Отцепился, переключив свое внимание на окрестности. Травы начали уступать место кустам, а те, в свою очередь, переходили в лес. Творец мой правый! Таких лесов я сроду не видывал! Деревья, схожие на огромные цветы всех цветов радуги, разнообразных форм и размеров, дышали, двигались стволами из стороны в сторону, словно исполняли непонятный мне, но очень гармоничный, танец. От лепестков отрывались радужные пузыри и взлетали к небу, чтобы в нескольких десятках метров разорваться, подобно фейерверку, и рассыпать вокруг себя разноцветную пыльцу, источающую благовония. Тут же я увидел первых животных. Кого здесь только не было! От серебристых мышей и гадов, переливающихся в солнечных лучах драгоценным сиянием до золотых пантер и пугливых травоядных ящеров. Странно было видеть, как кенгуру, например, спокойно ест листву рядом с отдыхающим ягуаром, а пара попугаев пьет из одного родника с белым волком. Только огромный черный ворон сидел на ветке, совсем низко над землей, и внимательно следил за всем, словно страж какой. Интересно, на чем же держится вся эта экосистема? Ну, это я так, к слову, просто поставил себя на минуточку на место научника, и все.

– Эге-гей! – послышалось вдруг откуда-то сбоку.

Живность дернулась, но убегать не спешила. Пантеры и вовсе никак не отреагировали, словно не человек кричал вовсе. Каменья мои на мгновенья дернулись и застыли без движения. Понятно, не хотят светиться перед посторонними. Стоп! А откуда здесь посторонние? Интуиция чирикнула что-то непонятное и снова спряталась. Толку же от тебя сейчас!

Я повернулся на голос. Ко мне бежал парень лет двадцати пяти и отчаянно размахивал руками. Что-то знакомое показалось мне в нем: и лицо, и фигура, и манера двигаться – все это я не так давно уже видел, вот только где?

Парень бежал, словно от скорости зависела его жизнь. И как он здесь оказался? Ведь, насколько я понимаю, на острове не может быть никого из людей.

Он остановился в нескольких шагах от меня, тяжело дыша, неуверенно протягивая вперед руку. Губы его дрожали, в глазах застыла мольба. Незнакомец словно хотел о чем-то спросить и боялся первым нарушить тишину.

– Кто ты? – спросил я, делая шаг навстречу.

– Вы… живой, – парень скорее убеждал себя, нежели задавал вопрос.

– Конечно. И ты живой.

– Можно, я дотронусь до вас?

Я протянул руку, которую незнакомец, сначала несмело, а потом яростно, затряс.

– Живой! – бормотал он при этом. – Человек живой!

– Как тебя зовут? – спросил я, отнимая руку, которую парень едва не оторвал.

Прошло довольно много времени, пока он пришел в себя. Парень сел на землю, усадил меня рядом, и начал говорить. Сначала он нес какую-то чушь благодарственную, но мне удалось несколькими вопросами вернуть его в нужное русло разговора:

– Как тебя зовут?

– Ричард, – ответил парень, вытирая слезы. – Ричард Свенсон, сын Юргена Свенсона и Маргарет Свенсон.

– А я – Никита Алексич, Ник. Погоди-ка, – в голове мелькнула догадка. – Так твой отец живет на Медвежьем? Он рыбак?

– Вы знаете его? – Ричард ухватил меня за руку и не хотел выпускать. – Как он? Как мама? Вы давно оттуда?

– Юрген в порядке, а твоя мама умерла лет десять назад, насколько я знаю. Ты-то сам сколько уже здесь находишься?

– Не знаю. Может год, может меньше. Мама умерла. Господи, отчего же так?

Парень теперь рыдал, как ребенок. Я молча сидел рядом, прекрасно понимая, что со слезами наружу выплескиваются и страх, и одиночество, и тоска по родным и близким, и горечь потери. Чем я мог ему сейчас помочь? Да ничем. В таких ситуациях он сам должен помочь себе, и никто другой с его горем не справится.

Сколько прошло времени, я не знаю. Ричард постепенно успокаивался, рыдания сменились на всхлипывания, а потом парень и вовсе затих, лишь иногда вытирая со щек слезы.

– Вы заберете меня отсюда? – попросил он, окончательно успокоившись.

– Конечно, – согласился я. – Закончу все свои дела и заберу. Я не оставлю тебя здесь, понимаешь?

Ричард кивнул. Конечно же, он понял. И тут мне в голову пришла шальная мысль. Как!? Как он меня понял, ведь я говорил по-русски, а он, я так думаю, русский не знал?

