На основании вышеизложенного возможно таким образом предположить, что вооруженный инцидент в Иркутске закончился, что называется, боевой ничьей в тот день, тогда как на первом этапе противостояние двух противоборствующих сторон носило, по всей видимости, абсолютно бескомпромиссный характер. Об этом свидетельствуют, в частности, достаточно серьёзные потери в живой силе у обоих противников: около 50 человек было убито и около 100 ранено в общей сложности. Из них чехословаков, по разным данным, соответственно — 12 (16) и 33 (60) военнослужащих. Причём, примечательно, что около 30 человек тяжелораненых из числа легионеров после окончания боя и подписания мирного соглашения, определили в иркутский госпиталь, где они находились, надо полагать, до самого своего окончательного выздоровления. Последнее, возможно, являлось одним из условий, выдвинутых представителями чеховойск, и тем самым свидетельствовало в очередной раз об имевшем месте паритете двух враждебных сил в данном конфликте.

В ночь на 27 мая, как раз в то время, когда в Иркутске, наконец, удалось уладить все дела и отправить на Дальний Восток с богом, как говорится, эшелон капитана Померанцева (Новака), со станции Иннокентьевской, что находилась в нескольких верстах к западу от Иркутска (теперь это Иркутск-Сортировочный), пришли известия ещё об одном инциденте с участием чеховойск. Здесь силами «местного» эшелона, а также прибывшего ему в помощь батальона с полустанка Батарейная в ответ на требование о разоружении был атакован и по большей части пленён иннокентьевский красный гарнизон. После этого восставшие чехословаки вроде бы как намеревались двинуться к Иркутску, для того чтобы и здесь тоже навести свой «порядок». Победа на Иннокентьевской далась легионерам достаточно легко: по некоторым сведениям бой продолжался всего 20 минут, в результате которого им удалось захватить станцию и прилегающий к ней посёлок. Местное большевистское руководство, захватив деньги и документы, в последний момент успело сбежать по Ангаре в Иркутск и сообщить там обо всём случившемся. Потери в живой силе во время столкновения на Иннокентьевской оказались совсем невелики: чехословаки не досчитались якобы лишь только одного бойца, а красные — пятерых. 34 человека легионеры взяли в плен. Ещё восставшим удалось захватить находившийся в посёлке артиллерийский, а также — пороховой склад, что оказалось для них конечно же как нельзя более кстати в той ситуации.

Вновь реально возникшая угроза вынудила руководство Центросибири принять срочные меры, но на этот раз не военного, а сугубо мирного характера. Было принято решение отправить на Иннокентьевскую делегацию из представителей советской власти, а также иностранных консулов. Центросибирь представляли Гейцман, а также Яков Янсон и Фёдор Лыткин, от иностранных послов в неё вошли генконсулы Франции и США — Буржуа и Гаррис. В половине пятого утра 27 мая вся группа парламентёров на нескольких автомобилях двинулась от Иркутска к станции Иннокентьевская. Присутствие на переговорах столь высокопоставленных иностранных представителей, видимо, очень сильно повлияло на легионеров, так что они, недолго думая, уже в тот же день согласились принять предложение Центросибири.

Текст договора. Станция Военный городок Забайкальской железной дороги. 27 мая 1918 г. «Мы, нижеподписавшиеся: 1) представители русской власти: Янсон, Гейцман, Лыткин, 2) представители чехословаков: штабс-капитан Гоблик, доктор Тайер, прапорщик Дакснер, 3) французский генеральный консул Буржуа и французский офицер Верей, американский генеральный консул Гаррис, гражданин Макгаун и переводчик Берген приняли следующие взаимно обязательные условия: 1) в целях избежания ненужных недоразумений и кровопролития и установления взаимного доверия с чехословаками русские власти обязуются каждому эшелону чехословаков давать гражданского комиссара, в задачи которого входит разрешать все недоразумения, все спорные вопросы, могущие возникнуть в пути, а также оказывать полное содействие к передвижению порученных ему лиц; 2) считая все выше перечисленные гарантии вполне обеспечивающими свободу передвижения, чехословаки со своей стороны обязуются без всякого промедления сдавать всё оружие, кроме лично приобретённого, а именно: кроме сабель, шашек, кинжала и револьвера; 3) техника сдачи оружия вырабатывается по взаимному соглашению договаривающихся сторон; 4) желая окончательно гарантировать безопасность следования чехословаков на восток, русские власти обязуются давать им охрану в 30 винтовок, по 20 патронов на винтовку; 5) пунктом сдачи 30 винтовок и всех наличных патронов является ст. Чита Забайкальской ж.д.; 6) настоящий документ вступает в силу с момента полписания его договаривающимися сторонами».

