«Было видно, что для Андропова это предложение не было неожиданным. Но он все же сказал: «Может быть, не надо этого делать? Я в таких вопросах совершенно не разбираюсь, и мне будет очень трудно освоить эту сложную работу». Но вопрос был решен самым «коллегиальным» образом».
Упомянутый выше Земцов пишет: «Принимая предложение Брежнева. <…> Андропов, надо полагать, сразу же оговорил необходимость реабилитации политической полиции (после того как она при Хрущеве была низведена до положения обычного Комитета, находящегося под двойной системой контроля партийного и государственного). А чтобы создать в обществе соответствующую психологическую атмосферу, он предложил прежде всего «поднять авторитет» ее руководителя. Идея была принята, и Андропов становится кандидатом в члены Политбюро. Не исключено, что Брежнева не пришлось даже уговаривать — он и сам стремился одарить Андропова, ибо исполненный благодарности шеф КГБ лучше, чем шеф, затаивший обиду… Одновременно начинается реклама КГБ… Идеологический рынок заполнен тысячами книг, сотнями фильмов о подвигах сексотов «плаща и кинжала» (точнее щита и меча — этого символа КГБ)».
При Андропове КГБ из Комитета при Совете министров становится Комитетом Совета министров и наряду с МИДом и Министерством обороны подчиняется лично Генеральному секретарю ЦК.
Андропову нелегко пришлось на новом месте. Помимо того, что исполнял свои прямые обязанности — руководство агентурно-оперативной работой Комитета, ему пришлось выслушивать наветы противоборствующих сторон друг на друга, разбираться в их склоках, иногда мирить, иногда и избавляться от склочников, отправлять их в отставку. А тут еще слежка за ним самим со стороны клевретов Брежнева — Цинева и Цвигуна.
Андропов привел с собой из аппарата ЦК небольшую команду, человек десять, которые держались на первых порах тесной стайкой и выясняли, нет ли недоброжелательности к Андропову и всячески расхваливали его, хотя в этом не было нужды.
Одновременно он искал и новых людей для выдвижения. Как вспоминает Кирпиченко, в те годы заместитель начальника внешней разведки, Андропов «был на первых порах склонен к быстрым очарованиям и разочарованиям». Он быстро выдвигал смелых в суждениях, эрудированных людей, но если проявлялись негативные качества выдвиженца (как руководителя), так же быстро смещал с ключевой должности, переводя на менее ответственную. Однако сохранял к этому человеку благожелательность, сетуя на то, что «человек бывает трудно предсказуем».
Особые внимания Андропов уделял изучению руководящих сотрудников разведки. Он регулярно общался с начальниками ведущих подразделений, а иногда и с рядовыми сотрудниками.
Я имел счастье беседовать с Андроповым наедине. Мы говорили, как мне казалось, на отвлеченные темы, об Америке. Началось с того, что он спросил, нравится ли мне Америка (я только что прибыл оттуда в отпуск). И я ответил: «Пожалуй, это единственный кабинет в Москве, в котором я могу сказать правду. Очень!» Он улыбнулся. Мы проговорили минут сорок. Мне было дано очень непростое и ответственное поручение. Я с ним справился и до сих пор горжусь подписанной Андроповым грамотой: «за выполнение специального задания».
Будучи Председателем КГБ, Андропов старался переговорить хотя бы раз с каждым из руководителей зарубежных резидентур внешней разведки. У многих других начальников как административных, так и партийных, подобные беседы зачастую превращались в их монологи-наставления или анализ оперативной обстановки в стране, куда будущий резидент направлялся или даже приехал оттуда в отпуск, зная о ней лучше «лектора». Этим, в частности, грешил Крючков, Помню его визит в Нью-Йорк, где он на совещании сотрудников резидентуры выступил с «рефератом» об оперативной обстановке в США. Кроме разочарования и скептических улыбок, у нас это выступление не вызвало. Другое дело Андропов. Вот что вспоминает по этому поводу бывший заместитель начальника разведки Грушко: «Как Председатель Комитета, в конце 70-х годов он принял нашего резидента в Швеции. На встрече присутствовал и я. Резидент, впервые попав на такой уровень, подготовился в отчету весьма тщательно… и считал себя вооруженным до зубов… Но Андропов повел себя неожиданно:
— Полагаю, что о политической и агентурно-оперативной обстановке ты доложил своему непосредственному начальству. (Будучи старше своих собеседников и по старой комсомольской привычке, Андропов, как правило, обращался к ним «на ты». Это не вызывало раздражения, а, напротив, создавало дружелюбную атмосферу. Если он переходил «на вы», это значило, что он очень недоволен.) Расскажи-ка мне лучше, что за страна Швеция. Я там никогда не бывал. Читал, что это государство с развитой экономикой. Некоторые утверждают даже, что Швеция является социалистической страной. Поэтому интересно было бы услышать о ее социальных достижениях».
