Дик Сэнд не хотел закрывать глаза перед ужасной истиной, которая с каждым часом становилась все более ясной и неоспоримой. Пятнадцатилетнему капитану «Пилигрима» в минуту грозной опасности снова приходилось взять на себя трудную миссию командира и руководителя. Но Дик не желал раньше времени тревожить бедную мать Джека, - до тех пор пока не настанет пора действовать. И он ничего не сказал даже тогда, когда внезапно увидел впереди, на берегу довольно широкой речки, преградившей им дорогу, огромных животных, которые быстро двигались под прибрежными деревьями.

«Гиппопотамы! Гиппопотамы!» - хотелось ему крикнуть.

Но он промолчал. Дик шел в сотне шагов впереди отряда, и, кроме него, никто не заметил этих приземистых, коротконогих и толстокожих животных бурого цвета. У них была большая голова и широкая пасть, обнажавшая огромные, более фута длиною, клыки.

Гиппопотамы в Америке?!

До вечера отряд шел вперед, но с большим трудом. Даже самые выносливые начинали отставать. Пора было бы прибыть на место! Или же следовало остановиться на ночлег.

Всецело поглощенная заботами о маленьком Джеке, миссис Уэлдон, быть может, не замечала, как она утомлена, но силы ее были на исходе. Остальные участники похода находились не в лучшем состоянии. И только один Дик не поддавался усталости: он черпал энергию и стойкость в сознании своего долга.

Около четырех часов пополудни старик Том нашел какой-то предмет, лежавший в траве. Это оказался нож странной формы с широким кривым лезвием и толстой рукояткой из куска слоновой кости, украшенной довольно грубой резьбой.

Том поднял нож и отнес его Дику Сэнду. Рассмотрев внимательно находку, юноша передал ее американцу.

- Видимо, туземцы недалеко, - сказал он.

- Действительно, - ответил Гэррис. - Однако…

- Однако? - повторил Дик Сэнд, глядя прямо в глаза Гэррису.

- Мы должны были бы уже подходить к гациенде, - нерешительно сказал Гэррис, - но я не узнаю местности…

- Вы заблудились? - живо спросил Дик.

- Заблудился? Нет. Гациенда должна быть не дальше как в трех милях. Чтобы сократить дорогу, я пошел напрямик, через лес… Кажется, я ошибся…

- Возможно, - сказал Дик Сэнд.

- Я думаю, лучше мне одному пойти вперед на разведку, - сказал Гэррис.

- Нет, мистер Гэррис, - решительно заявил Дик, - нам не следует разлучаться!

- Как хотите, - ответил американец. - Но имейте в виду, что ночью мне не найти дороги.

- Ну что ж! - воскликнул Дик. - Мы остановимся на ночлег. Миссис Уэлдон не откажется провести еще одну ночь под открытым небом, а завтра с наступлением дня мы снова тронемся в путь. Последние две-три мили можно будет пройти в час.

- Согласен, - сказал Гэррис.

В эту минуту Динго отчаянно залаял.

- Назад, Динго, назад! - крикнул Дик Сэнд. - Ты отлично знаешь, что там никого нет: ведь мы в пустыне!

Итак, решено было в последний раз заночевать в лесу. Миссис Уэлдон не произнесла ни слова, предоставляя своим спутникам самим решить, где устраивать привал. Маленький Джек, уснувший после приступа лихорадки, лежал у нее на руках.

Стали искать место, где бы расположиться на ночлег.

Дик выбрал для этого несколько больших деревьев, росших вместе. Старый Том направился было к ним, но внезапно остановился и вскрикнул:

- Смотрите! Смотрите!

- Что там такое, Том? - спросил Дик спокойным тоном человека, готового ко всяким неожиданностям.

- Там, там… - бормотал Том, - кровавые пятна… а на земле отрубленные руки…

Дик Сэнд бросился к дереву, на которое указывал Том. Затем, возвратившись назад, он сказал:

- Молчи, Том! Не говори никому!…

На земле действительно валялись отрубленные человеческие руки. Рядом с ними лежали обрывки цепей и сломанные колодки.

К счастью, миссис Уэлдон не видела этой страшной картины.

Гэррис стоял в стороне. Если бы кто-нибудь взглянул на него в эту минуту, то был бы поражен переменой, которая произошла в американце: его лицо дышало теперь неумолимой жестокостью.

