3 Евдоким Никитич Дрожжин, сельский учитель, отказавшийся от военной службы в 1894 г. и умерший в Воронежской тюрьме. См. т. 87, стр. 213.
Ответа на письмо Толстой не получил. Это ходатайство Толстого за Ольховика и Середу «спасло их от телесного наказания и уменьшило их срок содержания». См. письмо Толстого к П. А. Буланже от 29 марта 1898 г., т. 71.
150. С. А. Толстой от 22 октября.
* 151. И. М. Трегубову.
1896 г. Октября 22. Я. П.
Дорогой друг Иван Михайлович.
Спасибо, что переслали мне письмо Дудченко1 и Ольховика.2 Надо, надо нам, несчастным, недостойным страданий за истину, делать всё, что мы можем, чтобы облегчить страдания достойных. Ольховик особенно трогает меня, и теперь особенно вместе с Середой. Если можно, пришлите мне все его письма.
Я написал прилагаемое письмо к начальнику дисциплинарного батальона,3 адресовав без имени и отчества и фамилии, не знаю, дойдет ли. Постараюсь найти кого-нибудь в Иркутске,4 и тогда буду просить.
Думаю о вас часто, всегда с любовью. Думал, читая вновь Шпира по-русски. Посылаю к Гроту,5 хорошо бы, если бы напечатать цензура не помешала бы.
Целуйте наших друзей.
У нас все по-старому, по-дурному, особенно во мне, хотя бы уж пора начать жить по-хорошему. В работе опять запутался.
Лев Толстой.
Письмо скопируется и пришлется завтра.
Печатается по машинописной копии. Датируется по содержанию.
1 Митрофан Семенович Дудченко (1867—1946), сочувствовавший взглядам Толстого, знакомый с ним с 1891 г.
2 Письмо Ольховика от 8 июля 1896 г. из Владивостока опубликовано в книге «Письма Петра Васильевича Ольховика», Лондон, 1897, стр. 19—20.
3 См. письмо № 149.
4 В Иркутске находилась дисциплинарная рота, куда для отбытия наказания были пересланы из Владивостока Ольховик и Середа.
5 Николай Яковлевич Грот (1852—1899), был в то время редактором журнала «Вопросы философии и психологии».
152. С. А. Толстой от 23 октября.
153. С. А. Толстой от 23 октября.
154. С. А. Толстой от 25 октября.
155. А. Л. Толстому.
1896 г. Октября 26. Я. П.
Хотел с тобой поговорить и хорошенько проститься, милый Андрюша, жалкий Андрюша, но вышел, когда ты уже уехал. Мне тебя ужасно стало жалко. Ты храбришься, а в душе у тебя очень нехорошо и тяжело, п[отому] ч[то], хотя ты и не высказываешь это никому, даже и самому себе, ты знаешь, что ты живешь дурно, делаешь дурно и губишь не только свое тело, но свою бессмертную душу. И ты знаешь это в глубине души, п[отому] ч[то] у тебя есть самое дорогое и важное качество, кот[орое] ты заглушаешь своей дурной жизнью, но кот[орое] дороже всего на свете и за кот[орое] я не только жалею, но часто люблю тебя; это качество — доброта. Если бы ты был злой, ты бы не замечал того, что ты делаешь дурно, а теперь ты видишь, что другим делаешь больно, и, хотя хочешь заглушить это, страдаешь от этого и за это страдание еще больше сердишься на себя и других, и тебе очень тяжело. Один выход из этого в том, чтобы серьезно, искренно обсудить свою жизнь, и осудить ее, и признать себя плохим и слабым, и не храбриться, а, напротив, смириться. И только первую минуту будет тяжело, а потом станет легко. Не беда делать дурное, все делают дурное — грешат, но беда в том, чтобы дурное считать хорошим. И вот это-то ты делаешь, настаивая на том, что в твоих отношениях на деревне нет ничего дурного и в твоей праздной и роскошной жизни нет дурного.