После этого Андропов задал множество конкретных вопросов: как живет обычный швед? Какая у него собственность, кроме квартиры или дома? Как он становится собственником? Как приобретает жилье? Какова заработная плата? Сколько стоит электричество и телефон? Как построена система здравоохранения? Чем поддерживается местная промышленность? Каковы права профсоюзов? Не собираются ли они стать финансовым центром, который путем инвестиций может стать владельцем предприятий? Какие цели ставят перед собой социал-демократы? (Далее шли вопросы о бюджете, о роли банков, частном предпринимательстве, перераспределении национальных доходов и т. д.)
…Было очевидно, что Андропов изучал вопросы о том, не может ли опыт Швеции пригодиться в нашей стране…
И в ходе других бесед Андропова, в которых я принимал участие, главное место занимало не столько обсуждение (оперативных вопросов. — И.Д.), сколько вопросы большой политики…».
Он же далее пишет: «Особой заслугой Андропова было выдвижение разведки в число приоритетных направлений деятельности КГБ. Он лично курировал это направление, отдавая разведывательной работе всю душу. На партийный учет он встал в одном из наиболее сложных подразделений ПГУ — управлении нелегальной разведки…».
В 1950-х годах при Хрущеве, который, как было сказано выше, «боялся спецназа», отряды специального назначения были распущены.
31 декабря 1979 года после успешного, как тогда полагали, завершения первой стадии афганской операции руководители ПГУ докладывали Андропову об участии разведки в афганских событиях. Была дана здравая оценка трудностей, с которыми столкнулись укомплектованные спецрезервистами внеструктурные подразделения «Зенит» и «Каскад».
Уже после окончания доклада начальник Управления «С» ПГУ Дроздов сказал, что нужно уже сейчас, оценивая этот опыт, подумать о формировании специального кадрового подразделения в составе КГБ. Андропов промолчал. Но в течение 1980 года происходили неоднократные обсуждения, согласования этого вопроса в правительстве и Политбюро, и 19 августа 1981 года на закрытом совместном заседании Совета министров и Политбюро было принято решение о создании в КГБ совершенно секретного отряда специального назначения для проведения операций за пределами СССР «в особый период». Передавая бумагу с этим решением Дроздову, Андропов сказал: «Ну вот, на, работай, создавай! И чтобы равных не было». Так был создан отряд «Вымпел».
За время работы Андропова в качестве председателя КГБ значительно выросла профессиональная подготовка разведчиков и контрразведчиков. Тщательно готовилась и выводимая за рубеж агентура, в том числе и нелегальная. Однако весьма далеки от правды широко распространявшиеся на Западе фантастические слухи о массовой подготовке агентуры, забрасываемой за рубеж, и характере этой подготовки.
Тот же Земцов в статье «Шпионы ради коммунизма» вполне серьезно описывает городок, где готовились эти агенты: «Все в них — варьете, бары, магазины, рестораны, сам характер, стиль и форма жизни и даже находящиеся в обращении деньги — не советские. Тот, что под Москвой напоминает бюргерское местечко в Германии, а находящийся в Карелии — воспроизводит курортный городок в Англии… Все разговаривают только на английском или немецком… ведь все здесь — и актеры, и зрители — работники КГБ: танцовщица кабаре, официант ресторана, портье в гостинице, банковский клерк…» (Ах, если бы так было на самом деле! Но надо заметить, что, несмотря на совершенно другие методы подготовки, не отмечены случаи провала наших агентов-нелегалов из-за их неприспособленности к западному образу жизни. Провалы, которые, к сожалению, имели место, случались из-за предательства [так было с Абелем, Молодым и другими], ошибок при документации, небрежности самого нелегала — тот же Молодый, считая себя в полной безопасности, не заметил «хвоста» и провел его к дому супругов Крогеров.)