— Удобно будет, если я попрошу себе завтрак в постель? — спросила она Джимми.

— Звони и проси все, что хочешь. Но ты ведь не заболела? Что-то ты неважно выглядишь.

— Да все в порядке. Просто немного нездоровится.

— Тогда я тихонько возьму вещи.

Какие чувства испытывает Джимми, что он думает о ней и Салли, о жизни? — задавала себе вопросы Лорна, прислушиваясь к тому, как он насвистывает в своей гардеробной после ванны. Чувствует ли он вообще что-нибудь? Существует ли что-то в высшей степени важное для него?

— Пока, моя хорошая. Я пошел.

Джимми вошел к ней в комнату. Он был в форме, и Лорна подумала, что он никогда не выглядел таким красивым. Ей нравилось, как он гладко зачесывает волосы назад со лба; нравилось, как они слегка вьются у него на висках, несмотря на усилия, которые он прилагал, чтобы их пригладить. Она любила синеву его глаз, цвет которых днем становился более насыщенным, отражая синий цвет его мундира. Когда он остановился возле нее, она приподнялась и потрогала крылышки у него на груди.

— Пока, — сказала она нежно, — и береги себя. Я буду думать о тебе.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Не перегружай себя, — напомнил он. — Я скажу маме, чтобы она сама делала всю свою дурацкую работу, а тебя оставила в покое.

— Не вздумай, — запротестовала Лорна. — Я встану через несколько минут.

Джимми послал ей воздушный поцелуй от двери, потом она услышала, как он спускается по лестнице и беззаботно насвистывает.

Лорна решила еще понежиться в постели и закрыла глаза, но беспокойная совесть заставила ее вспомнить о времени.

«Салли, наверное, уже уехала, — подумала она. — Я могу спуститься».

Она только закончила одеваться, когда раздался стук в ее дверь.

— Войдите, — пригласила она, повернулась и увидела Мюриель.

— Тебе лучше? — спросила Мюриель. — Я хотела зайти проведать тебя вчера вечером, но было уже поздно, когда мы закончили играть в бридж, и я боялась, что ты уже спишь.

— Мне сейчас гораздо лучше, — сказала Лорна. — У меня не так часто болит голова. Уже все разъехались?

— Да. Джимми уехал час назад, и Салли с генералом тогда же. Двое гостей успели на полуденный поезд, а еще трое отбыли на поезде в двенадцать тридцать.

— О господи! — воскликнула Лорна. — Вы хоть когда-нибудь остаетесь здесь одни?

— Не часто, — призналась Мюриель. — Боюсь, тебе здесь не понравится — тебе больше по душе собственный дом, да?

— Это звучит как неблагодарность, — ответила Лорна, — но я, как Джордж Вашингтон, «не могу говорить неправду».

— Ну конечно, я понимаю это, — сказала Мюриель, — хотя мама не поймет. Она думает, все превосходно устроилось, и уже планирует несколько заданий, за которые ты будешь отвечать в графстве.

— Я не буду ничего делать!

Мюриель засмеялась:

— Куда ты денешься. Лучше всего согласиться. Через некоторое время мама решит, что может сделать это сама гораздо лучше, и отберет эти поручения у тебя.

— Какую выгоду она извлекает из всей своей деятельности? — спросила Лорна.

Мюриель пожала плечами:

— Понятия не имею, разве что ей удается забыться.

— Забыть что?

— Себя, я полагаю. Тебе не кажется, что те, у кого много дел, счастливее тех, кто ленится? У них нет времени на то, чтобы задуматься, времени на беспокойство, работа поглощает их время.

— Наверное, можно и так на это посмотреть, — сказала Лорна. — Но это не самый счастливый образ жизни.

— Счастливый образ жизни? — переспросила Мюриель. — Вряд ли может существовать такое понятие. Счастье быстротечно, оно приходит ненадолго, как дорогой гость. Если ты не погрузишься с головой в работу, когда счастье оставит тебя, то будешь сильно страдать.

— Что с тобой сегодня? — спросила Лорна. — Что заставило тебя думать о подобных вещах?

— Просто пыталась разобраться, почему я всегда бываю занятой.

Мюриель смотрела с тоской, и Лорна страстно пожелала увидеть ее действительно счастливой, чтобы ее жизнь наполнилась по-настоящему важными вещами: мужем, детьми, собственным домом.

