§ 10. Война Луция Лициния Лукулла против ваккеев: Каука, Интеркатия, Палантия
В 151 г. сложилась очень странная ситуация, обусловленная большой удаленностью центра римской политики в Риме от театра военных действий в Испании. Когда Лукулл со своим сколоченным с таким трудом войском появился в Испании (вероятно, в Тарраконе)[89], война в Кельтиберии закончилась, о чем Лукулл, однако, не имел возможности своевременно узнать, тем более что отношения между ним и его предшественником были, видимо, натянутыми. Так или иначе, Лукулл и его армия держали путь к театру военных действий. Причем они двигались иным путем, чем тот, по которому до него направлялись Нобилиор и Марцелл во время своей первой кампании. Лукулл шел вдоль побережья и затем через долину Хукара к новокастильскому плоскогорью[90]. При этом трудно решить, что явилось тому причиной: либо он, плохо информированный о событиях во внутренних районах Испании, первоначально намеревался вызвать на соединение войско Марцелла из его зимнего лагеря в Дальней Испании, либо Лукулл руководствовался иной стратегической концепцией — вести наступление против кельтиберов из Карпетании и по возможности избежать таким образом трудностей в предгорьях, как то сделал Марцелл во вторую кампанию. Также сложно сказать, где Лукулл получил сообщение о том, что война, для продолжения которой его направили, уже завершилась, и где и когда ему пришлось принимать новые решения. Не упоминается определенно о принятии им командования над легионами Марцелла, поскольку силами, которыми обладал Лукулл, предполагалось лишь пополнить находившуюся в Испании армию, да и позднее он имел в своем распоряжении, очевидно, отнюдь не малочисленное войско[91]. О месте и обстоятельствах передачи командования ничего не известно. Думается, что это место нужно искать не очень далеко от того пункта, где легионы Лукулла совершили переправу через Тахо, которая произошла в районе Толедо или чуть восточнее его[92].
Война закончилась, однако оказалось, что предпринятая ради нее мобилизация приобретает в известной степени самодовлеющее значение. Благодаря ей Лукулл стал обладателем инструмента, с помощью которого мог добиваться собственных целей. При этом он руководствовался жаждой славы и богатства{124}.[93] В ваккеях он нашел подходящего противника, оправдывая свои действия с помощью явно лживого утверждения, будто ваккеи нападают на подвластных Риму карпетанов (Арр. Iber.,51,216).
В войске Лукулла молодой Сципион Эмилиан, несомненно, пользовался большим влиянием, чем то обычно подобало легату, но ведь благодаря ему у Лукулла оказалось достаточное число офицеров. Его поведение нельзя рассматривать как дружеский поступок по отношению к консулу — когда он изъявил согласие отправиться в Испанию, вопрос о распределении провинций не был еще решен (Polyb., XXXV, 4, 9), их намерения совершенно не совпадали (в случае с Каукой см.: Арр. Iber., 89, 386; см. намек в рассказе об осаде Палантии 55, 231). Напротив, Сципион руководствовался стремлением обрести славу благодаря собственному мужеству и сознанием долга перед отечеством (Polyb., XXXV, 4, 8 и 12; ср.: XXXI, 29). Вряд ли будет слишком смелым предположить, что отношения между консулом и легатом не были близкими (возможно, что изложение Аппиана здесь в значительной степени восходит к Полибию). Возможно, отчасти именно этим можно объяснить отсутствие Сципиона во время первой фазы кампании Лукулла. Лукулл отправил своего легата в Африку, а в это время консул совершал в Испании поступки, которые, как оказалось позднее, Сципион не одобрял[94]. Напрашивается мысль, что Лукулл, давая поручение Сципиону, хотел таким образом на длительное время избавиться от неудобного подчиненного. Сципион должен был получить у нумидийского царя Массиниссы слонов и вспомогательные войска для кельтиберской войны Лукулла. Поскольку он не слишком поздно вновь оказался в Испании, не исключено, что легат направился в Африку непосредственно из Рима. Отчасти поручение, данное Сципиону, обусловливалось тем обстоятельством, что благодаря приемному деду, Сципиону Африканскому Старшему, ему была обеспечена хорошая встреча у Массиниссы (Val. Max., V, 2, ext. 4; напрашивается параллель между его поездкой и посещением Сифакса старшим Сципионом: Liv., XXXVIII, 17, 11—18). Поэтому его миссия закончилась вполне успешно. Сципион прибыл столь удачно, что смог стать свидетелем крупного сражения между Массиниссой и карфагенянами. По просьбе карфагенян он попытался выступить в качестве посредника — правда, безуспешно (Арр. Lib., 72, 327—329). Массинисса, несмотря на войну с карфагенянами, дал ему слонов и вспомогательные отряды — видимо, опять всадников, — о которых тот просил[95]. Об их участии в боевых действиях в Испании мы на этот раз, однако, ничего не слышим (но в 141 и 134 гг. их использовали вновь).