В конце дня 27 мая оба мятежных эшелона со станции Иннокентьевская, разоружившись согласно достигнутой договорённости, проследовали через Иркутск в Читу. 28 мая на тех же условиях удалился в том же направлении ещё один батальон чехословацких войск, находившийся до той поры на станции Половина. И всё, казалось бы, складывалось для правительства Центросибири как нельзя лучше в районе Иркутска, если бы не одно но: остальные эшелоны легионеров, располагавшиеся ещё дальше на запад до границ Енисейской губернии, не изъявили абсолютно никакого желания присоединяться к достигнутому соглашению. Они, видимо, уже точно знали о событиях в Мариинске и Новониколаевске, а может быть, даже и получили уже к тому времени приказ Гайды о начале всеобщего вооруженного выступления против советской власти. Так или иначе, но в ночь с 28-го на 29 мая эти части также подняли вооруженный мятеж, в результате которого была свергнута власть большевиков в городах Нижнеудинске и Канске.

Что касается их товарищей по оружию, тех четырёх эшелонов, что приняли условия Центросибири и проследовали безоружными во Владивосток, то их, так скажем, примиренческую позицию можно объяснить, пожалуй, лишь тем, что, возможно, они совсем ничего не знали о решениях предсъездовской конференции в Челябинске, а также ни сном ни духом, как говорится, не ведали, что определены теперь под команду мятежного командора Гайды, а тем более, видимо, даже и не получали от него никаких приказов о всеобщем вооруженном выступлении. Вполне вероятно также, что и иностранные консулы не имели никакой информации о передвинутой на конец мая дате вооруженного восстания, поэтому и дали промашку, уговорив четыре эшелона чехословаков, целый стрелковый полк, практически полностью сложить оружие под Иркутском.

В том же примерно направлении, кстати, действовала и часть политических руководителей Чехословацкого корпуса, находившаяся на тот момент уже во Владивостоке: Гирса, Гурбан и Гоуска. Они сразу же после получения известий о начале мятежа в Сибири отправили через Иркутск всем эшелонам телеграмму с разъяснениями, в плане того что вооруженное столкновение с сибирскими властями является полным недоразумением, которое необходимо в ближайшее же время преодолеть совместными усилиями. В этом же послании они указывали, что изменённый план по эвакуации через Архангельск инициирован не кем иным, как самими союзниками ввиду отсутствия во Владивостоке транспорта. В связи с чем они призвали своих братьев по оружию согласиться с новыми требованием сибирских властей и немедленно преодолеть все возникшие недоразумения путём мирного диалога с большевиками («Голос Приморья», Владивосток от 31 мая 1918 г.).

6. Свержение советской власти в Челябинске

Свои отличительные особенности имел и переворот в Челябинске. В этом городе, а точнее на тупиковых путях его так называемой переселенческой ветки, по разным подсчётам, к моменту переворота скопилось от 8 до 9 тысяч солдат и офицеров Чехословацкого корпуса под общим началом подполковника Сергея Войцеховского (командир 3-го полка) и поручика Яна Сыровы (командира 2-го полка). Под руками у местного совдепа имелось на тот момент всего 700 человек красногвардейцев и красноармейцев. При таком соотношении сил никаких шансов на успех в противостоянии с легионерами у челябинских большевиков практически не было.