22 марта 1909 г. в Дневнике Толстого записано: «Был корреспондент Русского слова. О Гоголе написал и дал» (см. там же). Этот корреспондент — С. П. Спиро. В «Русском слове» от 24 марта 1909 г. (№ 68) он напечатал мысли Толстого о Гоголе (под заглавием «Толстой о Гоголе»), с вводной заметкой, в которой сообщал: «Во время «гоголевских дней» я отправился в Ясную поляну побеседовать с Л. Н. Толстым о Гоголе. Результат поездки превзошел все мои надежды. Лев Николаевич дал мне о Гоголе свою статью». — Одна моя приятельница, — сказал Лев Николаевич, — недавно говорила со мной о «Старосветских помещиках», и после этого я стал перечитывать их. Когда я перечитываю Гоголя, то всегда перечитываю его «Переписку с друзьями», далеко не оцененную Белинским и содержащую чрезвычайно много драгоценного рядом с очень дурным и возмутительным для того времени» (С. П. Спиро, «Беседы с Л. Н. Толстым». М. 1911, стр. 13—19.

В ГТМ (AЧ, папка 120, 6) хранится машинопись статьи, испещренная поправками, вставками и изменениями, сделанными рукой Толстого (карандашом и чернилами) — 4 листа обыкновенной писчей бумаги 4°. Из них л. 1 — кусок более ранней редакции, от которой ничего больше не сохранилось (см. варианты №№ 1 и 2). На л. 4 об., под текстом, рукой H. Н. Гусева написано (карандашом): «Март 09».

Печатаем статью по тексту «Русского слова», исправляя по авторской рукописи погрешности газетной публикации. Печатаем по «Русскому слову» также и список пометок Толстого при перечитывании им в 1909 г. «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголя.

ПИСЬМО СТУДЕНТУ О ПРАВЕ.

ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ.

В Дневнике Толстого от 17 апреля 1909 г. записано: «Получил письмо о Петражицком и о «праве». Хочется написать». Указанное здесь письмо было написано студентом Петербургского университета Ис. Крутиком. Под впечатлением книги проф. Л. И. Петражицкого «Теория права» Крутик написал Толстому следующее письмо:

«Истинно уважаемый Лев Николаевич,

Ваша нравственная проповедь ведь всецело покоится на отрицании права, и это обстоятельство до сих пор не мешало мне быть горячим поборником нравственного совершенствования в духе Вашего учения. Но вот недавно книга проф. Петражицкого «Теория права» поставила передо мною вопрос, над которым я остановился в недоумении и на который не мог получить удовлетворительного ответа. А между тем, не разрешив его, я не могу с прежним чувством обращаться к Вашим книгам; каждый paз теперь меня охватывает сомнение — не о том, истинно ли Вы проповедуете — нет, но могу ли я, зная нечто другое, согласиться с возможностью такой жизни, при которой единственным регулятором было бы нравственное сознание, нравственные побуждения. Вот в коротких словах сущность того, что вызвало мое сомнение.

Проф. Петражицкий («Теория права», т. I — глава II, § 7) утверждает, что «существенное значение этических переживаний, и нравственного и правового типа, в человеческой жизни состоит в том, что они 1) действуют в качестве мотивов поведения (мотивационное действие этических переживаний); 2) производят известные изменения в самой психике индивидов (педагогическое, воспитательное, действие этических переживаний)».

В обоих случаях преобладающая роль, более неуклонное влияние и действие принадлежит праву, а не нравственности, как этике чисто императивной. В частности, в области педагогического действия право является чрезвычайно важным средством воспитания детей, развивая в них и чувство собственного достоинства и уважение ко всякой другой человеческой личности — с одной стороны; сообщая им твердость и уверенность, энергию и предприимчивость, необходимые для жизни — с другой стороны. Все это доказывается с наглядной очевидностью путем принятия в руководство научного образования классов и построения для них надлежащих теорий. — В заключение очерка по вопросу о мотивационном и воспитательном значении права и нравственности проф. Петражицкий говорит следующее:

«Чисто моральная, беспритязательная психика — очень высокая и идеальная психика, но она требует для нормального и здорового развития характера еще другой, притязательной, правовой психики. Вез такого дополнения, или, правильнее, без такого (императивно-атрибутивного) фундамента нет здоровой этики, а существует почва для разных, подчас отвратительных уродливостей».