Динго подбежал к окровавленным останкам и злобно зарычал.

Юноше стоило большого труда отогнать собаку.

Между тем старик Том замер в неподвижности, как будто его ноги вросли в землю. Не в силах оторвать глаз от колодок и цепей, он судорожно стискивал руки и бормотал несвязные слова:

- Я уже видел… видел… когда был маленьким… цепи, я видел… колодки…

Смутные воспоминания раннего детства теснились в его голове. Он хотел вспомнить… Он готов был заговорить.

- Замолчи, Том! - сказал Дик Сэнд. - Молчи ради миссис Уэлдон! Ради всех нас, молчи!…

И юноша поспешил отвести в сторону старика негра.

Привал перенесли в другое место и все устроили для ночлега.

Старая Нан подала ужин, но никто к нему не прикоснулся: усталость превозмогла голод. Все чувствовали какое-то неопределенное беспокойство, близкое к страху.

Сумерки быстро сгущались, и вскоре наступила темная ночь. Небо затянули черные грозовые тучи. На западе, далеко на горизонте, в просветах между деревьями мелькали зарницы. Ветер утих, и ни один листок не шевелился на деревьях. Дневной шум сменился глубокой тишиной. Можно было подумать, что плотный, насыщенный электричеством воздух потерял звукопроводность.

Дик Сэнд, Остин и Бат караулили все вместе. Они напрягали зрение и слух, чтобы не пропустить какого-нибудь подозрительного шороха, увидеть малейший проблеск света. Но ничто не нарушало покоя, царившего в темной лесной чаще.

Том, хотя и свободный от караула, не спал. Опустив голову, он сидел неподвижно, погруженный в воспоминания. Казалось, старый негр не мог оправиться от какого-то неожиданного удара.

Миссис Уэлдон укачивала своего ребенка, и все ее думы были только о нем.

Один лишь кузен Бенедикт спокойно спал, ибо не испытывал тревоги, томившей его спутников, и не предчувствовал ничего дурного.

Вдруг около одиннадцати часов вечера вдали раздался долгий и грозный рев и тотчас же вслед за ним пронзительный вой.

Том вскочил и протянул руку в направлении густой чащи, находившейся не больше чем в миле от привала.

Дик Сэнд схватил его за руку, но не мог помешать Тому крикнуть:

- Лев! Лев!

Старик негр узнал рыканье льва, которое ему часто приходилось слышать в детстве!

- Лев! - повторил он.

Дик Сэнд не в силах был больше сдерживать гнев. Он выхватил нож и бросился к тому месту, где расположился на ночь Гэррис.

Гэрриса уже не было, вместе с ним исчезла и его лошадь. Истина молнией озарила Дика Сэнда…

Отряд находился не там, где он думал.

«Пилигрим» потерпел крушение не у берегов Южной Америки. Дик определил в море положение не острова Пасхи, а какого-то другого острова, находившегося на западе от того континента, на котором они очутились, совершенно так же, как остров Пасхи расположен к западу от Америки.

Компас давал неверные показания, он был испорчен. Корабль, увлекаемый бурей, уклонился далеко в сторону от правильного курса. «Пилигрим» обогнул мыс Горн и из Тихого океана попал в Атлантический! Ошибочными были вычисления скорости хода «Пилигрима». Буря удвоила эту скорость.

Вот почему ни на побережье, ни в лесу путешественники не встретили ни каучуковых, ни хинных деревьев! Они растут в Южной Америке, но то место, куда судьба забросила путников, не было ни Атакамской равниной, ни боливийской пампой.

Нет сомнения - Дик видел жирафов, а не страусов. Дорогу в кустарнике протоптали слоны. У ручья Дик потревожил гиппопотамов. Муха, пойманная кузеном Бенедиктом, была страшной мухой цеце, от укусов которой гибнут вьючные животные в караванах.

И, наконец, сейчас рычал в темноте лев!

А колодки, цепи, нож странной формы - то были орудия работорговцев. Отрубленные руки - то были руки черных пленников.

Португалец Негоро и американец Гэррис, очевидно, сообщники!

Догадки Дика Сэнда превратились в уверенность, и страшные слова вырвались, наконец, из уст его:

- Африка! Экваториальная Африка! Страна работорговцев и рабов.