На основе всего сказанного напрашивается определение сущности «беларуского гомо советикуса»: это такой человек, который вопреки своему месту рождения, этнической принадлежности и гражданству добровольно отвергает беларуский язык, беларускую историю и культуру в пользу русского языка, российской истории и культуры; формально это беларус, но ментально — «советский русский».

Во всех странах СНГ — бывших союзных республиках — коммунистическую идеологию заменили национальные идеи. За исключением Беларуси. В нашей стране пока никому не удалось разработать концепцию, способную объединить все слои населения и общественные группы. В Беларуси нет сегодня идеалов, общих для её граждан — ни религиозных, ни социальных, ни политических.

Причина такого положения вещей заключается в том, что в БССР «советизм» развивался не параллельно национальной идее, как это происходило в других республиках, а вместо нее. Здесь на первых местах во всех сферах общественно-политической, экономической и культурной жизни находилось «советское», тогда как «национальное» вытеснялось на задворки, что неизбежно отражалось в массовом сознании.

Поэтому нет ничего странного в том, что мышление в категориях принадлежности к Советскому Союзу всё ещё характерно для большей части беларуских граждан. Им также свойственна иллюзия ментальной связи с этим несуществующим государством. Один известный беларуский режиссёр сказал по этому поводу: «Мы застряли в Советском Союзе, как поросёнок в заборе».

Все эти Ленины, Калинины и Дзержинские на городских площадях, русско-советские названия улиц, «октябрьские праздники», другие советские торжества, годовщины, юбилеи, «ленинские субботники», «доски почёта», красные звезды и флаги — всё это самым тесным образом связано с мифами коммунистической идеологии. Именно всей этой дребеденью десятки лет большевики — и московские, и свои собственные — дурили головы беларусам.

В 1992 году выход Беларуси из состава СССР позитивно оценили только 30,7 % опрошенных лиц, тогда как негативно — 52,6 %. Согласно социологическому опросу, проведённому в 2006 году, те же 52 % беларуских граждан по-прежнему считают себя советскими людьми. Это означает, что в течение первых 15 лет существования независимой Беларуси в массовом сознании преобладала идеализация советского прошлого, присутствовало стремление к сохранению прежних порядков.

Такое состояние умов весьма значительно способствовало консервации многих фрагментов советского режима. Поэтому не удивительно, что официальная доктрина беларуского государства связывает все «важнейшие достижения» беларуской нации исключительно с коммунистическим руководством республики и Советского Союза. Вполне закономерно и то, что понятие национальных интересов остаётся чуждым большинству жителей страны, поскольку психологически они всё ещё связаны с бывшей империей.

Как уже было показано в предыдущем изложении, коммунистические идеологи и партийные функционеры приложили массу усилий ради того, чтобы в сознании советских граждан понятие «русское» стояло в одном ряду с понятием «советское», понятие «антисоветское» — с «антирусским». В процессе сознательного смешения этих понятий произошла подмена национальных чувств, российский национализм превратился в элемент советской идеологии. Именно в объединении этих двух идеологий, коренным образом отличающихся друг от друга, — классовой и национальной, и заключалось «ноу хау» КПСС.

Для беларусов данное новшество обернулось не только уничтожением всей национальной интеллектуальной элиты, но и доминированием советского варианта классовой идеологии. Отсюда вполне логично проистекает отказ «советских беларусов» от европейских традиций — доминирования христианских ценностей, политического плюрализма, разделения власти на автономные ветви и уровни, самоуправления областей, городов и районов, правовых гарантий прав человека и гражданина, принципа частной собственности, автономии университетов, верности национальным традициям и многого другого. Польский исследователь беларуского общества Р. Радзик верно подметил:

Соответственно, примерно половине беларусов и сегодня всё, что происходило в его стране до 1919 года, кажется неинтересным. Беларуским «гомо советикусам» нет дела до Полоцкого княжества и Великого княжества Литовского, до Речи Посполитой и Беларуской Народной Республики[147]. Коллективная историческая память беларусов редко выходит за границы периода существования советской власти, а если это и происходит, то касается преимущественно выдающихся личностей и эпизодов российской истории.

Российско-коммунистическая модель денационализации предусматривала создание такого положения, при котором все проявления «национального» ограничивались бы фольклорными особенностями и региональной спецификой. Например, беларуский язык вполне мог звучать со сцены в виде народных песен или в театральных спектаклях, но в реальной жизни он воспринимался как нечто аномальное. Тех, кто всерьез пытался общаться с окружающими только по-беларуски, сразу зачисляли в группу подозрительных сумасбродов либо «оголтелых националистов». Далее они могли существовать без проблем только в узком круге единомышленников.

Сегодня, после нескольких десятилетий такой хитрой политики, хорошо видно, что она увенчалась огромным успехом. Во всяком случае, нынешние беларуские власти по-прежнему воспринимают всё беларуское преимущественно в категориях фольклора. Попытки же организации действительно национальной общественно-политической жизни оцениваются ими как проявления «крайнего национализма». Более того, сегодня в независимой Беларуси под маской «двуязычия» сохраняется прежняя доктрина русских «державников», которую столь рьяно проводили в жизнь «обрусевшие» местные руководители — всё та же русификация[148].

Беларуское советское общество в принципе не могло воспитать граждан, способных стать субъектами ни гражданского общества, ни национально ориентированной политики. Именно поэтому главным стимулом деятельности наиболее активной части населения является в настоящее время потребление материальных благ. Как один из результатов такой ситуации мы видим тенденцию сокращения творческого потенциала общества (в науке, искусстве, культуре, экономике) и, одновременно, возникновение целой системы привилегий «новой номенклатуры», созданной по советскому образцу. В таких условиях любые попытки осуждения коммунистического режима (в том числе его преступлений) лишены смысла, поскольку с позиций «советизма», всё ещё господствующего в Беларуси, некого и не за что осуждать.

Отсутствие механизмов критического анализа, всеобщего обсуждения назревших социальных проблем и пропорционального представительства в законодательных органах всех основных групп населения сделало беларусов полностью зависимыми от доброй или злой воли узкого круга лиц, находящихся у руля власти исполнительной. А это, в свою очередь, привело к пассивности граждан во всех сферах жизни, причём в массовом масштабе. Беларуское общество весьма значительно отстаёт в своем развитии относительно европейских стран и в плане самоуправления, и в плане правосознания населения, что облегчает манипуляцию им.

Сегодняшняя Беларусь — реликтовый обломок советского государства, сохранившийся в слегка изменённом виде. Поскольку беларусам пока не удалось найти (либо возродить) собственные национальные и социальные ориентиры, для общества характерна путаница идей, усиленная неосоветской политикой властей. В сознании беларусов уживаются диаметрально противоположные взгляды, например, уважение к религии и почитание большевиков-атеистов, восхваление сталинского СССР и одобрение независимости своей страны, симпатия к России и критика её за «развитие капитализма». Значительная часть населения высказывается за рыночные реформы, но одновременно одобряет административно-командную экономическую политику, по-советски считает государственные предприятия самой эффективной формой хозяйствования. Люди позитивно оценивают поступление иностранных инвестиций, но не одобряют продажу предприятий зарубежным инвесторам.