Между тем Лукулл начал самовольные операции против ваккеев, не имея ни правового обоснования, ни санкции сената (Арр. Iber., 51, 215; 59, 247[96]; согласно 55, 232 даже «вопреки воле римлян», но сие лишь вариант выражения). Как носитель империя, он уже в силу одного этого имел право вести военные действия против народов, с которыми римляне не состояли в правовых отношениях{125}.[97] Согласие сената с последующими действиями соответствующего должностного лица больше зависело от его auctoritas, чем от его компетентности. Первым городом ваккеев, к которому подошел Лукулл, была Каука{126}, нынешняя Кока в провинции Сеговия между реками Эресма и Вольтойя. На площади 7 га могло обитать 5000— 10 000 жителей. На вопрос ваккеев о причинах войны Лукулл утверждал, будто хочет лишь оказать помощь карпетанам[98], терпящим урон от нападений ваккеев. Римское войско разбило лагерь перед городом, жители же Кауки укрылись за стенами (Арр. Iber., 51, 216). Еще когда римляне приближались сюда, видимо, часть боеспособного мужского населения округи, а также многие женщины и дети бежали в город[99], другие же, очевидно, укрылись в труднодоступной местности (как, несомненно, и в 134 г.: Арр. Iber., 89, 386).
Положение римлян имело свои минусы. Им приходилось отправляться из их лагеря перед городом за дровами для костров и фуражом для лошадей, неся при этом ощутимый урон от нападений со стороны местных жителей[100]. Римляне потеряли много людей убитыми и, преследуемые врагами, были вынуждены отступить в лагерь (Арр. Iber., 51, 216). Когда же они вступили с жителями Кауки в правильное сражение, испанцы стали одолевать их и отступили лишь после того, как у них кончились стрелы. Во время отхода римляне нанесли удар, и в результате образовавшейся у ворот давки каукийцы понесли большие потери — 3000 из них остались на поле боя (51, 217). На следующий день к Лукуллу явились старейшины общины и спросили об условиях мира. Римский военачальник потребовал, помимо заложников, 100 талантов серебра. Кроме того, каукийцы должны были предоставить римлянам всадников для несения военной службы (52, 218). Когда требования Лукулла были выполнены, он заявил, что испанцы должны принять в свой город гарнизон. Они согласились и на это. Каукийцы и не подозревали, что у Лукулла на уме. Тот же сразу направил 2000 отборных солдат на городские стены, а затем повел остальное войско в город. По сигналу трубы началось истребление боеспособных мужчин. Жители совершенно ничего не подозревали, и хорошо укрепленный город оказался в руках римлян (52, 219). Каукийцы проклинали врагов за их вероломство и призывали богов в свидетели этого злодеяния; «имя римлян было покрыто позором» (52, 220). Лишь немногие смогли спастись через дальние ворота{127}.[101] Завершилось все это разграблением города (Loc. cit.). Неясной, однако, остается судьба находившихся в римском лагере всадников из Кауки.
89
По другому мнению, Лукулл высадился в Картахене (Pareti L. Storia di Roma e del mondo Romano. Vol. III. Torino, 1953. P. 234).
