…Оказавшись в тёплой ночной воде, Милена вдруг успокоилась. Она замечательно плавала, и страх, который испытала вначале, перед тем, как прыгнуть в воду, носил характер другого толка: она понимала, что, покидая комфортную яхту Прохорова, не просто бросает всё то, что он практически сложил к её ногам, но и возвращается в неизвестность, от которой хотела убежать…

Уже в воде она вдруг вспомнила, что и её сумочка, и телефон, и кошелёк — всё осталось там, в каюте, и теперь, выйдя на ночной берег, она не сможет самостоятельно добраться домой… Жаркий день, напряжённый вечер, пережитый разрыв с Андреем давали о себе знать: к середине пути она почувствовала сильную усталость, но всё равно продолжала плыть, благо до берега было не так уж и далеко. Несмотря на небольшой ветерок, море было относительно спокойным, и время от времени набегающая волна только подталкивала её к берегу. Внезапно включился мощный прожектор, освещающий весь пляж и большую часть водного пространства. Проплыв ещё пару десятков метров, Милена решила попробовать достать до дна… Берег был пологий, и море здесь было мелкое — по шею; она без труда встала на ноги, тут же увязнув каблучками босоножек в морском песке и тине. Проплыв ещё немного, встала снова — вода на этот раз доходила лишь до талии. Потянувшись, сняла одну за другой босоножки и дальше побрела босиком…

Вспомнила голос, зовущий её с берега… Конечно, ей всё показалось… Хоть и не очень далеко, но вряд ли можно различить крик на таком расстоянии в шуме волн…

Но ведь он здесь, в городе… Она слышала его голос в телефонной трубке…

Господи… как она хочет его увидеть… После всего, что было с ней сегодня вечером… после всего, что не случилось между ней и Андреем…

К а к х о ч е т с я е г о у в и д е т ь!

Последние силы оставляли, казалось, что тело налито невероятной тяжестью… Мокрое платье… мокрые волосы… она не может ни позвонить, ни уехать… чужой дом, чужой пляж… она — одна во Вселенной… мокрая, одинокая… уставшая…

Босоножки… Она даже не заметила, когда выпустила их из рук!..

— Женька… Женечка… — впервые в жизни она ревела вот так, в голос, по колено бредя в воде…

Он даже не знает, где она… он даже не догадывается, какая она сейчас несчастная и одинокая…

— Ленка!.. — кто-то с берега бежал ей навстречу…

Всплеск!.. и громкие хлюпающие звуки — кто-то с разбегу ворвался в воду и теперь пробирался навстречу ей, шумно разгребая длинными ногами тёмно-серую прибрежную гладь…

— Ленка!..

— Босоножки… — всё ещё всхлипывая, она почему-то произнесла именно это слово.

— Что — босоножки?.. — он на мгновение замер, и веря, и не веря, что это — о н а…

— Утонули…

— Я куплю тебе тысячу босоножек…

Она почувствовала, как его руки подхватили её обмякшее тело… Уткнувшись в его шею, она закрыла глаза… Мгновенно захотелось спать… она подумала, что уже спит, потому, что всё, что происходило здесь и сейчас, могло быть только во сне…

…Женька уже выходил на берег с Миленой на руках, когда увидел четыре несущиеся на него фигуры охранников, каким-то образом освободившихся из невольного плена.

— Мужики, дайте, я отнесу её в дом, а потом делайте со мной, что хотите…

Видно, было что-то такое в лице и фигуре Журавлёва, что зацепило «мужиков» — несмотря на свои явные намерения, те молча остановились и дали Женьке пройти. Поднявшись по лестнице, он вошёл в домик для охраны и усадил Милену на невысокий диван. Вошедшие следом охранники молча остановились у дверей.

— Отпустите её и моих друзей… — Женька повернулся к ним лицом, — А я останусь.

— Насчёт неё у меня особые поручения, — Артур исподлобья смотрел на него, — а вот твоим друзьям, а, особенно тебе, придётся отвечать.

— Какие же у вас поручения на счёт меня? — присев поудобнее, Милена посмотрела на мужчину.

— Накормить ужином, обсушить, и отвезти домой, если вы захотите.

