Когда через полтора года уголовного преследования председателя Нацбанка в обвинительном заключении против нее остаются кастрюли, в смешной ситуации оказывается уже глава государства, с ведома которого и, надо полагать, по прямому указанию которого следствие велось.

Дело, разумеется, не в кастрюлях!

Не за это ее посадили. И не из-за комичности ситуации из следственного изолятора КГБ перевели под домашний арест, а потом позволили благополучно бежать за границу.

За что посадили, достаточно ясно объясняет Леонид Синицын:

«От близости к Лукашенко Тамара Дмитриевна вообразила себя всемогущей. Она захотела стать олигархом во власти, использовать свое положение для укрепления собственного бизнеса. И достаточно уверенно к этому шла, отодвигая в сторону многих. Схема, известная по России, где таких примеров хватает. Но Беларусь — не ельцинская Россия, у нас здесь олигарх, как известно, может быть только один. И мы, как говорится, знаем его имя…».

Почему выпустили, почему не довели дело до суда, тоже легко понять. Винникова слишком много знала.

А как много она знает, мы можем представить уже по тому, что она нам рассказала. Это и факты махинаций с курсом валют и конвертацией в пользу «придворных», и финансовый механизм сделок по продаже оружия, и незаконное финансирование первой избирательной кампании Лукашенко…

«Меня не однажды посещали высокопоставленные действующие силовики, например, министр МВД Захаренко, и просили копии документов», — говорит Тамара Винникова.

Вот почему исчезновение ее из-под стражи было расценено общественностью либо как неожиданный побег, либо как убийство. Оппозиция и негосударственная пресса наперебой утверждали, что Винникову убили, чтобы она не рассказала лишь ей одной ведомую правду. В качестве доказательства приводили тот факт, что никто из тех, кто по должности обязан следить за тем, чтобы подследственная не исчезла, так и не был наказан. Представители власти только загадочно улыбались: мол, знаем, где наша рыбка плавает!..

Нет, не потому ее отпустили без суда, что неловко, да и смешно держать под стражей, а потом судить известную всей стране женщину, главного банкира страны, обвиняя ее в хищении каких-то кастрюль. А потому, что слишком о многом она могла бы на этом суде рассказать. В отчаянии — пожалуй, гораздо больше и откровеннее, чем сейчас в своих письменных ответах на наши вопросы.

Заповедь третья: «Не жди признания заслуг»

Однако Винникова — банкир, она не была карьерной чиновницей и среди чиновников во власти оставалась белой вороной. Ее арест мог продемонстрировать лишь равенство мужчины и женщины перед карающей силой лукашенковского гнева. Для острастки чиновников нужен был иной пример. Показательной жертвой должен был стать человек, прошедший всю служебную лестницу, обладающий несомненными заслугами перед государством — и лично перед Александром Лукашенко. Нужно было «грохнуть» «совсем своего».

Таким человеком и стал Василий Леонов, которого Лукашенко когда-то называл своим учителем. Тот самый Леонов, который, будучи первым секретарем Могилевского обкома коммунистической партии, лично извинялся перед директором совхоза «Городец» за неправомерные действия местных партийных органов. Лукашенко, напомним, назначил его министром сельского хозяйства и продовольствия — доверил один из важнейших постов в государстве. Значит, в деловых качествах не сомневался.

Но не сомневался и в другом: Леонов слишком самостоятелен и не привык скрывать свои взгляды, причем его точка зрения очень часто расходилась с мнением самого Лукашенко. К тому же, занимаясь и закупками зерна, и взаимозачетами, и производством спиртного из «давальческого сырья», и многом чем еще, он тоже немало знал. А значит — был потенциально опасен.

Василий Леонов вспоминает:

«Мне рассказывали, как в присутствии нового премьера и вице-премьера, ведущего село347, Лукашенко перебирал личные дела членов правительства, достал и мое и спросил:

— А с этим что делать будем?

Неожиданно поднялся Гаркун и категорически выступил за мое назначение:

— Пока менять некем, нужно назначать…

— Хорошо… Пусть поработает… — молвил Лукашенко и отложил мое дело в сторону. Но решение, судя по всему, уже принял…»348.

Министр знал, что на него давно собирают компромат, однако в отставку не ушел, несмотря даже на арест Винниковой. Когда, работая над книгой, я спросил Василия Севастьяновича, почему этот первый громкий арест не заставил его вступиться за главного банкира, Леонов посмотрел на меня, широко раскрыв глаза:

— Но ведь она была из другого клана!

«Не из нашего клана» — значит, нас это не касается. Чего там за них заступаться?! Так рассуждают многие, не думая о том, что сегодня — его, а завтра — тебя. И сразу проигрывают Лукашенко, который, между прочим, за «своих» заступается — и за Слободана Милошевича, и за Саддама Хусейна. И за Павла Бородина.

Надо сказать, что за этой нечаянно оброненной фразой о кланах стоит многое. Именно клановость своих подчиненных Лукашенко сумел создать и заботливо лелеял. Хорошо помня принцип «разделяй и властвуй», он всегда умело им пользовался.

Говорит Геннадий Грушевой:

«Вокруг Лукашенко сложились очень жестко конкурирующие кланы, представители которых не только не поддерживают и валят "чужаков", но готовы перейти все грани — начать физическое уничтожение друг друга. Если случится, что Лукашенко случайно уберут, у нас не демократическая оппозиция окажется в эпицентре борьбы за власть, а начнутся разборки между этими кланами. У них же столько структур, в том числе и силовых, столько денег. Они начнут здесь такую гражданскую войну!

Но за Лукашенко они все держатся. Они понимают: пока он есть, они сосуществуют. А если его не будет, то тот клан, который окажется сильнее, уничтожит не оппозиционеров, а своих бывших соратников-попутчиков. Лукашенко и сегодня позволяет им воевать между собой, не забывая демонстрировать свою силу: "Вот видите, они вас задавили. Но я приду и скажу свое слово. Но я скажу его, когда мне будет надо, а не когда вы ко мне прибежите и за своего попросите. Это он для вас — свой, а для меня — еще посмотрим".

Это вполне грамотная модель деспотического управления. Он не может бросаться в каждый угол и уничтожать или спасать каждого чиновника. Он только тем из них занимается, кто в данный момент оказывается важной фигурой для его общей игры».

Арест для Леонова не стал большой неожиданностью: «Мой арест готовился заранее. Даже отправили в отпуск, чтоб не путался под ногами, да еще, не дай Бог, публично не ляпнул что-нибудь непозволительное»349.

Неожиданным было обвинение.

Его обвинили в подготовке и организации… политического убийства.

Дело в том, что в октябре 1997 года был убит начальник управления Госконтроля по Могилевской области, близкий к Лукашенко депутат Евгений Миколуцкий. Державший в страхе всю область контролер вместе с супругой выходил из квартиры, когда вдруг взорвалась самодельная бомба, соединенная с дверью проволокой. Жена осталась жива чудом.

Память о погибшем контролере немедленно увековечили. Посмертно ему было присвоено высокое звание Героя Беларуси. На похороны прибыл президент, причем в его речи прозвучало недвусмысленное:

— Этот взрыв — взрыв, адресованный мне.

Можно было подумать, что привыкший постоянно находиться в центре всеобщего внимания Александр Лукашенко просто позавидовал покойнику, явно отбиравшему у него в этот момент почетную первую роль. Тут же он пообещал найти виновных и покарать их.