90
Первыми остановочными пунктами во время этого марша, которые упоминает Аппиан, были переправа через Тахо (Iber., 51, 216) и Каука (51, 216—52, 220). Из этого совершенно определенно следует, что Лукулл держал свой путь в эти края через Карпетанию (он утверждал, будто явился защищать карпетанов — Арр. Iber., 51, 216). А. Шультен предполагает, что при этом его армия проходила через Кордубу (FHA. IV. Р. 25 и карта I в кн.: Kromayer J., Veith С. Schlachtenatlas zur antiken Kriegsgeschichte. Römische Abteilung. Bl. 12). Однако Марцелл покинул ее еще в марте 151 г., и потому Лукулл никак не мог застать там своего предшественника. С другой стороны, он был чрезвычайно заинтересован в том, чтобы взять ведение войны в свои руки, а потому путь через Кордубу представляется, на мой взгляд, маловероятным. В качестве наиболее подходящего маршрута от южного побережья в Карпетанию напрашивается маршрут через долину Хукара — путь через долину Халона исключается из-за невозможной в это время переправы через Тахо. Таким образом, Лукулл двигался, по-видимому, тем путем, который использовал, согласно И. Кромайеру и Г. Файту (Loc. cit.), Квинт Фульвий Флакк в 181 г.
91
О численности его войск трудно сказать что-либо определенное. С одной стороны, учитывая сложности, которыми сопровождался воинский набор, контингент, присланный для усиления, не мог быть значительным. С другой стороны, весьма удачливый Марцелл вряд ли понес большие потери; наиболее вероятной представляется цифра в 30 000 человек.
92
Согласно А. Шультену (Kromayer J., Veith С. Schlachtenatlas zur antiken Kriegsgeschichte. Römische Abteilung. Bl. 12), местом переправы был Толет. На мой взгляд, упоминание об этом у Аппиана (Iber., 51, 216) предполагает определенные трудности при переправе, поскольку речь идет, вероятно, о том участке реки, где она глубоко прорезает новокастильское плоскогорье.
93
Изложение Аппиана, бесспорно, носит недоброжелательный по отношению к Лукуллу характер, восходя к Полибию, который, как уже давно предполагают ученые, особенно активно использовался в данном разделе (Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 349; Munzer F. Licinius. Sp. 373-375; Bilz K. Die Politik des P. Cornelius Scipio Aemilianus. S. 57). Признаком интереса к ваккейской войне — ведь в ней участвовал Сципион Эмилиан, а Полибий, возможно, сопровождал его (Celzer M. Uber die Arbeitsweise des Polybios. S. 15; Walbank F. A Historical Commentary on Polybius. Vol. I. Oxford, 1957. P. 4) — является упоминание ваккеев наряду с кельтиберами во втором проэмии (Polyb., III, 5, 1), тогда как о лузитанах вопреки ожиданию не говорится. Ливии пишет о Лукулле явно благосклонно по крайней мере, там, где заходит речь о событиях его кампании (Liv., per. 48; ср.: Flor., I, 33, И = II, 17, 11), хотя не исключено и упрощение по вине эпитоматоров (о соотношении Ер. Oxyrh. 39, Z. 41-42 и Liv., XXXIX, 21, 9-10; см.: Kornemann Е. Die neue Livius-Epitome aus Oxyrhinchus. Berlin, 1904. S. 42). В остальном же нет ничего, что могло бы скорректировать изложение Аппиана, а потому, как я думаю, оно заслуживает доверия (Dio Cass., XXII, 76, 2 и Strabo, VIII, 6, 23, fr. 381 лишь подтверждают нарисованную им картину).
