгрошовую оперу», «Возвышение и падение города Махагони» и музыку Курта Вайля. Пока на сцене торжествовала левая драматургия, в литературе были опубликованы политические и философские работы тех авторов правого толка, кто невольно стал вдохновителем Гитлера. Ни один будущий историк не сможет понять и объяснить сегодняшний Третий рейх, не прочитав «Закат Европы» и «Пруссачество и социализм» Освальда Шпенглера, «Народ без пространства» и «Неунаследованное наследство» Роберта Гримма и другие подобные труды. В числе наиболее интересных книг того времени я бы назвал «Правую революцию» и «Третий рейх» моего друга Артура Меллера ван ден Брука, который был лучшим из лучших.
Освальд Шпенглер, который обожествлял прусский дух, вступил в интереснейшую дискуссию с Меллером ван ден Бруком в Июньском клубе, где мы организовали встречу между этими двумя властителями дум той эпохи. Величайшей целью Шпенглера было поставить социализм на службу пруссачеству. Именно это и сделал Гитлер. Меллер ван ден Брук вкратце выражал свои взгляды так: «Мы были тевтонами, мы стали немцами, мы будем европейцами». Но Гитлер так никогда его и не понял.
В 1920 году Адольф Гитлер, ссылаясь на книгу моего друга «Третий рейх», говорил: «Первый рейх - это Бисмарк, второй - Версальская республика, а третий - я».
«Нет, - возражал я, где бы ни слышал повторение этих слов, уродливо искажающих истину, - Меллер ван ден Брук говорил, что первый рейх - это Священная Римская империя Карла Великого, второй - это империя Вильгельма и Бисмарка, а Третий рейх должен быть федеративным, христианским и европейским государством».
Глава 3. ПИВНЫЕ КОНСПИРАТОРЫ
Из Мюнхена пришел приказ - начало сегодня вечером!
Генрих Гиммлер, адъютант моего брата, замер, затаив дыхание от волнения, весь - воплощенное внимание.
- Приказ от Гитлера?
- Да.
В течение последних недель, а особенно в последние дни апреля 1923 года, Адольф Гитлер не раз заявлял на многочисленных митингах, что только через его труп красные проведут свои первомайские демонстрации. Казалось, пришло время действовать. Различные правые формирования готовились дать решительный отпор растущей угрозе слева.
Из штабов приказы поступали в деревни Нижней Баварии, и весь день 30 апреля в маленьком городке Ландсхут происходили стремительные и таинственные приготовления. Патриоты-ветераны Грегора - последние три года они составляли костяк нацистских штурмовых отрядов в Баварии - радостно готовились к битве за новую Германию. Почти в каждом доме тайно хранилось оружие, за которым любовно ухаживали те, кто с нетерпением ожидал великого дня Революции.
В распоряжении повстанцев оказалось также несколько подержанных грузовиков.
Лишь только потемнело, из Ландсхута отправился отряд, одетый в серую полевую форму, такую же, какую носили миллионы солдат во время мировой войны. Грузовики с зажженными фарами помчались по ровной дороге, пересекая равнину, пролегающую между Дахау и Мюнхеном. Этой небольшой армией из трех тысяч человек командовал мой брат Грегор. Было что-то мрачно-мистическое в этой странной колонне автомашин, прокладывающей свой путь сквозь безлунную ночь.
Ночная тишина внезапно была нарушена резкими звуками автомобильных клаксонов, и местность вокруг вдруг оказалась залита ослепительным светом фар скоростных полицейских машин, которые без труда перехватили медленные грузовики отряда Грегора.
- Шупо (полиция)! - зашептали люди Грегора. Лейтенант полиции приказал грузовику Грегора остановиться. Полицейский и Грегор оказались лицом к лицу.
- Боже мой! - внезапно воскликнул Грегор. - Как ты очутился здесь?
- Еду из Ландсхута, как и ты, - ответил лейтенант Георг Хефлер, зять Грегора.
После увольнения из армии Георг Хефлер пошел работать в полицию и сейчас занимал пост начальника полиции Ландсхута.
- Но куда вы движетесь? - спросил Грегор.
- Как и вы, в Мюнхен.
- Вы с нами или против нас?
- Я не знаю. Мы получим приказ только в Мюнхене.
