— Я слышать, рыжеволосая леди-проповедница вошла прямо в клуб «Карусель». — Хихикнув, как девчонка, она прибавила: — Она ударила Большого Альфреда по голове, и он потерял сознание!

— Это правда, — пришлось признать Нику. Наконец и он ухмыльнулся. Он снова посмотрел на приближающуюся Армию спасения. Его взгляд остановился на стройном командире в черной шляпке. — Что скажешь, Ку Джен? Ты согласна, что сумасшедшая рыжеволосая капитанша просто-напросто напрашивается на неприятности?

Улыбнувшись ему, старая Ку Джен сказала:

— Капитан может и избавить от некоторых неприятностей, Никорас.

Продолжая ухмыляться, Ник повернул темноволосую голову. Кивнув, он подмигнул старой китаянке и, возведя глаза к небу, произнес:

— Да помогут нам небеса.

Капитан Кей заметила Ника Мак-Кейба, стоящего на тротуаре со старой цветочницей-китаянкой. Сердце у нее в груди сильно заколотилось, а тонкие волосы на затылке, у основания шеи, встали дыбом.

Кей сказала себе, что Ник Мак-Кейб совершенно ее не волнует. Ей нет до него никакого дела. Пусть себе стоит на тротуаре и смотрит сколько душе угодно. Она не будет — во всяком случае, постарается — обращать внимание на любые слова или действия злого владельца салуна.

Однако Кей испытала большое облегчение, когда Ник покинул свое место, укрывшись за дверями от начинающегося дождя. Избавившись от этой досадной помехи, Кей уверенно зашагала вперед. В этот хмурый дождливый полдень она была настроена довольно оптимистично.

Капитан Кей чувствовала, что со времени прибытия на побережье она достигла успехов, совершив не — которую толику добрых дел. Ее армия росла, как росли и скудные пожертвования. Они собрали денег, которых хватило на покупку блестящего латунного бубна, большого турецкого барабана и аккордеона. И, как ей казалось, преданные солдаты армии не так уж плохо играли на новых инструментах.

Джайлс Лотом был рожден для игры на бубне. Пыл, с которым Бобби Ньюман бил в турецкий барабан, восполнял неразвитое у него чувство ритма. А Матфей — иссохшийся пьяница из тюрьмы на Франт-стрит — вероятно, в прошлом играл на фортепьяно или аккордеоне, хотя и не мог вспомнить об этом. Он был бесподобен. Он мог прекрасно сыграть любую религиозную песню из тех, что она предлагала.

С сияющими голубыми глазами, с надеждой в сердце капитан Кей Монтгомери горделиво вела свою армию по Пасифик-стрит, привлекая внимание любопытных, раздражая сытых и даруя надежду отчаявшимся.

Армия остановилась, чтобы перевести дух, как раз перед закрытыми дверями неосвещенного клуба «Золотая карусель». Подняв потрепанную Библию, Кей проповедовала перед собравшейся толпой, стараясь говорить дружелюбно простыми и доходчивыми словами.

Дождь постепенно усиливался. Случайные мелкие брызги скоро превратились в тяжелые, относимые ветром капли. Капитан Кей и ее войско оставались неколебимы. Они не теряли спокойствия, не позволяя маленькому дождю испортить их настрой.

Вода стекала с широких полей шляпы и капала на прекрасное лицо капитана Кей, но она не моргая стояла посреди улицы, поглощенная лишь тем, чтобы донести слово Божие до любого, кто не откажется слушать.

Пока Кей говорила, повышая твердый ясный голос над шумом усиливающегося дождя, за полквартала от них можно было заметить троих нарядно одетых людей, выходивших из клуба «Цилиндр», хозяином которого был Трехпалый Джексон. Это были мужчина и две женщины.

Мужчина был среднего роста, совершенно лысый, с черной повязкой на левом глазу. Он держал огромный черный зонтик над головами двух своих высоких, хорошо одетых спутниц: Троица была навеселе: они громко смеялись, медленным, нетвердым шагом приближаясь к ожидающему их экипажу.

Лысый джентльмен с черной повязкой на глазу первым заметил членов Армии спасения. Он указал на них своим подвыпившим спутницам. Необычное представление, разворачивающееся посреди улицы, развлекло и восхитило элегантных дам. Обе они захотели подойти поближе, чтобы понаблюдать за зрелищем.

Хохоча и оступаясь, троица подошла ближе. Они стояли на тротуаре под большим зонтом и слушали. Скоро вся эта троица принялась выкрикивать оскорбления. Они отпускали шуточки в адрес Армии спасения и особенно в адрес их командира-женщины. Им доставляло удовольствие высмеивать капитана Кей Монтгомери и ее дело.

Кей игнорировала выпады пьяных грубиянов.

Она продолжала проповедь, еще больше повышая голос, чтобы ее не смогли заглушить шум сильного дождя и глумливые выкрики хорошо одетых хулиганов. Она пропускала оскорбления мимо ушей, не обращая на них внимания так же, как и на струйки прохладного осеннего дождя, стекающие по ее лицу.

Оживляясь все больше от этого нового развлечения, грубые снобы приходили в полный восторг от своих шуток. Они жестоко насмехались и глумились. Собравшаяся толпа внимала их словам.

Однако их забавам пришел конец, когда неожиданно, невесть откуда, появился Альфред Дьюк, огромный вышибала из заведения Ника.

Смех застыл у них на губах, когда на троицу обрушился огромный бритт с покрасневшим от ярости лицом.

Он вырвал черный зонтик из рук опешившего лысого мужчины и бросился на середину улицы, чтобы заботливо раскрыть его над головой Кей. Гулким голосом, перекрывающим грохот грозы, бушующей над заливом, англичанин приказал собравшейся толпе хранить почтительное молчание, если только кто-нибудь не хочет иметь дело с ним. Никто не посмел и пикнуть. Большой Альфред ласково улыбнулся Кей и галантно предложил ее продолжать проповедь.

Кей подняла глаза на большого человека и молча, лишь взглядом, поблагодарила его.

Совершенно протрезвев от изумления, лысый мужчина с черной повязкой на глазу потихоньку ретировался, не сводя своего здорового глаза с рассерженного гиганта. Две его обеспокоенные приятельницы торопливо последовали его примеру. Добираясь до экипажа, они промокли до нитки; пышные наряды женщин были испорчены.

Через полчаса дождь перестал.

Однако Большой Альфред оставался с капитаном Кей и ее армией весь долгий пасмурный день до наступления ранних осенних сумерек.