В 1875 и 1884 гг., когда Бисмарк предполагал спровоцировать новую войну против Франции, немецкие агенты подготовили планы разрушения французских железных дорог. О существовании разведывательной сети Штибера было широко известно, но большинство европейских стран не создало эффективной системы контршпионажа. Штибер же придавал большое значение контрразведке.
Наряду со шпионажем Штибер занимался организацией системы полицейской слежки, запугивания и шантажа внутри Германии. Одним из нововведений «короля шпионов», как назвал Штибера восхищенный его успехами Вильгельм I, было создание в Берлине «Зеленого дома», или просто фешенебельного публичного дома под непосредственным управлением министра полиции. Посетителям предлагались даже наркотики. Любезно приглашавшиеся туда буржуазные политики и вообще власть имущие вначале втягивались в «обыкновенный» разврат, который вскоре дополнялся всеми видами извращений.
В результате в отношении жертв этого аристократического притона можно было проводить политику «кнута и пряника». Пряник мог легко обратиться в кнут: угроза позорного разоблачения дополнялась часто не менее мучительной для жертвы угрозой лишить ее услуг «Зеленого дома». Штибер получил такие дополнительные рычаги власти, что стал одним из наиболее влиятельных людей в стране.
Шпионаж чужими руками корреспондента «Таймс» Бловица
Рабочие Марселя, следуя примеру Парижа, 28 марта 1871 г. захватили власть в главном портовом городе южной Франции. Революционеры овладели почтой и телеграфом, установили контроль над отправляемой корреспонденцией.
Глава версальского правительства Тьер поручил восстановление буржуазного «порядка» в Марселе генералу Эспивану де ла Вильбоа. Это был глупый монархист и клерикал, сделавший карьеру угодливостью в гостиных знатных дам и выказавший полную неспособность в войне против Пруссии. Теперь этот чванливый и жестокий палач, обрадованный приказом кровавого карлика из Версаля, собирался взять реванш в сражении с коммунарами, не имевшими ни патронов, ни продовольствия. И тут генералу предложил свои услуги другой карлик – франтовато одетый маленький, толстый человечек на непомерно коротких кривых ножках и с огромной уродливой головой. Лицо карлика, окаймленное «солидными» бакенбардами, украшали рачьи глаза и оттопыренная нижняя губа. Его жена, разъяснил он, сдавала в своем доме квартиру Восточной телеграфной компании, которая имела свой собственный кабель до города Оран в Алжире. Компания разрешила присоединить этот провод к кабелю, идущему к Версалю. Так была установлена связь с правительством Тьера, и генерал Вильбоа получил окончательные инструкции о расправе с инсургентами.
Марсельская коммуна была потоплена в крови. А супруг домовладелицы за свои шпионские заслуги был уполномочен лично сообщить об этом в Версаль.
Карлика на кривых ногах звали Генрих Георг Стефан де Бловиц. Он родился в 1825 г. в Чехии, в немецкой дворянской семье. Однако мы знаем историю ранних лет жизни Бловица только из его собственных «мемуаров», а они скорее напоминают не воспоминания, а плутовской роман. Если верить Бловицу, когда ему было 16 лет, цыганка в глухой деревне на хорватской границе предсказала его дальнейшую судьбу.
«Когда колдунья подошла ко мне, – рассказывает Бловиц, – она внезапно оживилась, и ее тусклые глаза засверкали. «Никогда еще не видела я такую руку, как у тебя, – сказала она. – Тебя ждет завидная судьба. Ты будешь сидеть рядом с королями и обедать вместе с принцами».
И действительно, воспоминания Бловица до краев заполнены рассказами о его непрерывных успехах в высшем свете, о благосклонности монархов, дружбе с министрами и встречах с другими титулованными особами. Нет недостатка и в галантных приключениях, в которых Черномор с дипломатическими баками нередко представляет в амплуа первого любовника.
