Не покидает меня мысль о твоем нездоровьи, милый друг. Ради нас всех, не скажу лечись, а берегись.

Последнее письмо твое к Маше¹ утешительно тем, что ты хочешь беречься и сидеть. Пожалуйста, голубушка. Вчера кончил свое чтение своих дневников и вынес в том отношении, в кот[ором] мы говорили, самое хорошее впечатление — именно то, кот[орое] вынесет всякий, кто когда-либо будет читать их, что связывала нас и связывает самая неразрывная любовь, что различие верований, т. е. переворот, происшедший во мне, заставил нас страдать, но что победила любовь. Видно, как это понемногу делалось, делалось и совершилось. Вымарать пришлось не больше 2-х стр[аниц]. И те можно бы не марать. Я очень рад, что ошибка телеграф[а] избавила меня от чтения. Эти же господа делали дело полезное для них, и люди очень приятные.² Целую тебя и детей. Таня была нездорова, теперь ей лучше, и мы все здоровы и дружны.

Приписка к письму В. А. Кузминской.

¹ Письмо неизвестно.

² Режиссер Малого театра С. А. Черневский и декоратор московских императорских театров К. Ф. Вальц, приезжавшие в Ясную Поляну в связи с подготовлявшейся постановкой в Малом театре «Власти тьмы». О них писала в своем письме В. А. Кузминская (почт. шт. «5 ноября 1895»).

1895 г. Ноября 7. Козловка.

Поехал на Козловку с этим письмом, пустым, с тем, чтобы, получив твое, на него ответить. И получил от тебя хорошее письмо,¹ порадовавшее меня о твоем душевном состоянии, но физически нехорошо. Нехорошо, что такие средства употребляешь.² Только могут они, — доктора, — портить, пройдет болезнь только от того, что пройдет ей время и организм преодолеет ее. Вчера Маша с Верочкой ездили в Тулу и у Давыдовых весело танцовали вчетвером с Бухманом. Пишу это письмо от Мар[ьи] Ал[ександровны]. Мы беспокоились о ней. Она уехала от нас такая слабая, больная, но нынче опять здорова и бодра, и искренно радостна. Я вчера хорошо обдумал свое писанье, — нашел точку зрения настоящую,³ и мне весело. Целую тебя и детей. Очень хорошо всё, главное ты.

На обороте: Москва. Хамовнический пер., д. Толстого. Софье Андреевне Толстой.

¹ От 4 ноября (ПСТ, стр. 630—631).

² Опиум.

³ В своем Дневнике под 5 ноября Толстой записал так: «Я понял, что надо начинать с жизни крестьян, что они — предмет, — они — положительное, а то — тень, то отрицательное. И то же, понял и о Воскресеньи. Надо начать с нее [Масловой]. Сейчас хочу начать» (т. 53).

1895 г. Ноября 12. Я. П.

По последним твоим письмам¹ чувствую, что тебе очень грустно и тяжело, и мне стало также грустно и хочется быть с тобою. Когда мы приедем, я не могу сказать сейчас, п[отому] ч[то] не совещался еще об этом с девочками. А вот вечером поговорю. Во всяком случае очень скоро. Я постараюсь, чтобы они ничего не забыли и уложились с акуратностью. Ты права, что чужие люди мешают; а у нас их много: нынче воскресенье, еще Бухман, Мар[ья] Мих[айловн]а и Хирьяков,² приехавший из Петерб[урга]. Про тех я не говорю: Поша друг, Дунаев такой же, да еще и дрова колет, и печи топит. А Мар[ья] Вас[ильевна]³ всё делает. Но всё-таки было бы лучше, спокойнее, если бы мы были одни. Хорошее бы вошло на ум. Но так это мне и тебе, но им хочется визжать и хохотать. И когда это так невинно, то пускай их. Вчера они с Бухманом с восторгом плясали мазурку, я играл им. Радуюсь, что мальчики хороши и помнят, и жалеют тебя (как бы не сглазить). — Очень благодарю их за это. Ты совершенно права, что им нужно самим рассуждать, а мы им мешаем. Только бы рассуждали, употребляли бы в дело данный им от Бога разум и доброе сердце.

