Выше мы уже упоминали о том, что амурские республиканцы-федералисты изначально считали, что не стоит объединять Сибирь и Дальний Восток в одну автономную республику, а что нужно предоставить каждой отдельной области права автономии в рамках единой Российской федерации. Не исключено, что данные вольнодумные идеи привнёс в благовещенский союз областников именно А.Н. Алексеевский. Он несколько последних лет прожил в Америке, где, видимо, и напитался новых веяний, так что по возвращении на родину в публичных выступлениях на данную тему постоянно заявлял, что мечтает видеть Россию федеративным государством с полусамостоятельными автономными областями-республиками в своём составе — по типу штатов Северной Америки или Канады.
Все эти, а также другие новомодные революционные идеи и тенденции, выходившие порой даже за рамки классического сибирского областничества, весьма встревожили дальневосточное краевое руководство. Поэтому уже в июле 1917 г. в Благовещенске по инициативе комиссара Временного правительства по Дальнему Востоку — ещё одного Александра Николаевича — Русанова было проведено специальное совещание по данному вопросу, на котором правительственный комиссар заявил о том, что в условиях общереволюционного стремления к децентрализации и самостоятельности необходимо всё-таки сохранять благоразумие и по возможности не допустить хотя бы распада общекраевых организационных структур на Дальнем Востоке. В связи с этим Русанов предложил два варианта будущего регионального управления: или в виде «особого расширенного земства», или в форме, действующей на постоянной основе Краевой думы по типу Сибирской областной, но и только после того, как одно из внесённых предложений пройдёт процедуру обсуждения и утверждения на заседаниях Всероссийского Учредительного собрания. На том, собственно, и порешили. Теперь оставалось дождаться лишь ноябрьских выборов в уездные и областные земства, которые, как предполагалось, в числе прочих вопросов займутся и конкретной доработкой выдвинутых Русановым предложений.
Однако в конце октября «неожиданно», почти как зима в России, нагрянула Октябрьская революция, и в планы по демократическому самоопределению дальневосточного края сразу же пришлось вносить значительные коррективы. На фоне разгоревшейся в связи с большевистским переворотом политической борьбы областнические тенденции на Дальнем Востоке получили новые направления или, так скажем, свой специфический оттенок.
В Благовещенске, как, впрочем, и во многих других местах, сначала все структуры прежней эсеровской власти попытались сорганизоваться в комитет по борьбе с возникшими после 25 октября «анархией» и «беззаконием». По инициативе выборного атамана Амурского казачьего войска тридцатилетнего Ивана Гамова, а также ставшего уже к тому времени городским головой Александра Алексеевского и при участии правительственного комиссара по Амурской области Николая Кожевникова был создан Комитет общественного порядка (КОП), призванный, по мысли его организаторов, обеспечить руководящий контроль над всеми властными структурами Амурской области на период, пока не будет подавлен большевистский мятеж в столице или, на перспективу, до той поры, пока не вынесет своё решение по данному вопросу законно избранное Всероссийское Учредительное собрание.
Однако уже через неделю этому, казалось, незыблемому триумвирату пришлось поделиться частью своих полномочий и допустить в КОП представителей от воинских частей, а также от местного Совета рабочих и солдатских депутатов. Причиной случившегося явилось давление со стороны решительно настроенных революционных низов и главным образом солдатских масс. Последних представляли расквартированные в городе части
8-го резервного ополченческого корпуса, а также личный состав экипажей Амурской речной военной флотилии. В итоге: именно таким способом удалось формально соблюсти на первых порах паритет между демократами и левыми социалистами в Благовещенске.
Но 19 ноября данный баланс сил нарушило собравшееся на своё первое заседание только что избранное Амурское областное земское собрание, которое первым же своим решением приняло постановление о непризнании власти большевистского Совета народных комиссаров. Этот почин спустя несколько дней поддержала и Владивостокская городская дума, после чего она обратилась за помощью к находившимся в городе консульствам Японии, США и Франции, прося их принять срочные меры по защите интересов притесняемой большевиками российской демократии.
Однако что могли сделать союзники, не имевшие в тот период никаких воинских контингентов на территории Дальнего Востока? Лишь совсем небольшой отряд японской милиции (японских городовых) был направлен в Благовещенск и то главным образом для того, чтобы охранять спокойствие подданных Страны восходящего солнца, по делам службы или коммерции проживавших в России. Вот и вся возможная иностранная помощь на тот момент. Уповать, в частности, благовещенским демократам, первым поднявшим знамя борьбы с советской властью на Дальнем Востоке, пришлось, таким образом, только на собственные силы в лице одного казачьего дивизиона, отряда гражданской милиции, подчинявшегося городскому самоуправлению, да на небольшую группу офицеров, объединённых в Комитет по борьбе с анархией. На стороне же большевиков, как мы указывали, находились: два полка резервистов, личный состав двух артиллерийских батарей с 4 орудиями, матросы военной флотилии, а также только что начавшие формироваться отряды рабочей гвардии.
Точно такой же относительный баланс сил сохранялся и в бывшей столице Приамурского генерал-губернаторства в городе Хабаровске. Но здесь до декабря 1917 г. формально сохранял ещё свою власть бывший «наместник» Временного правительства на Дальнем Востоке — революционный комиссар Александр Николаевич Русанов. 11 декабря он собрал в Хабаровске съезд представителей земских и городских самоуправлений, для того чтобы передать выборным от этих делегатов распорядительную власть в регионе. Однако в Хабаровск приехало тогда всего лишь 9 человек, причём полностью отсутствовали уполномоченные от Сахалинской и Камчатской областей, так что съезд как таковой не получился, а состоялась лишь, как признавали сами участники данного собрания, расширенная конференция представителей самоуправлений.
Но и это количество делегатов Русанов посчитал в тех условиях вполне достаточным для того, чтобы полностью осуществить задуманное им мероприятие по передаче собственной власти над краем коллегиальному земскому органу. Вдобавок ко всему Александр Николаевич в очередной раз призвал всех присутствовавших на конференции делегатов не исполнять распоряжения Советов, что послужило формальным поводом для весьма скорого ареста бывшего правительственного комиссара, осуществлённого по негласному распоряжению новоявленного большевистского вождя Приморья и Приамурья А.М. Краснощёкова (Тобинсона). Однако, даже несмотря на потерю своего лидера, участники конференции всё-таки нашли вполне возможным продолжить работу и избрали из числа присутствующих, а также пока не явившихся на съезд делегатов так называемое Временное бюро земств и городов и вынесли постановление, предписывавшее всем земским структурам региона исполнять распоряжения только данного бюро, но не Советов. Во Временное бюро вошло 6 человек — формально по одному представителю от каждой области и двух казачьих войск, Амурского и Уссурийского.
Надо сказать, что тридцатисемилетний Александр Михайлович Краснощёков, он же Абрам Моисеевич Тобинсон, лишь недавно прибыл в Хабаровск, причём в качестве делегата сразу двух съездов. Сначала он, как представитель (по подложным документам) городской думы Никольск-Уссурийского (теперь Уссурийск), поприсутствовал на заседаниях земского совещания и послушал вдохновенные речи Александра Русанова, а потом уже как вполне законный делегат от Никольск-Уссурийского Совета рабочих и солдатских депутатов принял активнейшее участие в работе
III Дальневосточного съезда Советов, проходившего с 12-го по 20 декабря тут же, в Хабаровске.