— Мы, невинные детки, и без жажды пьем лихо.

— А я хоть и грешник, да без жажды не пью. Когда я, Господи благослови, начинаю, ее еще может и не быть, но потом она приходит сама, — я ее только опережаю, понятно? Я пью под будущую жажду. Вот почему я пью вечно. Вечная жизнь для меня в вине, вино — вот моя вечная жизнь.

— Давайте пить! Давайте петь! Псалмы тянуть!

— А кто это у меня стакан стянул?

— А мне без всякого законного основания не подливают!

— Вы промачиваете горло для того, чтобы оно потом пересохло, или, наоборот, сперва сушите, чтобы потом промочить?

— Я в теориях не разбираюсь, вот насчет практики — это еще туда-сюда.

— Живей, живей!

— Я промачиваю, я спрыскиваю, я пью — и все оттого, что боюсь умереть.

— Пейте всегда — и вы никогда не умрете.

— Если я перестану пить, я весь высохну и умру. Моя душа улетит от меня туда, где посырее. В сухом месте душа не живет.

— А ну-ка, виночерпии, создатели новых форм, сотворите из непьющего пьющего!

— Надо хорошенько полить эти жесткие, сухие внутренности!

— Кто пьет без всякого удовольствия, тому вино — не в коня корм.

— Вино все в кровь поступает — нужнику ничего не достается.

— Я себе нынче утром кишочки очистил, теперь нужно их сполоснуть. — Уж я себе пузо набил!

— Если бы бумага, на которой я пишу векселя, пила так же, как я, то, когда бы их подали ко взысканию, оказалось бы, что все буквы пьяным-пьяны, все — в лежку, и суд, ничего не разобрав, не мог бы начать разбирательство.

— Смотрите за своей рукой: ее так и тянет к вину, оттого у вас нос краснеет.

— Пока это вино выйдет, сколько еще успеет войти!

— Пить такими наперсточками — это все равно что воробья причащать.

— Это называется охота с бутылочками.

— Есть разница между бутылочкой и милочкой?

— Разница большая: бутылочку затыкают пробочкой, а милочку живчиком.

— Здорово сказано!

— А предки наши вмиг выцеживали бочку.

— Славные певуны-п…уны! Выпьем!

— Зачем ходить на реку? Это лучше кишки промывает.

— Я пью, как губка.

— А я — как тамплиер.

— А я — tanquam sponsus[16].

— А я — sicut terra sine aqva[17].

— Что такое ветчина?

— Требование на попойку, лесенка вроде той, по которой бочки с вином спускают в погребок; ну, а по этой — вино спускают в желудок.

— А посему выпьем, а посему выпьем! Я еще не нагрузился. Respice personam; pone pro duos; bus non est in usu[18]

— Если б я так же умел ржать, как жрать, из меня вышел бы славный жеребчик.

— Богач Жак Кер пивал не раз.

— Вот так поили бы и нас.

— Вакх под хмельком дошел до Инда.

— В подпитии взята Мелинда.

— От мелкого дождя прекращается сильный ветер. От долгих возлияний стихает гром.

— Эй, паж, налей-ка мне еще! Теперь и я вчиню тебе иск!

— Всем хватит вина, лишь бы пили до дна!

— Я подаю жалобу на свою жажду. Паж, дай законный ход моей жалобе!

— Мне бы остаточки вон с того блюда!

— Прежде я имел обыкновение пить до дна, а теперь я пью все до капельки.

— Нам спешить некуда, давайте все подъедим!

— Уж и кишки у этого бычка, рыжего с черными полосками,

— все отдай, да мало! А ну, давайте мы их подчистую.

— Пейте, иначе я…

— Нет, нет!

— Пейте, я вас прошу!

— Птицы начинают есть только после того, как их по хвосту легонечко хлопнут, а я начинаю пить только после того, как меня хорошенько попросят.

