Поздно вечером в субботу 24 мая начальник контрразведки капитан Ронге отправился с работы домой. Как только он вошел в квартиру, раздался телефонный звонок, – это звонил из венского полицейского управления статский советник Гайер: «Пожалуйста, приходите ко мне в бюро. Случилось что-то ужасное!»

В субботу, во второй половине дня, к окошку почтамта подошел, наконец, человек, потребовавший столь долго ждавшие его письма. Почтовый служащий немедленно нажал кнопку звонка и попытался немного задержать посетителя. Но сыщики не являлись – как раз в эту минуту в комнате полицейского управления не оказалось ни одного человека. Клиент, получив свои письма, вышел из здания почтамта. Примчавшиеся через минуту трое агентов бросились за ним следом. Неудача! Они увидели лишь, как человек, получивший письма, сел в такси и уехал. Поблизости не было другой машины, и от преследования пришлось отказаться. Полицейские лишь успели заметить номер машины. Это была единственная оставшаяся в их руках нить. Они стояли около 20 минут, обсуждая создавшуюся ситуацию, когда увидели едущее им навстречу такси. Номер совпадал, это был тот самый автомобиль, который увез незнакомца.

Сыщики сели в такси и спросили шофера, куда он отвез недавно с этого места одного их друга. «В кафе «Кайзерхоф»», – ответил шофер. Новые пассажиры попросили ехать туда же. По дороге они имели время внимательно обшарить такси. При осмотре агенты наткнулись на серый шерстяной футляр от перочинного ножика. Не очень верный след, к тому же футляр мог забыть и кто-либо из пассажиров, бравших такси до получателя писем.

В кафе «Кайзерхоф» было многолюдно. Хотя сыщики ранее могли видеть лишь спину незнакомца, они сразу же убедились, что его не было среди посетителей кафе. Однако, быть может, он вовсе и не собирался заходить в «Кайзерхоф», а просто решил, заметая следы, сменить такси. На ближайшей остановке такси детективы выяснили, что примерно полчаса назад какой-то человек, приметы которого совпадали с общим обликом незнакомца, взял машину и отправился в отель «Кломзер». Детективы последовали в отель. Швейцар не мог точно ответить, кто приехал в отель за последний час на такси. Прибыло несколько человек, в их числе проживающий в отеле полковник Редль. Детективы попросили швейцара опросить, кто из постояльцев потерял футляр. Их разговор был прерван появлением человека в хорошо сшитом штатском костюме. Конечно, сыщики сразу же узнали полковника – восходящую звезду генерального штаба, долгое время возглавлявшего разведывательную службу австро-венгерской монархии.

– Извините, господин полковник, не Вы ли потеряли футляр от перочинного ножика? – спросил швейцар.

– Да, это мой, спасибо, – ответил полковник, посмотрев на футляр. И тут его лицо покрылось смертельной бледностью – он вспомнил, где потерял футляр. Медленно Редль оглядел трех свидетелей, присутствовавших при этом саморазоблачении, и стремительно вышел на улицу. Двое агентов последовали за ним, еще один бросился звонить в полицейское управление.

Вскоре детективы принесли обрывки записок, спешно разорванных и выброшенных Редлем. Когда их собрали и восстановили текст, отпали последние сомнения. В них был указан ряд «почтовых ящиков», которые доказывали связь Редля не только с Россией, но также с Францией и Италией. Этот человек принадлежал к числу офицеров, делавших быструю карьеру в австро-венгерской армии, причем вся его служба была связана со шпионажем. Он работал в разведке с 1900 г. и ввел ряд «усовершенствований», например, незаметное фотографирование всех посетителей, которых он принимал в своем служебном кабинете, и даже записывание разговора на фонограф. Ручки кресла и папиросы, которые предлагались посетителю, были посыпаны специальным порошком, так что каждый входивший в кабинет Редля, незаметно для себя оставлял отпечатки пальцев.

Начальник Редля генерал Гизль очень ценил своего подчиненного. Когда Гизль был переведен на службу из Вены в Прагу, где был расположен один из главных центров австро-венгерской армии, он прихватил с собой и своего опытного офицера разведки. Редль к этому времени был уже полковником. В Вене его заметил капитан Ронге. Он в свою очередь к «нововведениям» Редля добавил один очень старый прием – строгую почтовую цензуру, которую до того времени не применяли систематически. Целью был контршпионаж, но даже цензорам внушили, что их задачей является борьба с контрабандой.