«В обществе принято относиться к праву, как к чему-то низшему по сравнению с нравственностью, менее ценному, менее достойному уважения. А есть учения (напр., учение Л. Толстого, разные анархические учения), которые относятся к праву прямо отрицательно. В основе этих воззрений, как видно из всего вышеизложенного, лежит незнание природы и значения той и другой ветви человеческой этики».

Так резко поставленная проблема права, как фактора не только социальной жизни, но и индивидуального человеческого развития, создала противоречие в моих взглядах на значение нравственных идеалов человечества, в частности на их желательную первенствующую роль во всяком человеческом поведении.

Перечитывая Ваши брошюры, я невольно подхожу к ним с точки зрения пр. Петражицкого и тогда начинаю чувствовать, что стою перед пропастью, — ведь если прав проф. Петражицкий, я должен порвать все те нити, что связывают меня с учением Льва Толстого. Моя защита перед неверующими должна обратиться в признание разумности их отрицания.

И это побуждает меня обратиться к Вам, уважаемый Лев Николаевич, за разрешением сомнения.

Мне неловко просить Вас отвечать мне лично, но Вы могли бы, как нибудь, высказать несколько слов по этому вопросу в печати (ведь Вас так часто интервьюируют). Этим Вы помогли бы не мне одному, а многим из учащейся молодежи, которые не глухи к голосу Вашей великой совести.

С сердечным пожеланием Вам доброго здоровья

Студент Спб. Ун. Крутик.

Финляндия

Ст. Мустамяки.

14 апреля 1909 г.»

На конверте письма — пометки рукой Толстого: «[Безъ] О[твѣта] забавное», и рукой Н. Н. Гусева: «Отв. Л. H. 27/ІV».

Несмотря на пометку «без ответа», Толстой ответил Крутику. Ответное письмо он начал писать 18 апреля 1909 г.; под этим числом в Дневнике записано: «Писал письмо о Петражицком и педагогическое». 26 апреля записано: «Вчера поправил Право. Думал, что кончил, но нынче поправил гораздо лучше». И наконец — 28 апреля: «Поправил «О праве», вписал кое-что».

Тогда же Толстой писал в письмах к В. Г. Черткову: «Кончил о праве (не помню, при вас ли я начал) и думаю, что будет недурно» (27 апреля); «Посылаю вам мое письмо студенту «О праве». Прочтите, обсудите, осудите — я всегда рад осуждению — и решите, что с ним делать. Мне кажется, что есть кое-что новое» (30 апреля).

В первых числах мая Толстого посетил выпущенный из тюрьмы толстовец В. А. Молочников. В своих воспоминаниях («Свет и тени». — «Толстой и о Толстом», сборник третий, изд. Толстовского музея. М. 1927, стр. 114—116) Молочников сообщает: «В ото время Л. Н. только что закончил письмо к студенту «О праве», переделывавшееся и переписывавшееся более двадцати раз. Л. Н. захотел прочесть нам это письмо. Начал чтение я, но увидев, что я худо читаю, Л. Н. передал Гусеву... Слушая эту статью, мы были поражены от неожиданности и с недоумением глядели друг на друга, когда Гусев кончил чтение. — А ведь статья эта мне удалась! — радостно воскликнул Л. H.».

Из письма Толстого к В. Г. Черткову от 10 июля 1909 г. видно, что Чертков познакомился с Крутиком, и что Крутик собирался быть у Толстого, Толстой писал: «Крутика я до сих пор не видал — должно быть очень милый и умный человек. То, к чему вы и он пришли в разговоре, мне вполне сочувственно, и я об этом самом пишу теперь, отвечая на письмо с вопросом о науке и образовании».

Лев Иосифович Петражицкий (род. в 1867 г., во время революции эмигрировал в Варшаву) был одним из главных представителей так называемой «психологической школы права». Главные его труды — «Введение в изучение права и нравственности» (1905) и «Теория права и государства в связи с теорией нравственности» (1907). Был профессором Петербургского университета, членом кадетской партии и депутатом первой Государственной думы.