Ей внезапно показалось таким несправедливым, что девушки вроде Салли торжествуют в этом мире. Они не способны на глубокие чувства, но у них есть красивое тело, ради которого их преследуют и страстно желают. А Мюриель из-за того, что не обладает красотой, должна оставаться в одиночестве, нежеланная и незамеченная.

— Тебе ни к чему такой самоанализ, — импульсивно сказала Лорна, положив руки на плечи Мюриель и нежно обнимая ее, как могла бы обнимать ребенка. — Мы потом вместе это обсудим.

Лицо Мюриель вспыхнуло.

— Ты такая ласковая, Лорна, но я не жалуюсь. Я довольна своей жизнью.

— Я думаю, ты чудный человек. Если мне придется делать все, что делаешь ты, я буду горько жаловаться.

— Нет, не будешь! — ответила Мюриель. — Посмотри, сколько ты работала по дому! Твой папа говорил мне утром перед свадьбой, как много они потеряют с твоим отъездом из прихода.

— Надеюсь, это так. Иногда у меня появляется ужасное чувство, что они обо мне уже забыли.

— Да ты что, глупенькая? А теперь, если ты готова, мы кое-чем займемся.

— Чем же?

— Я хочу показать тебе твою новую комнату в западном крыле. Ваши вещи перенесут сегодня; мама сказала, что теперь это ваш дом. Ты можешь переделать комнату по своему усмотрению, изменить обстановку или попросить что-нибудь, что захочешь.

— Как это мило с ее стороны, — сказала Лорна. — Но я уверена, там все безупречно.

Они вместе дошли по длинному коридору до западного крыла. Окна там выходили не на ухоженный сад, а на гладкую зеленую лужайку, которая спускалась к озеру. Комнаты были по-домашнему отделаны цветным ситцем.

— Как здесь замечательно! — воскликнула Лорна.

— Я так рада, — сказала Мюриель. — Экономка принесет попозже немного цветов. Я не думаю, что кто-то пользовался этими комнатами с тех пор, как их отделали. Здесь будет твоя собственная новая квартира.

— Это благодаря доброте твоей мамы, — сказала Лорна, пытаясь проникнуться энтузиазмом и выбросить из головы мысль о собственном доме, принять без сожаления идею жизни здесь в качестве жены Джимми.

— Как приятно здесь пахнет, — внезапно сказала она. — Я думала, что это от цветов, когда впервые вошла, но их здесь не оказалось. От чего такой запах?

— Все об этом спрашивают, — ответила Мюриэль. — Всего лишь один из маминых секретов домашнего хозяйства. Это специальная ароматическая смесь из сухих лепестков, мама раскладывает ее среди постельного белья вместо лаванды. Основной компонент этой смеси розмарин.

— Розмарин! — повторила Лорна и мысленно увидела перед собой письмо Салли, услышала свой голос: «Розмарин на память. Что это значит?» Теперь она поняла, что это значило для нее…

Мюриель повернулась к ней, вглядываясь в ее лицо.

— Ты побледнела, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь?

Лорна поднесла руку к голове:

— Какая-то слабость. Здесь можно раздобыть стакан воды?

— Конечно. Я сейчас тебе принесу. Посиди здесь. Ты выглядишь ужасно, лучше тебе выпить немного бренди. — Она поспешила к двери. — Я вернусь через минуту.

Лорна прикрыла глаза. На мгновение она оцепенела от шока, но одна часть ее мозга все время повторяла: нужно быть благоразумной…

Теперь понятно, почему Салли так удивила новость об их женитьбе. А Лорна сейчас чувствует себя так, как будто прочный фундамент ее мира с грохотом обрушился под ней. Она вспоминала, как впервые осознала свою любовь к Джимми. Это было как посвящение, словно любовь создала нового человека. И что она могла чувствовать теперь, кроме унижения и смятения?

Мюриель вернулась с бокалом бренди и кувшином с водой.

— Мне не хочется бренди, — сказала Лорна. — Я чувствую себя уже лучше.

Мюриель потрогала ее руку.

— Но ты бледная, — сказала она, — у тебя руки как лед. Тебе станет лучше, выпей.

Лорна послушно сделала глоток, и огненная жидкость потекла по горлу, отгоняя тошноту и головокружение, которые она испытывала.