За исключением главного комманданта Гаггинга и его офицеров, находившихся в Драконовых горах, а также генерала Ру и его офицеров, все остальные старшие комманданты Оранжевой республики были на собрании. Голосование происходило закрытыми записочками, и в результате оказалось, что два голоса было за генерала Мартинуса Принслоо, один за генерала Пита Девета, три за комманданта Оливира, а 26 — за меня.

Тогда я телеграфировал президенту о том, что я сделал. Он успокоился, а я тоже был доволен, так как знал теперь, как ко мне все относятся. Господин Мартинус Принслоо тоже был доволен, хотя я должен здесь сказать, что он нисколько не настаивал на выборах.

Вскоре выяснилось, что англичане поставили себе целью взять Вифлеем. Войско, стоявшее в окрестностях Сенекала, повернуло к Линдлею, и в то же время колонны, находившиеся в самом Линдлее, вышли оттуда и все вместе направились к Вифлеему. Последствием всего этого оказались сконцентрированные громадные английские силы около Вифлеема.

Нас было 5300 человек после того, что ко мне присоединился еще генерал Ру, оставивший одну часть своих бюргеров в Гаутнеке, около Фиксбурга, а другую — в Витнеке. Англичане приближались, и, наконец, около Эландсфонтейна произошло сражение, главным образом артиллерийское, хотя шла и порядочная ружейная перестрелка. Сражение продолжалось полтора дня.

Храбрый подвиг совершил здесь коммандант Микаэль Принслоо. Он перестрелял прислугу английских орудий. Я подошел к его позициям как раз в тот момент, когда его бюргеры это сделали. С сотнею людей штурмовал он батарею, желая отнять орудия. Пока, он был этим занят, я стал обстреливать англичан из крупповской пушки и 15-фунтового орудия Армстронга так сильно, что они должны были отступить. Тогда коммандант Принслоо подошел к их орудиям и завладел ими. Но у него не было лошадей, чтобы их отвезти. Он стал пробовать сделать это людьми под сильным огнем англичан, которые стреляли в него с другой стороны. Но это не помешало бы ему добиться своей цели, если бы, к несчастью, не двинулись на него огромные силы неприятеля. Я тоже не мог задержать их своими двумя орудиями, так как у меня оба вдруг оказались поврежденными, но сами по себе, а не англичанами: от орудия Армстронга отлетел нипель, а у крупповского орудия (чего еще никогда не случалось) заклинило замок. Не случись этого с моими орудиями, то коммандант Принслоо перетащил бы пушки с помощью своих бюргеров по крайней мере до холмика, где у нас были лошади. Ему пришлось все-таки отступить, спасаясь от превосходных сил и оставив пушки на месте.

К вечеру англичане уже так далеко пошли в обход с севера, что нам пришлось покинуть наши позиции. Мы двинулись на Блаукоп, а на следующий день в Вифлеем.

За последнее время я снова был обременен повозками, каким-то образом незаметно накопившимися. Главной причиной такого накопления было, конечно, то, что англичане, приходя на фермы, разграбляли все имущество буров. Этот грабеж был ужасен для буров. Им казалось, что единственный способ сохранения собственности, скота, повозок, телег и всякого скарба заключался в том, чтобы все тащить к отрядам. Конечно, в природе человека лежит стремление сохранять то, что у него есть; но я тем не менее считал, что, сохраняя таким образом частное имущество, мы вредим общему делу. Но этого никто не понимал и не слушался. Это было одним из самых слабых пунктов нашего дела. Я, конечно, мог опираться только на добрую волю бюргеров, а потому если бы я употребил насилие, то вызвал бы смятение и ропот, а это, несомненно, повело бы за собой печальные последствия.

Имея в виду защиту Вифлеема, я отправился рано утром с коммандантами и генералами выбрать позиции и указал каждому место, которое он должен был занять. Наша демаркационная линия лежала к югу от Вольхутерскопа, несколько к северо-западу от местечка. Офицеры отправились назад и привели отряды, которые стояли к югу от Вифлеема позади первого ряда холмов. У меня было много бюргеров со слабыми, истощенными лошадьми, так что им приходилось идти пешком; точно так же шли пешком те, которые состояли при повозках. Всех этих пеших людей я поместил в Вольхутерскопе к юго- западу от Вифлеема.

