«Ты, Ромка-джи, подстерегайся такие слова говорить, – напоследок ска-зал ему, распаляясь, мулла-батюшка. С таких разговоров ересь и начина-ется. А неймётся – гони в Челябинск самоходом, не заплачем. Там каждой твари по паре: и крестоносцы, и лунатики, и хунхузы… одни еретики-гяуры-блядь… вот и составят тебе компанию пошёл!» и, взяв дурака за ухо, по-волок к выходу… на ночь-то глядя!
Ромка-джи представил себе, как в пустыне его, одинокого, пожирают ог-ромные карачи и взвыл так, что Мама-Галя подумала – всё! – ее приёмно-го сына мулла-батюшка насмерть засёк. Влетела в комнату и на священ-ника! И норовит в глаза вцепиться…
– А палатка у них тоже генетически изменённая? – спросила Маринка. – Палатка – это нанотех, тут ума большого не надо. – А компьютер? Ты его в глаза видел? Почему у Зии прямо из ладони
все схемы и картинки в воздухе показываются? Это было действительно чудо. Всё такое яркое, объёмное… живое просто.
Старики за пришельцами по городу не бродили. Из гордости и для со-лидности. Зато молодёжь и ребятня им проходу не давали, лезли с воп-росами что, мол, да как, там на белом свете? А правда, что в Москве на Луну летают? Кто-то даже клялся, мол, видел своими собственными глазами новые блестящие пятна на Луне… дескать, только что добави-лись к старым.
А правда, что в морях демонские корабли в воду карачи запускают? А правда, что в Москве тоже карачи есть? ..
Все сразу притихли, а Зия неохотно сказал, что карачи – они везде есть, но в Москве их не в пример меньше. И всем стало почему-то неловко…
Но ребятня не унималась. А правда, что у президента-эмира такой компьютер есть, что всё-всё на свете видно? А правда, что в Челябе Москву не признают? А правда, что в Москве все-все могут в Сеть входить, а не только старосты и муллы-батюшки? А правда, что…
Зия смеялся и отвечал охотно. Савва, тот всё больше хмурился и что-то бормотал на ходу. «Соображения свои записываю… а то память дыря-вая», – ответил он на вопрос и все засмеялись.
А теперь, вот, никому не спалось. «Ну и денёк!» – подумал Егор, плотнее заворачиваясь в дышащее прохладой одеяло.
– Компьютер у него в теле зашит, – разглагольствовал тем временем Ромка-джи. Или где-нибудь в заднице…
Маринка прыснула. Егор нахмурился.
– А вот мне другое интересно, – воодушевлённо продолжал Ромка-джи, не замечая, что из-под одеяла уже видать исподнее. Он размахивал руками и то и дело зверски ерошил шевелюру, невидящими глазами глядел на пустую ладонь, и снова запускал её в густые чёрные волосы. – Они же так и не ска-зали, куда после нас пойдут! Егорка, спорим, что им в Эко-терем-бург надо?
– Там в песке всё, неохотно ответил Erop. Желание спорить у него пропало. Ишь, как Маринка на Ромку-джи уставилась, аж глаза сияют.- Люди говорят, только у Шарташа нормальная власть есть. Почти, как наш город. А по пескам вокруг одни еретики-гяуры-блядь мудохаются. Хунхузы там… полевские, лунатики… Верблюдов угоняют, людей воруют.
Неподалёку заорал какой-то младенец. В стену с той стороны со злостью стукнули.
Потише говори! сказала Маринка. Перебудишь все ясли.
К орущему младенцу тотчас присоединился другой.
– Ну, завели… – проворчал Ромка-джи и улёгся на бок, подперев голову рукой.
– Я спать пошла. Мальчики – пока! – и Маринка грациозно помахав ру-кой, удалилась.
Малыши продолжали орать. Эх… угомон вас возьми, мокрозадые! Пос-корее бы в другое место перебраться, как взрослым. Эти ясли кого хочешь с ума сведут. Опять же, как без них?
Известное дело – храни грудного до полутора лет. Если карачи его у лю-дей не украли – молись Господу-Аллаху пронесло! Дед говорил, в раниш-ные времена целые битвы происходили. Ромкина семья, например, отбилась, не отдала сына. Мать его только пострадала… при взрыве глушилки. Болела долго и умерла. А отец Ромку-джи выходил… укрыл от карачи… уберёг…
Мысли стали путаться. Перед Егором вдруг прошла Маринка… кокетли-во завёрнутая в одеяло, как в плащ… потом пошёл дождь и Егор удивился-вроде, не время для дождя… лето в разгаре… а потом карачи рылся в песке и вдруг рассыпался на целую кучу маленьких муравьёв… «Нет, не муравьев-маленьких карачи!» спокойно подумал Erop…
И уснул. Как в чёрный ил провалился.