– Ты на каком языке разговариваешь? – спросил я осторожно.

– На норвежском, – удивленно ответил Ричард. – У вас, кстати, отличный норвежский, без акцента. В университете выучили? А я в университет не пошел, не мог родителей оставить. В университет пойти не смог, а вот на остров, значит, пошел. Такая моя благодарность старикам.

– Не хочу тебя пугать, – сказал я быстро, дабы избежать нового приступа слез, – только я говорю по-русски, и ты меня прекрасно понимаешь.

Повисла пауза. Задуматься было над чем. Возможно, легенда, рассказанная Юргеном, не такая уж и легенда?

– Расскажи мне, Ричард, как ты сюда попал? – попросил я, чтобы хоть немного прояснить для себя ситуацию.

– В тот день я вышел в море на своем баркасе с твердым намерением найти остров, о котором много слышал в детстве. Перед этим я долго готовился, ездил даже в Осло, чтобы поговорить с родственниками пропавших моряков, через интернет искал свидетельства о непонятных исчезновениях. Мне казалось, что все искали не то и не там, и только я могу открыть правду. Оказалось, что отец был прав. Все, о ком мне удалось узнать, выходили со Шпицбергена или Медвежьего в один день и исчезали в одном районе. Я оснастил баркас самыми совершенными приборами, усилил корпус, поставил новый, мощный двигатель, истратив на это все свои сбережения, и вышел в море. Вначале все было хорошо, но потом на меня надвинулась полоса тумана, начался сильный шторм. Приборы все, как один, вышли из строя. Меня бросало по волнам, как щепку, пока судно не разбилось о берег. Я чудом уцелел. Как только мой баркас погиб, погода снова наладилась, выглянуло солнце, туман отступил к горизонту. Я ходил по острову в поисках людей, но так никого и не нашел. Нет, в еде и воде я нужды не испытывал, всего здесь хватает. Не поверите, но мелкое зверье, если мне нужна была еда, само приходило, ложилось у моих ног и умирало, оставалось лишь освежевать его да приготовить. Фрукты здесь тоже в избытке. Огонь? Я приближался к вулкану, у подножия которого время от времени вспыхивали огненные гейзеры, поджигал факел из сухих веток, сооружая, таким образом, свой костер. На берегу выкопал землянку, сделал из остатков баркаса двухъярусные нары и двери, но потом махнул на все рукой, так и жил под открытым небом до сегодняшнего дня.

– Ты не пробовал покинуть остров?

– И не один раз! Соорудил плот, набрал воды и еды на несколько дней, но стоило только войти в полосу тумана, как я начинал блуждать, пока не причаливал к берегу. Туман отступал, и оказывалось, что меня снова развернуло к острову.

– Странно.

– Есть еще одна странность. Вгору я никак не могу попасть. То звери меня не пускают, то вдруг огонь начинает бить из-под ног, а то тропа мерцает, дрожит, исчезает прямо на глазах. Мистика какая-то.

Так, понятно. Уровни защиты работают исправно. Если очередной фрагмент где и находится, то только наверху, куда смертному доступ запрещен. Почему же тогда камни молчат? А, может, это из-за Ричарда? Не нужно ему видеть то, что находится на вершине.

– Вот что, Ричард, – сказал я мягко, кладя ему руку на плечо. – Я должен уйти, но вскоре вернусь. Ты только не пугайся, хорошо?

– Вы точно вернетесь? – с надеждой спросил парень, порывисто поднимаясь вслед за мной. – Не оставите меня?

– Обещаю. Верь мне. А чтобы ты не сомневался, предлагаю тебе вернуться к своей землянке. Там сейчас отдыхают мои товарищи. Расскажи им все, о чем рассказывал мне.

– Хорошо, я верю вам. Только возвращайтесь быстрее.

Тут как карта ляжет, подумал я, заходя в лес. Здорово же жилось Ричарду! Ни о чем, кроме свободы, думать не приходилось. Зверье само к ногам прибегало, коль есть захотел, тепло, уютно и ни души вокруг. Эх, в отпуск сюда завалиться, что ли?

При мысли о еде мой желудок сжался до размеров ореха и резко разжался. Творец правый, как же есть хочется! Тут же что-то упало прямо мне под ноги. Я остановился, взглянул вниз. Средних размеров кролик бездыханной тушкой лежал на земле. Как некстати! Пришлось возвращаться и отдавать добычу Ричарду, после чего я зарекся думать о еде до возвращения на берег.