И т.д. и т.п.

Ясно, что до такого общества нам еще далеко»[574]2.

Социализм же в 1927 г. представлялся Сталину вполне достижимой перспективой. До середины 1920-х гг., когда в верхах партии развернулась дискуссия о возможности построения социализма в одной, отдельно взятой стране, Сталин вообще не высказывался на эту тему. Первые годы после вступления в должность генерального секретаря ЦК он занимался строительством партийного аппарата – того самого рычага, который обеспечил ему единовластие в партии.

Однако как любой из руководителей партии, тем более находившийся у самого кормила власти и определявший жизнь огромной страны, он не мог не задумываться о ее будущем. Но в отличие от таких теоретиков, как Троцкий и Бухарин, которые много и по разным поводам писали по вопросу о возможности социализма в России и о мировой революции, Сталин мыслил сугубо утилитарно и до поры до времени предпочитал молчать. Пытаясь ретроспективно восстановить процесс формирования его представлений о строительстве социализма (на этот счет, конечно, нет прямых свидетельств и тем более документов, но зато есть история деятельности Сталина по претворению в жизнь своих представлений!), нельзя не остановиться на сюжете, имеющем принципиальное значение.

Сталин был одним из руководителей коммунистической партии и для обоснования своих действий широко пользовался марксистской фразеологией. Однако этого недостаточно, чтобы говорить о доктринальных основах его политики и тем более о том, что Сталин строил социализм по теоретической модели. Как писал А. Ципко, обосновавший подобную точку зрения в период перестройки, «он во всем был ученик. Но ученик добросовестный. Этого у него не отнимешь»[575]3.

Однако если подходить к оценке марксизма непредвзято и не обвиняя Маркса за все, что случилось с Россией в XX в., то следует признать, что Маркс был прежде всего философом и ученым и на протяжении всей своей жизни занимался осознанием и изучением капитализма и закономерностей созревания в его недрах основ нового общества. В его теории социализм рассматривался как продукт естественно-исторического развития. «Коммунизм для нас не состояние, – писали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии», – которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние»[576]4. Поэтому Маркс не создавал и в принципе не мог создать плана устройства будущего общества. «Рабочему классу, – писал он, – предстоит не осуществлять какие-либо идеалы, а лишь дать простор элементам нового общества, которые уже развились в недрах старого разрушающегося буржуазного общества»[577]5. Только в «Критике Готской программы», поставленный самой задачей работы перед необходимостью высказать свою точку зрения, он дал общую характеристику принципов, закономерностей и черт коммунистического общества.

Наряду с научным пониманием социализма как результата социально-экономического развития у него имеются рассуждения о социализме как следствии рабочего движения. Эти идеи ярче всего выражены в «Манифесте Коммунистической партии». Именно за это деятельностное основание марксизма ухватился Ленин, развивая свою теорию социалистической революции в России и перехода к социализму через захват государственной власти. Хотя, формулируя «Апрельские тезисы», он указал, что первоочередным делом является «не "введение" социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д (Советов рабочих депутатов – И.П.) за общественным производством и распределением продуктов»[578]6. Более подробно о социализме Ленин высказался в работе «Государство и революция», указывая, что партия должна «...взять власть и вести весь народ к социализму, направлять и организовывать новый строй, быть учителем, руководителем, вождем всех трудящихся и эксплуатируемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против буржуазии»[579]7.

После того как власть оказалась в руках большевистской партии (особенно в условиях гражданской войны, когда был реализован целый ряд мер по типу «военного социализма» в Германии), Ленин неоднократно рассуждал по поводу будущего устройства общества[580]8: «начать строить совершенно новое социалистическое общество», «переход России к социализму», «создать и упрочить социализм», «дело строительства социализма» и т.д. У него есть также ряд конкретных высказываний по поводу уничтожения классов при социализме, «очистки земли российской от всяких вредных насекомых, от блох – жуликов, от клопов – богатых и прочее и прочее», о том, что «придется при диктатуре пролетариата перевоспитывать миллионы крестьян и мелких хозяйчиков, сотни тысяч служащих, чиновников, буржуазных интеллигентов, подчинять их всех пролетарскому государству», а также об «усилении вмешательства государства в "частноправовые отношения", в гражданские дела» и т.д.[581]9 Вместе с тем, если проанализировать весь контекст представлений Ленина о формировании социалистического общества, то обнаруживается не столько формационный, сколько конкретно-политический, партийный, государственный смысл предлагаемых им мер, результатом которых должен стать «новый, более высокий способ общественного производства, замена капиталистического и мелкобуржуазного производства крупным социалистическим производством»[582]10. Даже в период «военного коммунизма» Ленин не рассматривал «строительство социализма» как дело искусственного создания новой общественно-экономической формации.

В последние годы жизни он вообще отказался от своих предыдущих попыток ввести в России социализм.

«К весне 1921 г., – писал Ленин, – выяснилось, что мы потерпели поражение в попытке "штурмовым" способом, т.е. самым сокращенным, быстрым, непосредственным, перейти к социалистическим основам производства и распределения. Политическая обстановка весны 1921 года показала нам, что неизбежно в ряде хозяйственных вопросов отступить на позиции государственного капитализма, перейти от "штурма" к осаде»[583]11. Об этом же, но в более жесткой форме Ленин высказался в разговоре со своими секретарями, о чем стало известно из книги воспоминаний бывшего секретаря Сталина Б. Бажанова: «Конечно, мы провалились. Мы думали осуществить новое коммунистическое общество по щучьему велению. Между тем это вопрос десятилетий и поколений. Чтобы партия не потеряла душу, веру и волю к борьбе, мы должны изображать перед ней возврат к меновой экономике, к капитализму как некоторое временное отступление. Но для себя мы должны ясно видеть, что попытка не удалась, что так вдруг переменить психологию людей, навыки их вековой жизни нельзя. Можно попробовать загнать население в новый строй силой, но вопрос еще, сохранили ли бы мы власть в этой всероссийской мясорубке»[584]12.

Этот отрывок из воспоминаний Б. Бажанова впервые в СССР был опубликован В. Сироткиным в его статье «Уроки нэпа» в газете «Известия» 10 марта 1989 г. С того времени прошло более десяти лет, и много тайн открылось в нашей истории. Поэтому уже не представляется удивительным, что не все ленинские высказывания были записаны, а не все записанные опубликованы. Директор Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС Г.Л. Смирнов в записке в ЦК от 14 декабря 1991 г. указывал, что не опубликовано 3724 ленинских документа[585]13. Через несколько лет в своей книге он назвал цифру уже в 10 раз меньшую[586]14.