— Это сказал Андрей Викторович?

— Да, он, — понимая, что хозяин не просто так велел позаботиться о сбежавшей гостье, Артур сохранял вежливый тон.

— О каких друзьях он говорит? — она перевела взгляд на Женьку.

— Наташка с Димой здесь. Под замком…

— Почему?

— Я потом расскажу…

— Вы что-то натворили?

— В общем, нет.

— Тогда почему они под замком?

— Ленка, я потом всё расскажу… — он снова уставился на Артура, — Слушай, отвези их всех… Ну, пожалуйста. А я останусь.

— Вы можете мне набрать Андрея Викторовича? — Милена поднялась с дивана и посмотрела на охранника своим обычным взглядом — ни мокрое платье, ни мокрые волосы, ни босые ноги, ни смертельная усталость не могли отнять у неё эту природную королевскую осанку и поистине королевский взгляд…

Помня о словах хозяина относительно этой женщины, Артур набрал номер Прохорова, и, сказав, что Милена хочет с ним поговорить, передал ей трубку.

Она не стала говорить при всех. Выйдя на улицу, вскоре вернулась и снова передала трубку Артуру.

— Понял, — выслушав хозяина, тот тут же вышел в коридор и открыл соседнее помещение.

…Положив голову на плечо Диме, Наташа дремала. Сам он, обняв жену, задумчиво смотрел куда-то в окно, невольно прислушиваясь к происходящему за стеной.

— Выходите, — Артур нехотя кивнул головой куда-то вбок, — свободны.

Увидев Милену, Наташка радостно кинулась её обнимать, как будто давно не видела.

Было уже пять утра, когда подъехавшее такси забрало всех четверых.

— Что ты ему сказала? — тихо спросил Женька, сидя рядом с Миленой на заднем сиденье.

— Я сказала правду…

Войдя в свой номер, Наташа разулась и, обернувшись, виновато посмотрела на мужа.

— Дим… — руки скользнули по его груди, — Прости меня… Опять я кашу заварила… да?..

— Угу… — он добродушно усмехнулся и посмотрел ей в глаза, — Знаешь, самое страшное, это то, что я по своей собственной воле принимал участие в заваренной тобой каше… И даже нисколько не жалею.

— Правда? — в её глазах появились весёлые искорки, — И ты не сердишься?

— Сержусь, конечно… — пряча улыбку, он стянул с неё футболку и, прижимая её к себе одной рукой, другой расстегнул пуговицу на джинсах, — и ещё как сержусь…

— Наказывать будешь?.. — буквально стряхнув с себя джинсы, она привычно подпрыгнула и повисла у него на шее.

— Буду, — держа её, как ребёнка, он шагнул в ванную, — при чём, очень жёстко…

— А как? — уже в ванне, пока его руки освобождали её от остатков одежды, она сама расстёгивала его рубашку.

— Я буду мыть тебя своей губкой…

— Нет! — шутливо уворачиваясь от его губ, Наташа попыталась изобразить ужас на смеющемся лице, — Всё, что угодно, только не твоя губка!.. Она такая жёсткая…

— Тогда у тебя один выход…

Позже, уже в постели, обнимая засыпающую жену, Дима привычно прижался губами к её макушке.

— Наташка… Я так тебя люблю…

— И я тебя очень люблю… даже больше, чем ты…

— Это я больше люблю…

— Нет, я…

— А я говорю, что — я…

— А, давай, кто больше любит, тот и встанет в восемь, Валерку от родителей забирать…

Глава 47

Обязательное прослушивание «внеконкурсных» артистов, выступающих на заключительном гала концерте, было назначено на двенадцать часов дня, в помещении банкетного зала отеля, в котором остановились члены жюри. Приехав туда к назначенному времени, Дима с Наташей с трудом нашли мало-мальски соображающего представителя судейской бригады, который на вопрос, кто именно будет слушать их песни, долго смотрел в упор на Наташку, а потом, достав телефон, ещё минут десять кому-то названивал, то и дело попадая негнущимися пальцами не на те клавиши. Характерный «аромат» перегара, который не смогли перебить ни зубная паста, ни мятный спрей, убедительно говорил о причине такого неуверенного состояния «жюриста».