94
Как год, так и время года остаются спорными. Согласно Валерию Максиму (II, 10, 4; V, 2, ext. 4), Сципион в год консульства Лукулла находился в Африке, по данным же Аппиана (Lib., 71, 322), он был там, когда Лукулл вел войну с кельтиберами (ваккеи именуются у Аппиана кельтиберским племенем также в: Iber., 51, 215 и 54, 230). В обоих случаях речь идет о 151 г. Эти указания можно постараться увязать с возрастом Массиниссы: по Аппиану (Lib., 71, 323), ко времени путешествия Сципиона в Африку ему было 88 лет, а умер нумидийский царь в возрасте девяноста лет (Lib., 106, 500), видимо, в консульство Мания Манилия (т. е. в 149 г.). Однако если вместе с Ф. Мюнцером и Эд. Шварцем на основании Val. Max., V, 2, ext. 4 («во время проконсульства Мания Манилия» — М.' Маnilio pro consule) и Ер. Oxyrh. 50, Z. 118—119 безусловно принять за дату смерти Массиниссы 148 год, то отсюда следует, что слова Аппиана о девяноста годах надо рассматривать как округление, тем более что эпитоматор Ливия (per. 50) пишет: «Масинисса… умер в возрасте более девяноста лет (Masinissa… maior nonaginta annis de-cessit)». В пользу датировки путешествия Сципиона 151 г. говорит и еще одно обстоятельство: нет никаких оснований предполагать, что по истечении срока своих полномочий Лукулл стал бы вызывать нумидийские вспомогательные войска. О продлении ему командования ничего не сообщается; это кажется мне, если отказаться от того, что было неслыханным новшеством для Испании, совершенно невероятным (т. е. пророгация полномочий консулу, см. выше, с. 67—68) исходя из Арр. Iber., 55, 233, несмотря на двусмысленность этого места. Поэтому я вместе с В. Ине и А. Шультеном (//me W. Ro-mische Geschichte. Bd. III. S. 281; Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 351. Anm. 4) с уверенностью отношу поездку Сципиона в Африку к 151 г. — вопреки мнению, высказанному в ряде работ (Nissen H. Die Okonomie der Geschichte des Polybios // Reinisches Museum für Philologie. Bd. 26. S. 271; Münzer F.: 1) Cornelius. Sp. 1443; 2) Licinius. Sp. 374; Lincke E. P. Cornelius Scipio Aemilianus. Dresden, 1898. S. 12; Bilz K. Die Politik des P. Cornelius Scipio Aemilianus. S. 27; Csell S. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. T. HI. P. 311. Not. 2; Brougnton T. R. S. The Magistrates of the Roman Republic. Vol. I. P. 456 — 457). Присутствие Сципиона бесспорно зафиксировано лишь при осаде Интеркатии (см. ниже, Арр. Iber., 53—54), среднего из трех известных нам пунктов, где имели место стоянки во время похода. А. Шультен предполагает, что путешествие Сципиона состоялось после осады Интеркатии и датирует его весной 151 г., поскольку тот именно в это время года находился в Африке (Арр. Lib., 71, 323). Однако тогда не остается времени для взятия Кауки и второй кампании Марцелла. Поэтому поездка произошла скорее до осады Интеркатии, причем Оеро? весьма растяжимое понятие по отношению к жителям внутреннего Туниса. Перед осадой Сципион возвратился в войско консула, возможно, после событий в Кауке, так что все соображения за и против отпадают (ср.: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 350; De Sanctis C. Storia dei Romani. Vol. IV. Pt. 1. P. 478 e not. 215; Bilz K. Die Politik des P. Cornelius Scipio Aemilianus. S. 57—58). To, что Сципион не одобрял образ действий Лукулла, проявилось позднее: Арр. Iber., 89, 386.
95
Слоны: Арр. Iber., 76, 322; 77, 330. Вспомогательные войска (с сильными преувеличениями): Val. Max., V, 2, ext. 4. Речь явно идет о контингенте, предоставленном в соответствии с договором (так см. у А. Шультена: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 343. Anm. 4) и состоявшем из всадников и слонов. Мы слышим о нем в 153 г.: 300 всадников и 10 слонов (Арр. Iber., 46, 189); 151 г.: вспомогательные отряды и слоны; 142/141 г.: слоны (Val. Max., IX, 3, 7; очень подозрительное место, см. ниже о Квинте Помпее, гл. III, § 8); 141 г. (Hispania Ulterior): 300 всадников и 10 слонов (Арр. Iber., 67, 284—285); 134 г.: всадники, лучники, пращники и 12 слонов (Арр. Iber., 89, 387; Sail. lug., 7, 2).
96
Следы пребывания армии Лукулла прослеживаются археологами в третьем слое Тарьего де Серрато (Curchin L. Romain Spain. Con-quest and Assimilation. London etc., 1991. P. 35). — Примеч. перев.
