Тот факт, что он был в джинсах, не оставлял сомнений в том, что дальше поцелуев и объятий дело не дошло… А, может, и до поцелуев не дошло, кто его знает?.. Хотя… Судя по очертаниям тела под простынёй, девушка была совершенно раздетой. Выходит, раздеть её он смог… А вот на остальное сил уже не хватило.
Ещё раз посмотрев на неё, Женька всё-таки слез с дивана и, слегка пошатываясь, вышел в кухню. Открыв дверцу холодильника, с удовлетворением обнаружил банку пива и, проткнув мембрану, тут же сделал несколько жадных глотков. Потом подошёл к окну и, открыв боковую фрамугу, подставил разгорячённое лицо под морозный воздушный поток. Дёрнуло же вчера… лучше бы к Насте поехал…
— Привет, — незнакомка неожиданно возникла в дверях кухни.
— Привет, — Журавлёв скользнул взглядом по девичьей фигуре, завёрнутой до подмышек в простыню, потом, взяв с подоконника пачку сигарет, закурил и снова бросил взгляд на девушку, — Курить будешь?
— Давай, — шагнув к нему, она протянула руку.
— Тебя как зовут? — затягиваясь, он смотрел на неё чуть исподлобья: невысокого роста, круглолицая, довольно миловидная… волосы выкрашены в чёрный цвет. Типичная тинейджерка. Прикинул возраст — не больше восемнадцати-двадцати.
— Лена… — взяв сигарету в рот, девушка удивлённо подняла на него глаза, — Ты же вчера ещё спрашивал…
— Где я и где вчера… — усмехнувшись, Женька снова обернулся к окну и, затянувшись в очередной раз, выпустил струйку дыма на улицу.
— А у тебя кофе есть? — девушка бросила взгляд на чайник, стоявший почему-то в раковине.
— Где-то был, — Журавлёв нехотя потянулся к навесному шкафу и, открыв, достал оттуда банку с кофе, — Вон чайник, вон вода… вон плита, включай, если хочешь.
— Ага, — девчонка охотно открыла кран, — А то голова тяжёлая.
— Тяжёлая… — снова усмехнулся Женька, подумав про свою голову, — Ты откуда взялась вообще?
— Как?.. — Лена застыла, удивлённо округлив голубые глаза, — С тобой приехала… Ты же сам позвал…
— Я?! — Журавлёв недоверчиво покрутил головой.
— Ну, да… Не, сначала мы все хотели поехать к Маре, у неё родаки в отъезде, но потом ты сказал, что не хочешь им мешать, и мы поехали к тебе…
— Так, стоп, — затушив сигарету в пепельнице, Женька оседлал стул, — давай по порядку. Мара — это кто?
— Маринка, подруга моя, — пожала плечами девушка.
— А мешать им — это кому?
— Ну, им… Маринке и Саше.
— Какому Саше? — как будто начиная что-то припоминать, решил уточнить Женька.
— Ну, этому… Говорову… Вы же вчера вместе были… Он сначала хотел со мной… Но ты сказал, что со мной будешь ты, потому что я — Лена, а это твоё любимое имя.
— Подожди… Это что, выходит, Саня с Маринкой уехал?
— Н-ну да…
— Понятно… — Женька встал и, выключив кипящий чайник, кивнул на стол, — Короче, вот кипяток, вот кофе, вот чашка. Сахар в сахарнице… А я в ванную.
— Мне идти с тобой? — девчонка подняла на него глаза и мило улыбнулась.
— Зачем? — скорее машинально спросил Журавлёв.
— Ну, как… Ты что, не понимаешь?.. — она даже смутилась от его вопроса.
— Тебе сколько лет? — нахмурившись, парень внимательно окинул её взглядом.
— Восемнадцать, — Лена как-то охотно кивнула, как будто ожидала этого вопроса, — я же вчера сразу сказала, когда мы договаривались.
— О чём договаривались? — несмотря на частичное прояснение, память полностью так и не вернулась к Журавлёву.
— Ну, как… — она снова пожала обнажёнными плечами, — О том самом… Чтобы попасть в вашу студию…
— Чего?! — ему показалось, что он ослышался, и, прищурившись, Женька теперь в упор смотрел на девушку.
— Ну, мы же понимаем, что просто так в ваше шоу не попасть… В то, о котором вчера говорили на презентации. Туда же будут набирать участников? Кастинг, и всё такое… Ну, вот…
— Так вы… то есть, ты решила таким способом попасть в шоу? — до Женьки, наконец-то дошло, о чём говорит Лена, — Через меня?!