— Lagona edatera[19]. Во всем моем теле норки такой не сыщешь, где бы жажда могла укрыться от вина.

— У меня от этого вина жажда только сильнее.

— А мою жажду это вино прогонит.

— Объявим во всеуслышание под звон бутылок и фляг: коли ты потерял свою жажду, то уж внутри себя ее не ищи, — частые винные клистиры ее извергли.

— Господь Бог сотворил твердь, а вот мы уже на ногах не тверды.

— У меня на устах слово Господа: Sitio[20].

— Не столь несокрушим камень, асбестом именуемый, сколь неутолима жажда, которую сейчас испытывает мое высокопреподобие.

— «Аппетит приходит во время еды», сказал Анже Майский; жажда проходит во время пития.

— Есть средство от жажды?

— Есть, но только противоположное тому, какое помогает от укуса собаки: если вы будете бежать позади собаки, она вас никогда не укусит; если вы будете пить до жажды, она у вас никогда не появится.

— Ловлю тебя на слове, виночерпий! Будь же неисчерпаем! Еще черепушечку! Проворней, не будь черепахой! Аргусу, чтобы видеть, нужно было сто глаз, а виночерпию, как Бриарею, нужно сто рук, чтобы все подливать да подливать.

— Чем лучше вымокнем, тем лучше подсохнем!

— Мне белого! Лей все, сколько там есть, лей, черт побери! Полней, полней, у меня все горит!

— Хлопнем, служивый?

— Давай, давай! За твое здоровье, дружище!

— Ну и ну! Столько слопали, что чуть не лопнули!

— О, lacryma Christi![21]

— Это из Девиньеры, это пино!

— Славное белое винцо!

— Бархат, да и только, честное слово!

— Ах, что за вино! Карнаухое, чисто сработанное, из лучшей шерсти!

— А ну-ка, с новыми силами, приятель!

— Нам только выставь — мы все ставки убьем.

— Ex hoc in hoc![22] И никакого мошенничества. Все тому были свидетели. Я всех нынче перепил.

— Ты перепил, а я перепел.

— О пьянствующие! О жаждущие!

— Паж, дружочек, пополней, чтоб сверху коронка была!

— Красная, как кардинальская мантия!

— Natura abhorret vacuum[23].

— После меня будет тут чем мухе напиться?

— Будем пить по-бретонски!

— Залпом, залпом!

— Пейте, пейте этот целебный бальзам!

Глава VI.

О том, каким весьма странным образом появился на свет Гаргантюа

Пьяная болтовня все еще продолжалась, как вдруг Гаргамелла почувствовала резь в животе. Тогда Грангузье поднялся и, полагая, что это предродовые схватки, в самых учтивых выражениях начал ее успокаивать; он посоветовал ей прилечь на травку под ивами, — у нее, мол, отрастут вскорости новые ножки, только для этого перед появлением новорожденной малютки ей нужен новый запас душевных сил; правда, боль ей предстоит довольно мучительная, но она скоро пройдет, зато радость, которая за этим последует, все искупит, и о былых страданиях Гаргамелла и думать позабудет.

— Я тебе это докажу, — объявил он. — В Евангелии от Иоанна, глава шестнадцатая, наш Спаситель говорит: «Женщина, когда рождает, терпит скорбь, но когда родит младенца, уже не помнит скорби».

— Ишь как это у тебя складно выходит, — заметила она.

— Я больше люблю слушать Евангелие, чем житие святой Маргариты или что-нибудь еще в таком же ханжеском роде, да и пользы мне от него больше.

— Ты ведь у меня храбрая, как овечка, — сказал он, — вот и разрешайся скорее, а там, глядишь, мы с тобой и другого сделаем.

— Ну, ну! Вам, мужчинам, легко говорить! — сказала она.

— Уж я с Божьей помощью для тебя постараюсь. А все-таки лучше, если б тебе его отрезали!

— Что отрезали? — спросил Грангузье.