Мгновение Грегор и Георг Хефлер в нерешительности смотрели друг на друга. Один из них был высоким, широкоплечим блондином со стальными мускулами, другой - более хрупким и утонченным, но на его загорелом лице отражались смелость и решительность.
- Ничего, завтра увидим, - философски заметил Грегор.
- Желаю удачи, - ответил Хефлер, и они пожали друг другу руки.
Полицейские машины умчались вперед, оставляя за собой столб пыли, а грузовики, полные штурмовиков, последовали за ними.
Эта ночная встреча была лишь первым актом того несмешного фарса, о котором мне впоследствии рассказывали Грегор и его зять.
«Это была генеральная репетиция», - убеждал меня Грегор, описывая первомайские события, и, когда я говорил ему, что, по моему мнению, Гитлер, главное действующее лицо комедии, должен быть с позором изгнан со сцены, Грегор лишь пожимал плечами, как бы говоря: «Ты никогда его не поймешь».
Грегор продолжал свой ночной путь, терзаемый противоречивыми мыслями: либо Гитлер действует заодно с правительством и «шупо» послана в Мюнхен для поддержки путча, либо тайна заговора раскрыта. В первом случае революция выглядела более чем глупо. В случае же если тайна заговора уже раскрыта, мятежники, лишенные своего главного козыря - внезапности, уже этой же ночью окажутся за решеткой.
Однако колонна прибыла в Мюнхен без каких-либо затруднений. На большом мюнхенском параде, проводимом на Обервайзенфельд, должно было состояться объединение трех военизированных формирований. Большим авторитетом пользовались штурмовые отряды под командованием Геринга; к ним должны были присоединиться отряды доктора Фридриха Вебера (фрайкор «Бунд Оберланд») и капитана Адольфа Хайса (Рейхсбаннер). Тайным покровителем заговорщиков был генерал Людендорф, политическим лидером - Адольф Гитлер, а военное руководство осуществлял подполковник Герман Крибель.
Объединение состоялось в 8 часов утра. Двадцать тысяч шлемов блестели под лучами жаркого, почти июльского солнца, и двадцать тысяч бойцов обливались потом в потертых униформах времен последней войны. Однако одно подразделение все еще носило коричневые рубашки. Это были мюнхенские штурмовики обер-лейтенанта Герхарда Россбаха. Адольф Гитлер питал стойкое отвращение к коричневым рубашкам, но, несмотря на это, лейтенант Россбах, лидер молодежного движения рейха, приказал своим подчиненным надеть их.
Там присутствовали все люди Гитлера, в том числе Герман Геринг, который уже тогда перестал вмещаться в свою униформу, Фрик, Гесс, Штрайхер и Грегор Штрассер со своим неизменным Генрихом Гиммлером - все действующие лица большой немецкой драмы, большие и малые, и те, кому выпало играть ведущие роли, и те, кому было суждено кануть в безвестность, и те, кто был впоследствии безжалостно уничтожен.
Вот уже пробило восемь часов, затем девять, десять... Адольф Гитлер стоял, нахмурив брови. Время от времени он снимал тяжелый стальной шлем и вытирал пот со лба. Время шло, а условный сигнал все не поступал.
В одиннадцать часов на горизонте появились подразделения рейхсвера, поддерживаемые с флангов одетыми в зеленую форму полицейскими. Демонстрация на Обервальцфельд была немедленно окружена. Полицейскими руководил лейтенант Георг Хефлер, а военных возглавлял капитан Эрнст Рём.
Гитлер, как сумасшедший, набросился на Рема. Его глаза горели, а изо рта, казалось, вот-вот пойдет пена.
- Вы предали нас? - сердито воскликнул он. Но Эрнст Рём не испугался человека, которого помнил еще ефрейтором Седьмой дивизии, которой командовал его друг генерал Риттер фон Эпп. Капитан Рём знал Гитлера с момента вербовки в 1919 году. В то время Рём работал на Эппа и отвечал в рейхсвере за политическую обстановку в Баварии. Он использовал в качестве агентов уволенных в запас солдат и офицеров и получал от них информацию обо всех видах тайной политической деятельности. Тогда он и завербовал Гитлера, чтобы получить сведения о юной нацистской партии, слухи о которой стали ходить в Мюнхене. Сообщения ефрейтора были полны энтузиазма: