Встал вопрос: кто будет главнокомандующим – ставленник аристократического правительства или сторонник демократов. Та партия, в чьи руки попадет захваченная добыча, надолго сумеет утвердить свое господство в государстве.
Снова в Риме вспыхнула борьба между аристократами и демократами из-за поста командующего в войне против Митридата. Знать выдвигала Луция Корнелия Суллу. Демократам не оставалось ничего другого, как искать сближения с Марием, единственным полководцем, который мог соперничать с Суллой. Народная партия простила Гаю Марию его вероломство. Все внезапно вспомнили старые заслуги полководца.
Демократы добились в Народном Собрании проведения закона, согласно которому командование в войне с Митридатом поручалось Марию. Согласно закону Луций Корнелий Сулла, консул этого года, должен был передать руководство военными силами государства престарелому победителю тевтонов и кимвров. Народная партия силой добилась утверждения законопроекта аристократическим правительством.
Но с Суллой не так легко было справиться. Он больше, чем кто-либо другой, имел право быть главнокомандующим на Востоке. Несколько лет назад он с величайшим успехом вел дела Рима в Азии. Луций Корнелий содействовал разгрому восставших италийцев, являлся консулом в тот год, когда вспыхнули военные действия между царем Митридатом и римлянами. Согласно римским законам Сулла в качестве консула имел неотъемлемое право командовать и в этой войне. Наконец, он был аристократом и не желал торжества народной партии. Луций Корнелий также менее всего хотел без борьбы уступить военную славу будущего боевого похода старому врагу и сопернику Гаю Марию и решил действовать.
Римское войско под командованием Суллы ворвалось в столицу, разгромило в уличном бою силы демократов, возглавляемые Марием, и восстановило господство аристократов. Марий и двенадцать других вождей народной партии были объявлены вне закона. Торжествующий Сулла во главе легионов отправился на Восток.
Тем временем преследуемый врагами Марий бежал в Африку. Много раз он и его спутники были на краю гибели, однако судьба хранила старого честолюбца. Пока Гай скитался на чужбине, а Сулла вел войну с Митридатом в Азии, римские демократы вновь подняли восстание против правительства. Узнав об этом, Марий поспешил в Италию, набрав по пути отряд из беглых рабов и италийцев участников восстания против Рима. С этими силами Марий присоединился к демократической армии, готовившейся захватить Рим.
В 87 г. до н. э. войска народной партии под командованием Мария овладели столицей. Вступая в Рим, старый полководец помышлял лишь о мести, желая расквитаться с противниками за все свои несчастия, неудачи и унижения. Было решено предать смерти всех видных членов аристократической партии и конфисковать их имущество. Пять дней и пять ночей без перерыва продолжалась в Риме кровавая резня. Но и потом еще в столице ежедневно убивали людей по приказу Мария: он сам указывал жертвы и назначал палачей. Не раз один взгляд Мария или молчание, которым он встречал приветствующих его, равнялись смертному приговору. Гай Марий запрещал хоронить трупы, приказывая выставлять головы убитых сенаторов у ораторской трибуны на главной площади Рима. Однако Марий не был счастлив, понимая, что если в первые консульства он был надеждой и гордостью своих сограждан, то теперь казался им пугалом, чудовищем. Даже демократы сторонились и стыдились его бессмысленной жестокости. Наиболее уважаемый представитель народной партии, Квинт Серторий, открыто выражал негодование и порицал жестокость Мария. Старому полководцу не давали покоя успехи Суллы на Востоке в войне против Митридата. Снедаемый завистью к своему более молодому и удачливому сопернику, с которым судьба постоянно сталкивала его, Марий стал готовиться к походу на Восток. В разгар этих приготовлений он заболел. Сказались старые раны, суровые лишения, пьянство, которым старик старался заглушить тоску и горечь неудач. Во время болезни, длившейся семь дней, Марий бредил сражениями и победами, которые, как ему казалось, он одерживал над Митридатом: его мучила зависть к Сулле. "Спаситель отечества" умер 13 января 86 г. до. н. э. на семидесятом году жизни. При этом известии Рим и Италия вздохнули с облегчением.