Смотрел фотографию семьи: как Андр[юша] похож был на Ваничку. Вчера мы с Дун[аевым] и Пошей ездили к Булыгину верхами — очень было хорошо. Но не застали ни Бул[ыгина], ни его жены. — Я совершенно одобряю то, что ты хочешь бросить леченье,⁴ но не одобряю, что ты хочешь двигаться и вообще нарушать гигиенические предписания. Я бы бросил только лекарства. Очень советую, прошу тебя, милый друг, беречься. Теперь я надеюсь, что скоро пройдет.

Своим здоровьем тоже не могу похвалиться. То болела голова и теперь тяжела, и запоры, и общая чрезвычайная вялость и слабость, хотя веду себя самым благоразумным образом. Ничего не пишу уже с неделю, кроме писем, кот[орые] и то пишу с неохотой. Так до свидания, голубушка, целую тебя и детей.

Л. Т.

На конверте: Москва, Хамовнический пер. Графине Софье Андревне Толстой, д. Толстого.

¹ От 8 и 9 ноября (ПСТ, стр. 633—635).

² Александр Модестович Хирьяков (род. 1862 г.) — литератор, автор книги «Жизнь Л. Н. Толстого», Спб. 1911.

³ М. В. Сяськова — была преподавательницей детей Толстого.

⁴ См. письмо С. А. Толстой от 9 ноября (ПСТ, стр. 635).

1895 г. Декабря 28. Москва.

Со вчерашнего вечера новостей у нас никаких. Я здоров, но осталась еще слабость желудка, и я очень берегусь. Много нынче писал.¹ За обедом были темные: Леон[ила] Фом[инична],² Мар[ья] Фед[оровна],³ Чертк[ов] с женой, Kennworthy,⁴ Поша, и потом пришел седун Василий,⁵ и теперь 10 часов, — те все ушли не было восьми, — кажется, всё сидит один с Таней. Маша пишет мне. Она здорова. Как то вы доехали? Нынче целый день метель и очень сильная.

Вероятно, вследствие моего состояния желудка мне уныло, и потому очень приятно сидеть одному. Мишу пригласили на вечер к Лугининым,⁶ и он поехал очень довольный и веселый. Это хорошо.

Письма были интересные: от Японца,⁷ знакомого Кониси,⁸ христианина и писателя, — он присылает свою статью английскую, и от Страхова:⁹ жалуется на мертвенность Петерб[урга] и на рабскую подлость людей. На него даже не похоже. Думаю, что вам хорошо, если только все здоровы. Целую тебя и по старшинству Илью, Соню, Сашу, Анн[очку], Мишу, Андр[юшу]¹⁰ и особенно большого Андрюшу,¹¹ если он с вами.

Сейчас хочу надеть большую шубу, и сам снести это письмо в ящик.

Л. Т.

На конверте: Московско-Курской жел. дор. Станция Бастыево. Графине Софье Андревне Толстой.

С. А. Толстая ездила в Гриневку к сыну Илье.

¹ Вероятно, «Патриотизм или мир?», см. т. 31.

² Л. Ф. Анненкова (1844—1914), см. т. 64.

³ М. Ф. Кудрявцева, знакомая Толстого.

⁴ Джон Кенворти (J. С. Kenworthy) — английский писатель, автор книги о Толстом: «Tolstoy, his Life and Works», London 1902. См. т. 52.

⁵ В. А. Маклаков. Толстой называл его «седуном», так как он засиживался в гостях.

⁶ Семья профессора химии Московского университета Владимира Федоровича Лугинина (1834—1912).

⁷ Японский писатель Иокаи — редактор (в 1904 г.) японского журнала «Дидао-Чоо-Лю». Переписку с ним Толстого см. в т. 60.

⁸ Даниил Павлович Конисси (Masutaro Konishi, p. 1864 г.) — японец-буддист, принявший православие, окончил в 1893 г. Киевскую духовную академию. 1912—1914 гг. был профессором в Киото.

⁹ Письмо неизвестно.

¹⁰ Сына И. Л. Толстого.

¹¹ А. Л. Толстого.

1896 г. Января 23. Москва.