Мы хотели преодолеть отчуждение трудящихся от своих предприятий, превратить их в его действительных полноценных совладельцев. Судьба предприятия должна быть в их руках. Отсюда вытекало, что после уплаты налогов государству — нормальных налогов — доход принадлежал бы предприятию, а как этот доход в дальнейшем распределялся бы — явилось бы уже делом самого предприятия. Оно само должно решать, какая часть дохода пойдет на развитие производства, на капиталовложения. При этом мы предусматривали отчисление части дохода не только на нужды собственного предприятия. Мы хотели ввести и расширенный фонд капиталовложений, т. е. считали нужным дать возможность предприятиям (если они не могут вложить часть дохода в собственное производство) помещать эти средства в другое предприятие, конечно, всегда в форме долгосрочного кредита, однако на более выгодных условиях, с более высокими процентами, чем если капитал был бы положен в банк. Коллектив, через своих представителей, должен был бы решать, какую часть он считает возможным вложить в собственное предприятие, какую — в случае надобности — в другое дело, а какую — разделить между собой в качестве доли участия в прибыли. По нашим расчетам, эта часть должна быть достаточно крупной, чтобы заинтересовать работников в увеличении дохода. Мы рассчитывали, что участие в получении прибыли должно составлять в среднем около двадцати процентов, а впоследствии по отношению к основной зарплате — и больше.

Мы хотели таким способом пробудить в рабочих заинтересованность не только в своем личном заработке, но и в развитии всего предприятия; чтобы они усвоили мысль, что с повышением общего дохода их предприятия в последующие годы будут расти и их личные доходы. Мы хотели, чтобы образ мышления человека, заинтересованного только в заработке, сменился образом мышления человека-хозяина, по-настоящему заинтересованного в хозяйственном творчестве и имеющего реальную возможность через своих представителей принимать в этом творчестве участие. Таково было наше основное представление о создании — я бы их так назвал — социалистических промышленных предприятий...

И в самом современном хозяйстве невозможно обойтись без беспрерывного создания новых мелких предприятий, из которых снова вырастают средние, и т. д. Эта проблема была для нас одной из наиболее ответственных, и мы старались здесь найти наиболее гибкое и эластичное решение. В связи с этим мы предполагали снова допустить частные предприятия, принадлежащие мелким производителям-ремесленникам, а также в сфере обслуживания и т. д., т. е. создать настоящие живые сообщества, в противоположность обюрократившимся государственным предприятиям, какие были у нас до сих пор. Для таких новых сообществ достаточно было бы объединения десятка людей с хорошей идеей. Но им следовало предоставить свободу основывать новые предприятия, дешевый кредит и всяческую другую поддержку. Следовало дать возможность и промышленным предприятиям за свои средства самим открывать новые предприятия, но таким образом, чтобы у них была в этом заинтересованность. Наконец, и банкам, общинам и государству следовало предоставить возможность самостоятельно основывать предприятия и т. д. Одним словом, следовало создать поле для широкой экономической инициативы, чтобы хозяйство в своей эластичности не отставало от экономики Запада. С моей точки зрения, такой принцип эластичной системы предпринимательства можно было осуществить.

За коллективную собственность

...Я считал, что коллективная собственность так или иначе, но пробьет себе дорогу и у нас, и на Западе, хотя бы это произошло и через несколько десятилетий.

Я убежден, что инфляционное развитие — одно из типичных явлений в хозяйстве, где сами получатели зарплаты, борясь за более высокие заработки, заставляют капиталистов постоянно поднимать цены. Повышение же цен снова приводит к повышению зарплаты, а повышение зарплаты — к повышению цен и т. д. Получается бесконечная цепь, и в данных условиях, по-моему, этот процесс не смогут остановить никакие государственные органы и никакие уговоры. При данных условиях с этим явлением в принципе справиться невозможно.

Поэтому сейчас не только в социалистических, но и в несоциалистических кругах проявляется огромный и все возрастающий интерес к новому начинанию — «Vermоegensbildung», цель которого — превратить рабочих в совладетелей капитала. Для проведения этого мероприятия в жизнь существуют самые разнообразные проекты, но все они доказывают, что общее развитие идет именно в этом направлении. Следует учесть и то, что старыми способами уже невозможно поддерживать заинтересованность рабочих в труде...

Эти факторы, по-моему, приведут к тому, что и на Западе со временем победит движение за участие рабочих в доходе предприятия и постепенно превратит их из получателей зарплаты в совладетелей капитала. Общество изменилось, и новые условия его существования уже не соответствуют разделению общества на малую группу капиталистов и большую группу получателей зарплаты.

Таковы были наши понятия об экономических переменах. Из них возникли и соответствующие политические концепции.

От реформы экономической к реформе политической

Нам было ясно, что свободное коллективное хозяйство может существовать только в подлинно демократических условиях. Оно несовместимо с монопольной властью одной партии. Поэтому наши представления о демократических условиях с самого начала были безоговорочно связаны с современным плюрализмом. Немыслимо себе представить самостоятельно действующее предприятие и его директора, берущего на себя определенный риск и ответственность, при условии, что у них будет опекун, или что директор будет назначаться каким-нибудь центральным органом. Для свободного коллективного хозяйства немыслимо, чтобы одна партия, без контроля народа и без демократических выборов, разрабатывала планы и давала директивы на будущее, указывала пути дальнейшего развития. Такое положение противоречило бы интересам и воле абсолютного большинства народа. Нам было ясно, что надо добиваться плюралистической демократии.

Естественно, эту мысль можно было выдвинуть только в самом конце, начинать с нее было невозможно. Если бы мы эту мысль высказали, скажем, в 1963 году, то, само собой разумеется, на этом все наши планы и кончились бы.

В первых сообщениях об экономической реформе мы только упомянули, что Советам трудовых коллективов следует отвести на предприятиях большую роль и что так называемая контрольная функция партии на заводах должна быть изменена — и уже этого было вполне достаточно, чтобы отвергнуть проект...

В последнем проекте глава о роли Советов трудовых коллективов, наконец, совсем выпала, протолкнуть ее не удалось (до 1968 года. — В. Б.). И все-таки несмотря на это мы решили: надо бороться за экономическую реформу и в таком виде, потому что это — первый шаг. Посредством экономической реформы мы должны прийти к демократизации политической системы...

В нашей среде было два направления: одно стремилось только к плюрализму (большее количество политических партий), а другое — должен сказать, что я принадлежу к нему и защищаю его и сегодня — пыталось искать нечто новое. Мы считали, что форма политических партий — это старое, отжившее, что уже и на Западе она себя не оправдывала. В сущности, во всех партиях все решает небольшая группа, масса же рядовых членов фактически на политику партии не имеет никакого влияния. Партии — это в каком-то смысле такие институты, где отдельные люди делают себе политическую карьеру. Партийная система — это не та система, которая могла бы обеспечить то, к чему мы стремимся, а именно: эластично объединять группы людей с общими интересами, — которые могут быть долговременными или кратковременными, — для достижения определенных целей, после чего люди могут свободно расходиться. Мы стремились создать более гибкую систему плюрализма. В этом направлении, если вы заметили, уже делались шаги в народном фронте. Мы пытались провести это на практике и через народный фронт прийти к различным организациям: молодежным, культурным, общественным, к самым разнообразным группировкам, связанным общими интересами и добивающимся осуществления той или иной идеи общественного развития.