Сулла
В течение III в. до н. э. в Римском государстве произошли огромные изменения. Рим превратился в центр могущественной державы, имевшей мировое значение. Такая быстрая перемена отразилась на всей жизни общества. Суровые, неприхотливые и скуповатые римляне, привыкшие экономить каждую копейку, жить интересами своего небольшого замкнутого хозяйства, вдруг оказались обладателями неисчислимых богатств. Государственные деятели, политический кругозор которых ограничивался пределами Италии, вершили теперь судьбы чуть ли не полумира.
Древние правила и нормы поведения, которыми руководствовались отцы, деды и прадеды, менялись на глазах, а новые еще не были созданы. Старики, вроде Катона Старшего, судорожно цеплявшиеся за старые, отжившие обычаи поведения и на словах проповедовавшие древние добродетели, в практической жизни действовали вразрез со своими проповедями и впадали в ханжество и лицемерие. Молодежь, не имея идеалов, шла, куда толкала ее все увеличивавшаяся в римском обществе жажда богатств и наслаждений, куда вели ее честолюбие и случай.
Луций Корнелий Сулла был из числа таких молодых людей. Он принадлежал к одному из самых знатных римских родов. Его предки занимали высокие должности в государстве. Они были богатыми людьми и любили широко пожить. Прадеда Суллы, например, даже изгнали из сената за чрезмерное расточительство и любовь к роскоши. Эта расточительность, наследственная черта рода Суллы, привела к тому, что некогда богатая и влиятельная семья постепенно обеднела и утратила свое значение. Родители Луция Корнелия Суллы, еле-еле сводившие концы с концами лишь благодаря подачкам знатных и могущественных родственников, заботились о воспитании сына. Сулла получил такое образование, что ни в чем не уступал ученейшим людям своего времени. От отца Сулла не унаследовал состояния и, не имея даже собственного дома, был вынужден снимать квартиру, что считалось в Риме позором для человека знатного происхождения. Обладая большими способностями и огромной энергией, Л. Корнелий чувствовал себя неизмеримо выше большинства тогдашней римской молодежи. Сулла был уверен, что создан для великих дел, что именно он мог бы прославить свой род, вернуть своему семейству былое значение. Это не могло не разжигать в юноше непомерного честолюбия и стремления к власти и славе. Вместе с тем Сулла прекрасно понимал, что бедность является препятствием для его карьеры. Страстный темперамент и жадность к жизни и ее наслаждениям мешали ему постепенно сколотить состояние: такая медленная, кропотливая работа была Сулле явно не по душе. Поэтому не оставалось ничего другого, как положиться на случай, который сразу выдвинет его в первые ряды римской знати. Сулла прекрасно понимал, что такой случай может и не представиться, но он твердо верил в чудо. Не случайно впоследствии, когда Сулла добился осуществления самых смелых мечтаний, то стал приписывать свои успехи не доблести и не талантам, а исключительно везению. А пока что он пользовался теми удовольствиями, которые в изобилии предоставлял "Вечный город". Он так Неумеренно предавался разгулу, что удивлял даже видавших виды жителей Рима. Вероятно, поведение Суллы объяснялось не только погоней за наслаждениями, но было также стихийным протестом против лицемерия "старозаветных" римлян, прикрывавших свои грешки разговорами "о добрых старых нравах и обычаях". Многочисленные долги и неприличное поведение Суллы приводили в ужас родственников. Пользуясь связями, они с трудом пристроили Суллу офицером в штаб консула Мария, отправлявшегося в африканский поход. Так молодой человек, позоривший добропорядочное семейство, был удален от соблазнов столицы. Сулле в это время исполнился тридцать один год. Он начинал свою военную и политическую деятельность в том возрасте, когда многие из его сограждан уже сделали карьеру. Его начальник Марий – выходец из низших слоев римского общества – был храбрый человек и талантливый полководец, не получивший греческого образования, считавшегося обязательным Для римских аристократов. Будучи на вершине славы и могущества, Марий сохранил манеры и привычки италийского крестьянина, чувствуя себя гораздо лучше в солдатском лагере, чем в великосветской гостиной какой-нибудь римской красавицы. Кго мужиковатый вид, непонимание греческой речи, которой в совершенстве владела знать, пристрастие к вину – все это было предметом шуток римской "золотой молодежи".