Как-то раз, повествует он, Бисмарк и германская разведка подослали к нему прекрасную и коварную красавицу княгиню Кральта разузнать одну важную тайну. Находясь вечером в салоне княгини, Бловиц был настолько покорен ее красотой и несравненным обаянием, что готов был проболтаться. Но тут он обратил внимание на одну необычную вещь: «Я заметил, что пламя свечи в канделябре, стоявшем у зеркала стало мерцать. Меня это удивило, так как двери и окна были заперты. Я не мог определить, откуда идет ток воздуха, отклонявший пламя свечи. Подойдя к канделябру, я почувствовал, что дует от зеркала, и сразу понял, что попал в ловушку. Внимательно исследовав зеркало, я заметил, что оно состоит из двух створок, между которыми теперь был слабый промежуток. Очевидно, там стоял кто-то и подслушивал. Я указал княгине на мерцающую свечу и на скважину в зеркале и сказал: «Сударыня, ваши хитрости бесполезны. Я понял все». Княгиня взглянула на меня и нажала пуговицу электрического звонка. Явился лакей. Не глядя на меня, указала мне на дверь».
Однако далеко не во всех случаях нашему галантному рыцарю указывали на дверь. Часто он подвизался и в роли благородного спасителя таинственных молодых красавиц (сплошь принцесс и герцогинь).
На деле влияние Бловицу обеспечила сила, которую называли шестой великой европейской державой – английская газета «Таймс». Настоящая карьера Бловица началась в кровавые майские дни 1871 г., когда версальцы творили чудовищную расправу с пленными коммунарами под восторженное улюлюканье злорадствующей толпы буржуазных дам. Кровавая оргия в Париже вызвала некоторое смущение даже у вполне респектабельных консервативных газет за рубежом. Тьеру хотелось, чтобы отчеты о массовых зверствах версальских войск печатались бы с оговорками и умолчаниями, способными как-то смягчить общую картину. Поэтому он был очень доволен, когда узнал, что давно уже знакомый ему Бловиц, бывший ранее второстепенным журналистом, временно получил должность помощника парижского корреспондента «Таймс».
Оба карлика хитрили: Тьер хотел превратить Бловица в орудие для осуществления своих целей, а Бловиц – Тьера. Используя свое знакомство с главой французского правительства, Бловиц добывал первоклассную информацию, которую не получали другие корреспонденты. Однажды Бловиц заметил издалека, что Тьер говорит с одним иностранным (очевидно, немецким) послом. Когда Бловиц подошел к Тьеру, беседа уже закончилась. Глава правительства, имевший несколько смущенный вид, разъяснял временному корреспонденту «Таймс», что посол сообщил ему о своем удовлетворении некоторыми шагами, предпринятыми министерством Тьера. Но Бловиц был не меньшим шулером, чем его собеседник, и по виду премьера понял, что тот лжет. Бловиц воздержался от посылки в «Таймс» сведений, полученных от Тьера, а путем расспросов ряда знакомых лиц сумел установить истинное содержание разговора: посол заявлял резкий протест против действий французского правительства. Когда в «Таймс» появилось сообщение о встрече изворотливого премьера с послом, все соперники Тьера пришли в восторг, а тот, конечно, был в совершенной ярости: «Я никому не говорил о беседе с послом, – кричал он Бловицу. – Вы подслушали нас, Вы не смели писать об этом!» Но Бловица словами было не пронять, а ссориться даже с временным корреспондентом «Таймс» – не расчет. Карлики вскоре снова нашли общий язык.
В 1874 г. Бловиц сумел получить место постоянного парижского корреспондента «Таймс», занять которое стремилось немало влиятельных лиц. Помог ему на этот раз монархический переворот в Испании. Почуяв сенсацию, Бловиц помчался в испанское посольство, пытаясь получить подтверждение известия о захвате власти в Мадриде генералом Кампосом. Посол республиканского правительства старался уверить Бловица и других корреспондентов, что в Мадриде была лишь совершена неудачная и легко подавленная попытка поднять восстание.
Бловиц, однако, сделал вывод противоположного характера, наблюдая за положением дел в самом посольстве. Его глава направлял курьера за курьером на телеграф, но из Мадрида не приходило никаких известий. Когда правительство побеждает, размышлял Бловиц, посольство не испытывает недостатка в победных реляциях, когда же, напротив, правительство свергают, наступает очередь послов тщетно бомбардировать начальство телеграммами с просьбой об информации. Словом, Бловиц послу не поверил, но и сообщать о перевороте как о свершившемся факте не решился.