97
Сведения об отношениях между римлянами и ваккеями в 153 — 133 гг. нелегко привести к общему знаменателю. Видимо, противоречия объясняются, с одной стороны, тем, что ваккеи не образовывали единого политического целого, и потому с различными частями племени одновременно могли быть разные отношения, но, с другой стороны — реакцией на превышение власти римскими военачальниками, которое исходило не от сената. Официальная римская политика, как представляется, скорее стремилась к добрым отношениям с ваккеями. Так, Нобилиор пытался, и не совсем безуспешно, использовать их как союзников в борьбе против Нуманции (Арр. Iber., 47, 195; см. выше, с. 53). Самоуправство Лукулла подчеркивается особо. В 146 г. жители Сеговии проявили себя как верные союзники Рима в борьбе против Вириата (Frontin., IV, 5, 22). Об упоминании ваккеев в Арр. Iber., 76, 322 см. ниже в связи с Метеллом Македонским, гл. III, § 1. В 137 г. были заключены договоры с ними (Арр. Iber., 80, 350); весть о том, будто они идут на помощь Нуманции, характеризуется как ложная (80, 346), обвинение в том, будто они помогали нумантинцам продовольствием — как клевета. В 137 г. сенат запретил, хотя и безуспешно, нападение на них (81, 351). Нападение Эмилия Лепида на Палантию (80, 349 — 82, 357), естественно, омрачило отношения, однако Лепид подвергся штрафу (83, 358). Поэтому не удивляет стычка, происшедшая при Квинте Кальпурнии Пизоне в 135 г. Так что и Сципион Эмилиан должен был в целом враждебно относиться к ваккеям в 134—133 гг., не сумев покорить их (Арр. Iber., 87, 380—88, 385; кроме того, см. ниже, гл. IV, § 9; там же см. об упоминании ваккеев: Liv., per. 57). Это, впрочем, не помешало ему сделать дружественный жест в отношении Кауки (Арр. Iber., 89, 386). Так что у А. Шультена есть все основания, резюмируя изложенное, утверждать: «Настоящего покорения ваккеев, как представляется, не произошло, поскольку у них в римских слоях отсутствуют монеты с иберийскими легендами, а их города существовали и позднее, тогда как Нуманция была стерта с лица земли» (Schulten A. Vaccaei // RE. 2. Reihe. Hbbd. 14. 2. Hlf. 1948. SP. 2035).
98
После сражений с претором Марком Фульвием Нобилиором (в 193 и 192 гг., завоевание Толета: Liv., XXXV, 7, 8; 22, 6—8) и Луцием Квинкцием Криспином, а позднее и Луцием Кальпурнием Пизоном (в 185 г.: Liv., XXXIX, 30—31), карпетаны могли считаться покоренными (см.: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 324—326; Gotzfried К. Annalen der Römischen Provinzen beider Spanien… S. 61 ff., 79 ff.). Учитывая данные Аппиана и Фронтина, мы считаем невероятным предположение Э. Хюбнера о том, что карпетаны даже после падения Нуманции еще совершенно не были завоеваны (см.: Hübner Е. Carpetani // RE. Bd. III. Sp. 1607).
99
С цифровыми данными Аппиана многое неясно: в Iber., 51, 217; 52, 220 речь идет о 23 000 боеспособных мужчин. Это дало бы общую численность населения в 92 000 человек (по методу А. Шультена см.: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 145; по К. Ю. Белоху получилось бы 69 000, см.: Beloch К. J. Bevolkerung der griechischen und römischen Welt. Leipzig, 1886. S. 53). Если считать Кауку крепостью для защиты населения округи, то вся эта толпа, включая скот, имевшийся в Интеркатии (Арр. Iber., 54, 229), должна была как-то поместиться на ее территории. В обоих случаях цифры представляются слишком высокими.
100
Заготовка дров и фуража, а также реквизиции зерна в Испании всегда были сопряжены с большими опасностями. Мало-известные, лишенные хороших дорог, зачастую покрытые лесами (Schulten А.: 1) Numantia. Bd. I. S. 147, 165 ff.; 2) Numantia // RE. Hbbd. 33. Sp. 1255) местности были чрезвычайно удобны для противника. Другие примеры: в 145 г. при Фабии Эмилиане (Арр. Iber., 65, 275); не считая своего брата Сципиона, он был единственным военачальником, который сумел принять эффективные меры для защиты фуражиров (65, 277); в 140 г. при Помпее (78, 333 и 337) при этом, согласно Аппиану (78, 337) и Орозию (V, 4,13), погибло много знатных римлян; равным образом и в 140 г. при Квинте Цепионе (Dio Cass., XXII, 78); в 136 г. при Эмилии Лепиде (Арр. Iber., 81, 353-354); в 134 г. при Сципионе Эмилиане (87, 377-88, 384).
101
Выражение κατά πύλας άποκρήμνους означает, по-видимому, «ворота, расположенные в обрывистом месте». То, что погибли не все каукийцы, следует из Аппиана (Iber., 89,386).