Работники австрийской разведки считали полковника Редля своим учителем и образцом, составленная им секретная инструкция «Советы по раскрытию шпионажа» была настольной книгой для его преемников. От Редля у австрийского генштаба не было тайн. А это означало, что не было тайн и от неприятельских разведок!

…Тем временем Редль бродил по венским улицам, видимо, обдумывая свое положение и пытаясь, определить, установлена ли за ним слежка. Вскоре в этом уже не могло быть сомнения. Редль круто повернул и возвратился в отель «Кломзер». Трудно сказать, чем руководился Редль в своих действиях. Может быть, он не терял надежды ускользнуть, хотя у столь опытного разведчика вряд ли могли быть сомнения в неосуществимости такой попытки, – кольцо уже замкнулось. Вероятнее всего он, с его психологией великосветского игрока и прожигателя жизни, поняв, что ставка проиграна, решил провести наиболее приятно немногие оставшиеся ему часы.

Пока Ронге докладывал начальству и получал от коменданта города санкцию на арест, Редль встретился в гостинице со своим другом Виктором Поллаком, прокурором Верховного кассационного суда, совместно с полковником выступавшим на процессах иностранных шпионов. Редль и Поллак отправились в ресторан, где в отдельном кабинете им был подан роскошный ужин. Чтобы подслушать их разговор, один из агентов предъявил свои полномочия директору ресторана и, надев костюм официанта, стал прислуживать двум важным посетителям. Однако Редль предпочитал делать свои признания Поллаку, когда официант выходил из комнаты.

В своей исповеди он признался, что для удовлетворения его извращенных склонностей ему приходилось добывать много денег. Редль говорил о душевных расстройствах, о том, что он стал невменяем и не отвечает за свои поступки. Однако полковник не упомянул о своей шпионской деятельности. Поллак немедленно позвонил Гайеру, сообщив о разговоре и о том, что Редль, видимо, страдает серьезным психическим заболеванием. В половине двенадцатого Редль, распрощавшись с Поллаком, вернулся в гостиницу «Кломзер», оцепленную со всех сторон полицией. К нему в номер постучали. Вошли четверо офицеров в форме… Редль отказался отвечать на вопросы – все материалы можно будет получить в его пражской квартире. Он попросил (или ему предложили) револьвер. Офицеры ушли.

В пять часов утра один из агентов зашел в отель, заявив, что ему надо спешно передать письмо Редлю. Войдя в номер, он обнаружил труп полковника, пустившего себе пулю в лоб. Агент быстро проскользнул мимо швейцара, дремавшего в этот ранний час на своем посту. Власти пытались скрыть причины самоубийства, изобразить его как полную неожиданность. В нескольких минутах после ухода сыщика телефонный звонок разбудил швейцара, какой-то властный голос, отказавшийся назвать себя, попросил немедленно вызвать полковника Редля к телефону в вестибюль. Швейцар зашел в номер, увидел мертвое тело полковника и поднял тревогу. Прибыла полиция. Рядом с убитым лежала записка, в которой Редль сообщал о решении покончить жизнь самоубийством в расплату за свои грехи.

Было дано «маскировочное» сообщение в печать, начата подготовка к торжественным похоронам, которые так неожиданно были сорваны проигрышем пражской футбольной команды «Шторм 1».

Специальная комиссия начала лихорадочно определять размеры ущерба, нанесенного Редлем, выяснять, что из военных секретов Австро-Венгрии попало через него в руки иностранных разведок. Окончательно это так и не удалось установить, тем более, что в дело вмешались политические расчеты. Сначала всячески старались преуменьшить масштабы деятельности Редля, пытаясь спасти престиж австро-венгерской контрразведки. Имелась и другая крайность, – представить Редля могильщиком Австро-Венгрии. Он, мол, с одной стороны, дезинформировал австрийское правительство о состоянии русской армии, преуменьшал ее мощь и тем толкнул Вену на проведение авантюристической политики, вызвавшей военный взрыв; с другой стороны, Редль, выдав все военные планы габсбургской монархии, серьезно ослабил ее вооруженные силы и предопределил последующее поражение австрийской армии в мировой войне.