— Н-ну да… — она смотрела на него растерянно, широко раскрытыми глазами, — Мы же вчера обо всём договорились.
— Мы — с вами?.. Серьёзно, что ли?..
— Ну, да…
— И, что, я что-то пообещал?..
— Ну, да. Ты сказал, что можешь всё устроить…
— В общем, так, — Женька потёр ладонями лицо, — Насколько я понимаю, у нас с тобой ничего не было? Не было… Поэтому, собирайся и езжай домой. Извини, проводить не смогу.
— Ну, ты же обещал… — девушка казалась расстроенной.
— Никогда не слушай пьяных мужиков. И вообще, не связывайся с пьяными мужиками, а особенно с музыкантами.
— А как же мне теперь?.. Мне очень нужно попасть в ваше шоу… Я танцами занималась…
— Ну, во-первых, шоу не моё. Это Дима всё устраивает. Во-вторых, если хочешь участвовать — приходи на кастинг. Если подойдёшь — тебя и так возьмут…
— Слушай… — девчонка закусила губу, — А через Диму… никак?..
— В смысле? — сначала не понял Женька, но потом усмехнулся, — Через Диму это вообще глухой номер. Он ни с кем не спит, кроме жены. Так что, пей кофе. А я — в ванную…
— А можно с тобой?.. — сделав шаг к нему, Лена взглянула чуть исподлобья и, улыбнувшись краешком губ, провела ладонью по его груди.
— Ну, если только без последствий и обязательств, — приглушив голос, он взял её за плечи и притянул к себе, — И учти… Ты сама это предложила…
Предновогодние чёсы уже начались, Наташе с Димой предстояли рабочие вечера и даже ночи, поэтому разместить гостей было решено в их новой квартире — оставляя детей на бабушку и дедушку, молодые Морозовы всё равно ночевали у Диминых родителей. Глядя на Анну Сергеевну, Наташа каждый раз испытывала чувство благодарности и вины одновременно. Она даже представить себе не могла, насколько безотказной будет её свекровь, у которой, помимо домашних хлопот и хлопот с внуками была очень ответственная работа. Несмотря на огромную нагрузку в лицее, где Анна исполняла обязанности завуча, приходя домой, она тут же превращалась в заботливую и любящую бабушку. К счастью, Валерик рос спокойным и послушным малышом, и хлопот почти не доставлял, чего нельзя было сказать о маленькой Ане. Едва дождавшись, когда жена и дочь приедут домой из роддома, Дима буквально не спускал девочку с рук в те недолгие часы, когда он бывал теперь дома, занятый своим новым творческим центром. Несмотря на то, что общение его с маленькой дочкой происходило лишь по вечерам, было неизвестно, чьи руки она чувствует чаще — матери или отца.
— Дима, ты её уже избаловал, — говорила Наташа, когда Анечке исполнилось всего три недели, — она совсем не хочет лежать одна, требует, чтобы её постоянно держали на руках.
Как бы в подтверждение этих слов, девочка начинала громко плакать, материнское сердце сжималось, и, достав её из кроватки, Наташа шла с ней на кухню или в их домашнюю студию.
— Давай её мне, — Дима на ходу забирал у неё дочь и, присев к синтезатору, одной рукой наигрывал ей свои мелодии.
К счастью, спала Анечка спокойно, и в эти часы Наташа могла заниматься домашними делами и своим творчеством. Рождение второго ребёнка придало ей сил, и, несмотря на то, что её день был загружен с утра до вечера, в первое время ей казалось, что она совершенно не устаёт. Но, когда она снова вышла на сцену, то уже через пару месяцев почувствовала, что отдых всё-таки необходим.
Открытие нового творческого центра сулило им с Димой дополнительные заботы и обязанности, к тому же, на предстоящую весну уже были расписаны гастроли, поэтому мысли о няне для детей всё чаще и чаще приходили Наташе в голову. Помимо прочего, ей очень хотелось освободить от нагрузки Анну Сергеевну, перед которой она считала себя в неоплатном долгу. Наташка часто вспоминала, как она боялась сказать ей о своей второй беременности, в душе понимая, что помогать им с детьми придётся не кому-нибудь, а всё той же Анне Сергеевне…
Выручил случай — неожиданно потеряв сознание, она очнулась на диване в гостиной, куда её положил Дима, и первые слова, которые она услышала, ещё не успев открыть глаз, принадлежали свекрови: «Дима… — видимо, догадавшись обо всём, та обращалась к сыну, — Никаких абортов. Ты меня понял?» — «Какие аборты, ма?.. — ответил Дима. — У нас должна быть девочка…»