Кто же были эти рыбаки? Большей частью жители села Рыбацкого. Когда-то их деды и прадеды за участие в победоносных сражениях были пожалованы Екатериной II всеми рыбными угодьями по Неве и Невкам «безвозмездно и навечно». В свое время в селе Рыбацком стоял обелиск в память этого акта.

На Неве и Невках стояли плоты с лодками, называемые почему-то местными жителями фофанами, которые отдавались внаем почасно. В праздники трудовой люд целыми семьями катался на этих фофанах с гармошкой и песнями. На реках царствовало непринужденное веселье.

С водой связана также охота на водоплавающую птицу. В тростниках и камышах взморья водилось мною дичи. Охотники выезжали на самодельных плоскодонках, над которыми устраивали небольшие домики из камыша, что позволяло им близко подходить к птице, не пугая ее; шалаши защищали их от дождя. Возвращались они с богатым обычно трофеем: кряквы, чирки, турухтаны (отсюда и название заболоченных островков вблизи деревни Автово — Турухтанные).

Жители Петербурга любили купаться. Пляжей тогда не было в пределах города, загорать не было принято. Купальных костюмов не надевали и купались в закрытых купальнях, установленных на Неве и Невках, где петербуржец за пятачок мог в жаркий день погрузить свое бренное тело в прохладные воды Невы. Большая купальня находилась против памятника Петру I. Торговая купальня представляла собою большой плот, середина которого была вырезана, и в вырез опускался решетчатый ящик, чтобы купающиеся не тонули. По периметру плот был зашит сплошным забором, который служил задней стенкой будочек-кабинок. Посетитель платил пятачок в кассу, и ему выдавали не билет, а ключ с номером кабины. Хорошие пловцы обычно не купались в ящиках, а выходили через особую дверь наружу плота, откуда бросались в воду. Осенью эти купальни отводились в затишье, где и зимовали.

Описание судостроительных верфей не входит в задачи нашего повествования, опишем только некоторые бытовые сценки при спуске судна. Спуск судна привлекал много любопытствующих обывателей на противоположном берегу верфи, а также на лодках, которые держались на почтительном отдалении, так как речная полиция и служба верфи отгоняли их. На лодках выезжали не только ради любопытства, но и ради заработка. В то время спускные салазки корабля смазывались дешевым животным салом. После спуска корабля это сало в большом количестве плавало комками на воде. Любители заработать собирали это сало себе в лодку, а потом продавали той же верфи.

Торговый порт, или, как тогда он назывался, «новый порт», в отличие от прежнего порта, который находился между Биржевым и Тучковым мостами, отличался почти полным отсутствием механизации.

Механизация была на самих кораблях, где груз поднимался или опускался стрелами с лебедками. Типичной картиной портовой жизни того времени была работа лесной гавани, так называемой гребенки. Большой длинный деревянный пирс далеко выступал в акваторию порта. Этот пирс с обеих сторон имел вырезы, куда заводились деревянные плашкоуты. Если посмотреть сверху, то эта пристань-пирс со своими вырезами действительно запоминала двустороннюю гребенку. На этой гребенке носаки вручную, на своих плечах, перегружали громадное количество пиленого леса на иностранные корабли. Сначала они грузили этот лес на плашкоуты, плашкоуты отводились к кораблям, стоявшим на якорях, а затем лес перегружался стрелами на корабли, где опять-таки вручную укладывался в трюмы и на верхнюю палубу в высокие штабеля под самую рубку.

Рейдовая часть порта была обставлена тремя плавучими маяками — Елагиным, Невским и большим корабельным, стоявшими на баре Невы и Невок. Постоянный находился на стенке ковша Морского канала, на траверзе поселка Стрельна. Фарватеры обставлялись вехами и светящимися буями. Команды маяков должны были ежедневно производить по нескольку раз промеры глубин, на баре и показывать глубину в футах шаром на размеченной мачте. Эти же матросы, зажигали и тушили огни на маяках и буях, так как там, в фонарях, находились простые керосиновые лампы. В обязанность команд этих маяков входили также наблюдение и регистрация всех проходящих судов и спасательная служба.