Мне всё кажется, что ты скоро дойдешь до того предела, когда почувствуешь, что ты идешь не туда, куда надо, что тебе опротивеет эта жизнь. (Думаю, что и теперь бывают минуты тоски, уныния и сознания того, что скверно всё.) И вот тут-то мне хотелось бы, чтобы ты знал, что есть другая совсем жизнь, жизнь внутренняя, божественная, исполнения воли бога, служения богу и людям, делания добра, и эта жизнь не слова, а действительно есть, — что она незаметна извне для других, а только для того, кто живет ею, что она не всегда владеет человеком, а только временами, но что эта жизнь радостна и дает такую твердость и никогда не ослабевает, а, напротив, всё больше и больше захватывает человека и что стоит только раз испытать ее, чтобы уж навсегда находить в ней прибежище от всех бед. Жизнь эта в том, чтобы стараться быть лучше, добрее не перед людьми, а перед собою и перед богом. Я иногда болею о тебе, милый Андрюша, а иногда надеюсь особенно на то, что ты дойдешь до конца пустой и вредной и дурной жизни мирских соблазнов и опомнишься, и станешь жить хорошо, и совсем переменишься. Дай бог, чтобы это скорее случилось и чтобы жизнь тебе была не мукой, как теперь, а радостью.
Л. Т.
Ответь мне. И не старайся. А что придет в голову. Я пойму. Чем небрежнее напишешь, тем лучше. Только пиши, если захочется.
На конверте: Тверь, Штаб Московского драгунского полка. Вольноопределяющемуся графу Андрею Толстому.
Впервые опубликовано в юбилейном сборнике «Лев Николаевич Толстой», М.—Л. 1929, стр. 67—69. Дата определяется записью в Дневнике Толстого от 26 октября 1896 г.: «Написал письма Соне и Андр[юше]» и почтовым штемпелем отправления на конверте: «Почтовый вагон. 27 окт. 1896».
Андрей Львович Толстой — см. т. 68, письмо № 195.
На письмо А. Л. Толстой ответил 15 ноября 1896 г., см. письмо № 178.
156. С. А. Толстой от 26 октября.
157. С. А. Толстой от 29 октября.
158. Шарлю Саломону (Charles Salomon).
1896 г. Октября 30. Я. П.
Mon cher Salomon.
Я получил все ваши посылки: и номера Débats, и книгу об Армении,1 и об стачках Кармо.2
Прежде всего сердечно благодарю вас за прекрасный, верный и простой перевод. Очень рад бы был воспользоваться такими прекрасными переводчиками для художественной работы, но, как говорят мужики, до сих пор до такой работы не доходят руки. Сейчас есть у меня письмо к либералам,3 которое я хочу обнародовать; скажите, хотите ли перевести его и напечатать. Мой друг Чертков предлагает мне издать в одной брошюре под заглавием: Об отношении к правительству или что-то в этом роде, следующие мои статьи: 1) статью о Вандервере, 2) письмо длинное к редактору Daily Chronicle, напечатанное прошлого года и 3) вот это письмо к либералам.4 Не хотите ли перевести и издать его?
Об армянских делах я получил уже несколько писем; но обращение ко мне в этом вопросе есть большое недоразумение. Армянские бедствия могут прекратиться только военным вмешательством или угрозой такового, что же я могу писать об этом? Итак, до следующего письма. Дружески жму вам руку и прошу передать мой привет M-r Boyer.
Ваш Л. Толстой.
30 окт. 96.
Печатается по фотокопии. Впервые опубликовано в «Летописях», 2, стр. 159—160.
Ответ на два письма Саломона: от 17/29 октября и 21 октября/2 ноября. В первом он извещал Толстого о скором выходе отдельной брошюрой французского перевода статьи «Приближение конца» и о письме к нему Альфреда Буасье (письмо это он прилагал), в котором тот просил его переслать Толстому книги Лепсиуса об армянских погромах в Турции, в надежде, что Толстой не откажется помочь своим веским словом созданию в своей стране сочувственного движения в пользу армян. Во втором письме Саломон сообщал о своих хлопотах по напечатанию «Приближения конца». Статья появилась в газете «Journal des Débats» в номере от 24 октября 1896 г., под заглавием «Les temps sont proches» («Времена приближаются»), в урезанном редакцией виде. Полностью она выйдет отдельной брошюрой у издателя Perrin и, кроме того, частично будет перепечатана, по просьбе анархиста Жана Грава, в его журнале «Les temps nouveaux («Новые времена»). В заключение Саломон повторял свое предложение предпринять, совместно с Бойе, перевод романа «Воскресение».