А вот каков был реальный смысл строительства социализма, лучше других выразил философ М.К. Мамардашвили. «Социализм», по его мнению, «в действительности, вовсе не есть понятие (социально-историческое), имеющее в виду решение определенных социальных проблем (исторически-органических, выросших из реальной массы человеческих историй) и социальный строй или новую форму жизни, устанавливаемую для этого. Это не входит ни в его цель, ни в содержание. Понятие это обозначает определенный тип власти и ее упражнения и воспроизводства. Здесь нет никаких целей вне самой власти. Просто для ее удержания и воспроизводства нужно приводить общество к тому виду, что воспроизводила бы данная власть, который называется "социалистическим". Иначе не выполняются задачи этой власти как чего-то самоцельного. Тогда социализм и "строится"... "Строительство социализма" ... это самая удобная, почти что идеальная форма приведения общества к условиям воспроизводства самоцельной власти, неорганического или неисторического государства (которое не является государством в точном смысле этого понятия), ставшего феноменом XX века...» Аппарат языка «классовой борьбы» при этом «оправдывает войну государства с обществом: все ясно, даже измены»[716]4.

Этот «феномен тотального властедейства, тотальный феномен власти», – считал Мамардашвили, – до сих пор не понят[717]5. Чтобы выявить действительный смысл политики сталинской власти в 1930-е гг., необходимо осознать, что все ее действия были направлены на осуществление главной цели – создание военной промышленности. «Сталин был не военный, но с руководством вооруженными силами справился хорошо. Хорошо, – говорил Молотов. – Никакой нарком не руководил авиацией, а руководил Сталин, и военно-морскими делами руководил Сталин, и артиллерией – Сталин. Были и ошибки. Они неизбежны, но все шло, и это накачивание новой техники военной – под его началом. Этого почти никто не знает» (выделено мною. – И.П.)[718]6. Последнее замечание Молотова очень ярко характеризует механизм сталинской власти.

Однако в последние годы многое прояснилось и в этом отношении. Ряд новых фактов привел историк Н.С. Симонов, правда, не дав им должной оценки. Тем не менее, сами факты очень показательны. Еще в 1925 г. НКВМ (Народный комиссариат по военным и морским делам СССР) разработал проект «Положения о подготовительном к войне периоде», разбив этот период на два этапа: 1) с момента осложнения международных отношений до момента выявления возможности вооруженного столкновения и 2) от момента выявления возможности вооруженного столкновения до объявления мобилизации. Одновременно М.В. Фрунзе на заседании Политбюро ЦК в мае 1925 г. объяснил, что означает такое положение: «Заблаговременное и постепенное проведение подготовительных к войне мероприятий облегчает сохранение секретности при осуществлении мобилизационных работ, не нарушает нормальной работы государственного аппарата. Внезапный же переход к работам по подготовке к войне, как это было осенью 1923 г., не дает ничего, кроме результатов сомнительного свойства, давая вероятным противникам четкое представление о происходящем»[719]7.

Это положение чрезвычайно важно потому, что было взято руководством страны на вооружение. 27 июня 1927 г. Политбюро поручило А.И. Рыкову «в закрытых заседаниях Совнаркома СССР и РСФСР поставить вопрос о немедленной разработке в наркоматах (каждому по своей линии) мероприятий, способствующих поднятию обороны страны, и мероприятий, обеспечивающих усиленный темп всей работы и быстрое устранение наиболее существенных недочетов, особенно нетерпимых в настоящих условиях». Совет Труда и Обороны (СТО), его Распорядительные заседания (РЗ СТО) стали тем государственным органом, который координировал всю мобилизационную работу. Ему подчинялись Реввоенсовет (РВС) и Госплан СССР. РВС должен был заниматься разработкой планов ведения войны, подготовкой заданий всем наркоматам по обеспечению мобилизации РККА, увязкой и объединением мобилизационных планов административных (НКВД, НКпрос, НКЮ, НКИД, НКздрав) и хозяйственных (ВСНХ, НКПС, НКторг, НКФ, НКПиТ, НКтруд, НКзем) наркоматов. В задачу Госплана входила увязка перспективных планов развития вооруженных сил с общим перспективным планом развития народного хозяйства СССР на случай войны, объединение мобилизационных планов наркоматов в единый мобилизационный план СССР[720]8.

По счастливой случайности, в Государственном архиве Новосибирской области сохранился отрывок из речи Ф.П. Грядинского, с которой он выступал после XVII партийной конференции (более точно документ датировать невозможно) на курсах сотрудников мобилизационных отделов. В своей речи Грядинский рассказал о сути и назначении общего мобилизационного плана страны в той мере, в какой он сам был посвящен в этот план как председатель Западно-Сибирского крайисполкома Советов. «У нас, – делился Грядинский со своими слушателями, – недостаточна сеть людей, которые знали бы, что такое точный военный план, как и с кем его увязывать и какого порядка нужно вести работу, чтобы этот план увязать с растущим хозяйством. Ваши курсы собрали наиболее квалифицированный состав наших работников... перед вашими курсами поставлена задача добиться того, чтобы сделать вас более квалифицированными в части развертывания мобилизационной работы по отдельным отраслям нашего хозяйства...

Наш мобилизационный план не может быть помещен в газетах, в этом большая сложность работы, и поэтому нам необходимо иметь таких людей, для которых мобилизационный план являлся бы газетой, которые знали бы этот план ежедневно. Поэтому те люди, которые призваны руководить, должны знать не только свою обязанность, но они должны к моменту войны подготовить себе помощников по более детальному плану. Если мы сегодня имеем практические задания по всем отраслям нашего хозяйства, то эти практические задачи мы заставляем вложить в определенную программу, уложенную в мирную программу работ, чтобы ее можно было бы из мирной превратить в военную и из военной в мирную. Вы и являетесь тем кадром хозяйственных единиц, который сейчас в Сибири станет основным элементом нашего военного хозяйства. Для этого нужно воспитывать людей на мобилизационном плане и вы должны получить в этой области соответствующую квалификацию» (выделено мною. – И.П.).

Откровения Грядинского чрезвычайно важны, так как они приоткрывают завесу над общим замыслом сталинского руководства – не просто создать военную промышленность, а создать ее под видом мирной промышленности, т.е. страна должна была постоянно находиться в состоянии мобилизационной готовности. Если мирная промышленность рассматривалась лишь как обратная сторона промышленности военной, то что тогда стоят расчеты экономистов и историков, пытавшихся определить масштаб военного производства в СССР, особенно накануне Второй мировой войны!

Грядинский поделился и общим замыслом создания такого типа хозяйства: «Тогда мы с вами сумеем, имея точный мобилизационный план к моменту войны, все наше хозяйство сделать военным хозяйством, обслуживающим задачи войны, и провести с большим успехом тот маневр, который решает война, т.е. маневр организации подготовки к войне. Вы приложите все силы и для того, чтобы в краткий срок свои знания увеличить и сами на основе этого знания воспитать кадры мобилизационных работников, понимающих значение мобилизационной работы и тем самым строить социалистическое хозяйство, сейчас его приспособить к задачам социализма, к задачам борьбы против капитализма» (выделено мною. – И.П.). Ключевые слова в последнем отрывке речи – это «социалистическое хозяйство», «социализм» и «борьба против капитализма». Так и понимали представители сталинской власти в 1930-е гг. основное назначение объявленного строительства социализма: «Если хочешь действительно строить социалистическое предприятие, – подчеркнул Грядинский, – должен обязательно учитывать оборону страны... таким образом вся хозяйственная работа тесно увязана с нашим движением против капитализма»[721]9.