Разгрузка кораблей производилась не только на собственно территории порта, но также и у других причалов: на набережной Васильевского острова, от Кронштадтской пристани до Горного института, и на специальных складах, так называемых буянах — Сельдяном, Масляном, Пеньковом и других.

Вход на территорию порта и на буяны был довольно свободный, а потому в местах разгрузки судов собирались и посторонние, бродяжки, мальчишки, которые норовили что-нибудь стащить.

У Сельдяного буяна можно было наблюдать следующее: идут подводы, груженные бочками с сельдями. Возчик скидывает бочку под откос, там бабы-селедочницы разбивают бочку и перекладывают сельди в свои кадушки. Через некоторое время во дворах жилых домов раздавались их певучие голоса: «Селедки голландские, селедки голландские».

На Масляном буяне, куда для виноторговца Шитта доставлялись бочки с коньячным спиртом, можно было видеть, как какая-нибудь личность, затерявшаяся в штабелях, просверливала буравчиком днище бочки и, вставив соломинку, надолго припадала к этому «источнику жизни».

Мы застали еще на Неве два плашкоутных моста — Дворцовый, от Зимнего дворца на Васильевский остров, и Троицкий, от Мраморного дворца к Петропавловской крепости.

Интересным зрелищем была наводка этих мостов. В разведенном состоянии мост устанавливался вдоль берега. Так как мост представлял собою жесткую систему из плашкоутов и ферм, то при наводке два-три буксирных парохода брали его целиком и разворачивали против течения для установки на свое место. Точная установка на место — вот главный момент всей операции. Надо было одновременно отдать якоря со всех понтонов и установленными на них воротами выбрать слабину канатов; все эти действия требовали согласования работы команд на буксирных пароходах и понтонах.

Хочется сказать несколько слов о двух замечательных мостах через Фонтанку, которых ныне уже нет. Это цепной мост к Летнему саду от Пантелеймоновской улицы, второй — от Могилевской улицы к Ново-Петергофскому проспекту, так называемый Египетский мост. Эти мосты были замечательны в архитектурном отношении: они имели портики-пилоны, поддерживающие цепи, на которых была подвешена пролетная конструкция моста, перекрывающая всю ширину реки. Пилоны второго моста были выдержаны в египетском стиле, перед ними стояли сфинксы, в которых были заанкерованы цепи. Теперь на этом месте новый мост современной конструкции, а установленные по сторонам сфинксы вызывают изумление прохожих.

Мы помним, как Египетский мост провалился при проходе по нему конной воинской части. Цепной мост у Летнего сада был той же системы. Вскоре после упомянутой катастрофы его перестроили, видимо, из боязни, как бы и этот не рухнул.

Завершим эту главу описанием празднования на Неве 200-летия со дня основания столицы — 16 мая 1903 года, к которому было приурочено открытие Троицкого моста.

Накануне в Неву было введено множество судов военных и коммерческих, расставленных в строгом порядке вдоль берегов. Ранним утром в день праздника в Неву вошли около полутора сот яхт разных клубов Петербурга. Все суда были украшены многочисленными флагами — от петровского времени до современных.

В 8 часов раздался первый салют. Отряд гвардейских моряков во флотской форме петровского времени вынес на руках из Домика Петра I четырехместную верейку, на которой ходил сам Петр. Матросы установили верейку на специальную баржу, всю увитую гирляндами и транспарантами. Миноноска «Пика» взяла эту баржу на буксир. Вслед за этим из часовни Домика Петра вынесли икону Спасителя, сопровождавшую русские войска в битве под Полтавой. Икона была установлена на пароходе, на который взошли представители высшего духовенства и весь генералитет. И вот вся эта процессия — впереди пароход, а за ним миноноска с баржей — двигается вверх по Неве. С Петропавловской крепости раздается салют пушек, народ, столпившийся по берегам, кричит «ура!». Отойдя примерно на километр вверх по реке, оба судна разворачиваются и идут вниз, направляясь в разведенный пролет нового Троицкого моста. Спустившись до Исаакиевской площади, флотилия останавливается против памятника Петру. Духовенство с иконой сходит с парохода и направляется к роскошно украшенному помосту у памятника. Здесь их встречают митрополит и царская чета. Начинается торжественное богослужение.