Я послал разведчиков к жителям Вифлеема, которые должны были защищать местечко, чтобы они отослали женщин и детей. Вскоре действительно все женщины и дети, а также и некоторые мужчины отправились в Фурисбург. Находившийся в тюрьме Вилонель также был отправлен туда.

Около 4 часов пополудни подошли передовые английские колонны. Пятнадцать разведчиков поехали вперед к северу от местечка. Бюргеры дали им подъехать совсем близко и выстрелили — в одно мгновение было убито наповал 9 человек. Другие шесть удрали: что они были ранены, в этом нельзя было сомневаться, так как они проехали слишком уж близко от нас^[35].

Вскоре за этим началось большое сражение, причем были пущены в ход и тяжелые орудия, и ружейный огонь. Бюргеры храбро держались своих позиций; это относилось в особенности к пешим, которых я поставил в Вольхутерскопе. Они ожесточенно стреляли по англичанам, как только те подходили к ним близко.

На следующий день показались со стороны Рейца огромные неприятельские силы, пришедшие из Южно-Африканской Республики под начальством, если не ошибаюсь, генерала сэра Гектора Мак-Дональда. Он соединился с генералами Клеменсом, Гюнтером, Бродвудом, Пежетом, а может быть, и другими, которые собрались все в Вифлееме, чтобы покончить наконец с оранжевцами. Немилосердно бомбардировали они наши позиции, но, к счастью, без особого успеха. Упоминая об этой бомбардировке, я должен сказать об удивительном и ужасном действии разрывных лиддитных гранат. Одна такая граната упала к северо-западу от Вифлеема, защищаемого коммандантом Стенекампом, и убила наповал 25 лошадей. Лошади стояли в 200 шагах позади бюргеров, а граната разорвалась на их глазах, ударившись о каменный утес.

Самое страшное нападение было сделано на позиции ком- мандантов ван-Аарда и Пита Фури. Им невозможно было выдержать нападение, и, прежде чем я успел послать им подкрепления, они принуждены были отступить. Это было приблизительно около 12 часов. Одну пушку пришлось оставить на поле сражения, но перед тем, как отступить, бюргеры пододвинули ее к краю обрыва и сбросили вниз, причем она сломалась. Неприятель занял Вифлеем.

Как велики были потери англичан, я не помню, но тогда они были мне известны. Я узнал о них от нашего телеграфиста Бландо. Он сумел перехватить телеграфную проволоку у Цюрингкранца, и прежде чем генерал Клеменс спохватился в Вифлееме, он телеграфировал запрос английскому гарнизону в Сенекале и узнал оттуда все подробности о раненых и убитых.

Мы отправились к югу от Вифлеема через Ретивснек. Там я нашел президента Штейна и членов правительства.

Глава XVII Почему я и президент ушли из Слаббертснека и кое-что о передаче Принслоо

После взятия Вифлеема англичане нуждались в отдыхе, в особенности генерал Мак-Дональд, пришедший усиленным маршем из далекого Трансвааля. Время, которое они употребили на это, было и для нас очень драгоценно. Мы стали приготовляться к тому, что, по всем вероятиям, должно было вскоре случиться.

Я ничуть не сомневался в целях громадных английских сил, с которыми мы имели дело. После того, что мы все отступили, за исключением небольших отрядов у Витнека и Коммандонека, за большие Красные горы, англичане были уверены в том, что они наконец-то покончат с нами.

Здесь приходится сказать несколько слов о горах, в которые мы ушли. Это большие цепи гор, тянущиеся от реки Каледон к границе базутов до Слаббертснека и оттуда до Витцисхука, снова до границы базутов. Проходы в этих скалистых горах следующие: Коммандонек, Витнек, Слаббертснек, Ретивснек, Наупорт и Витцисхук. За исключением этих проходов нигде нельзя проехать ни экипажу, ни даже всаднику. И вообще вне этих мест на громадном пространстве нет возможности пробраться через горы даже пешеходу.