Ничего хорошего не сказал им мулла-батюшка при встрече. Вызверился только на пришельцев, мрачно головой кивнул на их приветствие. Огром-ный, заросший бородой по самые глаза, он был выше даже Саввы… да и в плечах пошире. Странный его комбинезон армейский, но какого-то зеле-ного цвета с жёлтыми и тёмными пятнами, не песчаной раскраски, каза-лось, был ему тесен. Хотя, как может быть тесной нано-ткань?
– Мы пришли поговорить о Комбинате, – спокойно сказал Зия.
Мулла-батюшка повернулся и махнул рукой куда-то внутрь храма.
Егору до смерти хотелось зайти, но он боялся. Сзади переминался с но-ги на ногу Ромка-джи, а чуть в стороне стояла Мама-Галя. Платок на ней был повязан на мужской манер сзади. Выбитый глаз прикрыт… веко за-пало. А так, если привыкнуть, она всегда была красивой. Маринка вся в неё – и волосы такие же буйные, чёрные. Только Маринка их в хвост заби-рает, а Мама-Галя всегда распущенными носит… чёрная комета, как однаж-ды назвал её дядько Саша. И выбитый глаз, и мужской комбинезон её не портят, и даже самодельные мягкие сапоги из верблюжьей шкуры – всё равно, на зависть всем женщинам города, все мужики на неё поглядывают.
Николай, – позвала она муллу-батюшку и тот тяжело обернулся в дверях. – Мы тоже все зайдём, ладно?
– Зачем? – помедлив, спросил мулла-батюшка
– А вот там и узнаешь, – с вызовом ответила Мама-Галя.
Мулла-батюшка засопел, насупился, а потом отвернулся, буркнув:
– Двери Храма для всех открыты. Денно и нощно, – и прошёл внутрь.
Храм в городе был хороший. Егор сказал бы даже – знаменитый Храм. Ежели кто в город приезжал все восхищались. Далековато стоял, на от-шибе, но «путь к Господу-Аллаху коротким не бывает», говорил мулла-ба-тюшка.
Войдёшь в Храм мозаика бликами тонкими, огоньками живыми льнёт. Люди какие-то… планеты… флаг красный…
Из древневерского только одна надпись и понятна: «Кино». Вот, поди, компьютер-то здоровенный здесь стоял! Ромка-джи говорит, что тогда фильмы с запахом показывали. Врёт, конечно, но здесь, перед красотой та-кой поневоле поверишь…
Один молельный зал чего стоил! Огромный, красивый! Со сценой-алта-рём для избранных; с белым экраном во всю заднюю стену алтаря, с неболь-шой комнаткой за противоположной экрану стеной, два небольших окошка которой выходили прямо в зал над головами молящихся, рассаживающих-ся на вытертых добела креслах, стоящих строгими ровными рядами.
Бывало, как включит священник энигму – просто плакать хочется. А на экране святые картины плывут: Москва, космос со звёздами и планетами, Господь-Аллах на серебряном облаке руку Адаму протягивает, Иисус на го-ре проповедует, Давид-Микеланджело хмурится, Святая Мона-Лиза улыба-ется, Великомученик Тагил-мэр-бай Танк Веры-Истины пламенем объят, Имам-отступник на ветке, иуда, болтается, Гагарин-шайтан весело смеётся…
Егору всегда его жалко было – чего, вот, к солнцу стремился? Хотя, в прин-ципе, всё хорошо закончилось. Господь-Аллах строг к дерзким… но милостив. Вот, погиб Гагарин-шайтан, а ведь вся Земля оплакивала! И дал ему Вседержи-тель место у трона своего… за красоту душевную, и простил прегрешение… только молиться Гагарину-шайтану людям запретил. Сам-то он за путешест-венников и странствующих молится, а вот ему помолиться – не положено…
А ведь мог Гагарин-шайтан жить да жить… президентом-эмиром России стать, да?
А вот и святая картина Эмира-Казань. Смеётся… прямо, как живой! В од-ной руке крест, а в другой полумесяц. Это его Господь-Аллах живым на не-бо взял… за Великое Прозрение Веры-Истины.